Не успела я как следует покритиковать замашки начальника сыскной конторы, как за моей спиной раздался звон колокольчика, конечно, это был Найденов.

— Вы уже здесь? — вместо приветствия и без всяких шпионских ужимок спросил Колян.

Отвечать, что мы уже здесь, было бессмысленно...

Появился «Натан Соломонович», как я его окрестила про себя, и бросился навстречу дорогому гостю.

— Здравствуй, Коленька, здравствуй, дорогой!

— Приветствую, Моисей Маркович! — искренне радовался встрече сухарь Найденов. — Ну, как, не клюнула еще рыбка на нашу приманку? — видимо, у Найденова с антикваром были свои дела.

Мы с Аркашкой продолжали глазеть на допотопные вещи, кому они могут нравиться, ума не приложу. Ну поставлю я вот этот доисторический комодик у себя в комнате, дальше что? Положить туда свои вещи я не рискнула бы, вон дерево как изъедено червями, вдруг заползут еще куда-нибудь. Да и неизвестно, что хранили в нем прежние хозяева, подтеков-то сколько! Бр-р, мурашки по коже! Нет, не смогу я пользоваться «бэушной» мебелью, пусть даже самой антикварной, образ старухи с клюкой так и будет маячить у меня перед глазами.

А запах? Сплошное тление. Этот комодик поди наблюдал не одну смерть и впитал в себя все грехи и тайны прежних своих владельцев, а, судя по состоянию, их было немало — комодику-то лет двести, никак не меньше!

— Комод приглянулся? — Моисей Маркович с Найденовым закончили свои обсуждения, и антиквар увидел во мне клиентку.

— Нет! Я не люблю старые вещи. — Меня чуть не тошнило от этого запаха.

— Не такое уж это старье, мадемуазель! — возразил мне Моисей Маркович.

— Ну, если вы считаете, что вещь, прослужившая людям лет двести, не старье, то я спорить не стану! — у стариков свои причуды, недаром про них говорят: «Non compos mentis» — не в своем уме!

— Этой вещи исполнилось ровно... — антиквар театрально сделал паузу, подняв вверх указательный палец, ну, сейчас загнет про «три с половиной столетия»... — исполнилось ровно, вы вольны не верить, но ему ровно две недели сегодня!

Найденов рассмеялся, Аркашка и я стояли истуканами, дедушке пора навестить психиатора.

— Да-да, молодые люди, этот комод родился две недели назад, и дали ему жизнь вот эти руки! Только ш-ш-ш, — старикан приложил палец к губам, — никому ни слова, это я раскрыл вам свою профессиональную тайну и источник моих доходов. От моего подслеповатого глаза не укрылось, что вы не являетесь обожателями старины глубокой!

— Отчего же, — решил подсластить пилюлю дедушке Аркашка, — мне вот этот меч приглянулся, по-моему, это вакидзаси.

— Да, молодой человек, вы правы, это вакидзаси, только отлит он не в Японии, как покажется обывателю, а в Мытищах, одним народным умельцем, не буду открывать вам его имени.

— Но этот комод пахнет какой-то плесенью и пылью, пропитавшей его насквозь, запаха свежего лака нет и в помине! — моему удивлению не было предела.

— Обработал специальным составом собственного производства! — с гордостью воскликнул Моисей Маркович.

— Что ж вы мозги-то людям пудрите? — наивно недоумевал Мамонтов.

— Этот товар выставлен для снобов, ничего не смыслящих в настоящих вещах, но имеющих стойкое желание обзавестись модной сейчас «стариной». Разве на всех хватит по-настоящему антикварных вещей? Правильно, все истинно художественные вещи давно уже перешли в надежные руки. И тем не менее публика неустанно предъявляет спрос на древности, старинные коллекции пополняются новыми предметами, цены растут, а вместе с тем растет и мастерство подделывающих! В музеях еще есть действительно ценные вещи, хотя и оттуда стали тащить по-тихому, заменяя вот такими искусными подделками. Да-да, молодые люди, не обольщайтесь! Пойдемте, я лучше вас чаем угощу.

Резвый старичок поскакал вверх по винтовой лестнице, оставив вместо себя на посту своего племянника Марика, с увлечением читающего ветхую книгу, тоже наверняка искусную подделку.

Мы оказались в святая святых этого удивительного мастера, в его огромной квартире, заваленной всяким хламом. Чего тут только не было! И венские стулья, числом не меньше дюжины, и столы на гнутых ножках, за которые и не усядешься чайку попить, опасаясь перевернуть их, и совершенно немыслимые диваны, обитые парчой. Ну, а про библиотеку можно написать отдельный роман, сразу было видно, что здесь-то и есть все настоящее, а бутафория осталась в гостиной.

— Вот тут и проходит моя жизнь. Отсюда, — — старик любовно провел рукой по потрепанным переплетам старинных книг, — я и черпаю вдохновение на свое, не совсем законное творчество.

— Хватит тебе, Маркыч, под святошу косить, неси чай! — скомандовал Найденов, видимо, знал привычку «антиквара» поговорить.

— Уже бегу-у! — ответил Моисей Маркович, засеменив на кухню.

— Любит дед басни свои рассказывать, да слушателей не найти ему никак, Марика от книг не оторвешь, да и наслушался он дедовых сказок, — пояснил Найденов.

— Марик, это который на смену заступил?

— спросила я.

— Да, живет с дедом, родители в Израиль укатили еще в середине восьмидесятых, а эта парочка здесь прижилась, и ни в какую ехать не хотят!

— А что, Моисей Маркович и вправду сам мастерит вещички?

— Да, хобби у него такое, — выдал нам всю подноготную «антиквара» Найденов.

— Да-да, молодые люди, — подтвердил дед, неся на подносе чай, при этом руки его старчески не дрожали, а ведь дедуле почти восемьдесят.

— Обманывать народ — хобби? — ну никакого такта у Аркашки, ей-богу!

— Почему же обманывать? Я их тщеславие лелею, их значимость среди людей повышаю!

Человек ведь в жизни своей стремится к чему? — задал вопрос Маркыч и сам же принялся на него отвечать:

— Быть значительным.

Превыше всего ставить себя и свои успехи.

Рассказать о том, чего он добился в жизни, мало, зато показать — совсем другое дело! Имея дома старинную мебель, можно ведь и наплести окружающим, что он-де является потомком дворян. Мол, противные большевики разорили родовое гнездо, пришлось по крупицам собирать остатки былой роскоши. А легковерные граждане будут с почтением относиться к этому «потомку»: какое уважение к предкам — разыскал семейный гарнитур, который украшал гостиную дедушки, действительного Георгиевского кавалера! Но это годится для человека с фантазией... — говорил, прихлебывая ароматный чай, Маркыч, — а вот для «новых русских» с амбициями важна цена на антикварные вещи, он не запомнит имя мастера, трудившегося над созданием шедевра, он просто скажет: «А вот за этот письменный стол из особняка графа Орлова я выложил сорок тысяч зеленых!» С таким клиентом неинтересно, но можно хорошо заработать! Во всем своя прелесть! Ну, не буду вам мешать, у вас ведь какой-то разговор имеется! — видимо, молнии, вылетающие из глаз Найденова, попали в цель, и Маркыч, собрав пустые чашки времен «первой мировой», потопал на кухню.

— Короче, появился новый объект для исследования — Сироткин Владимир Владимирович, вот его фото. — Колян достал из внутреннего кармана фотографию маленького худого человека, — я знаю, вы и сами пытаетесь копаться в этом деле, так что может пригодиться и эта деталь. Но самое важное, почему органы заинтересовались этой личностью...

— Занозин должен передать ему «общак» на хранение, — похвастался своей информацией Аркашка.

— Не только, за полчаса до убийства этот тип ошивался в окрестностях Димкиной виллы. Имеется несколько свидетелей, видевших его крадущимся к дому, да, именно крадущимся.

— Уж не Ленора ли Гербовна его заприметила? — Аркашка был зол на Ленору за то, что она дала наше подробное описание ищейкам.

— Нет, Леноры в данный отрезок времени не было ни в доме, ни около него!

— Да-да, припоминаю, она посещала церковь. Алиби у бабули было стопроцентное, — сказал Аркаша.

— Только довольно странное алиби у партийной леди, — озвучила я свои мысли.

— В отношении экономки все проверено, на старости та действительно увлеклась посещением церкви, прихожане часто видели ее, — разбил Найденов мою надежду заподозрить Ленору Гербовну в убийстве любимого ученика.