– И что? Что с того? Чего ты сейчас-то хочешь?

Акадзава заговорщицки посмотрела на девчонок за ее столом, потом пробежалась взглядом по парням за остальными столами.

– Извинений, – заявила она. – До сих пор мы не услышали от Мисаки-сан ни слова извинений. Зато – Мисаки-сан, как только ты перестала «не существовать», ты ведешь себя так, как будто ничего не случилось, как будто…

Ее обжигающий взгляд снова уперся в наш стол. В этом взгляде я чувствовал ярость, и ненависть, и раздражение, а больше всего – жуткое негодование… но.

Как можно настолько не дружить со здравым смыслом… я сам с трудом сдерживал негодование. «Мей же…» – я снова глянул на нее. Однако Мей оставалась такой же спокойной, как раньше, – да нет, она хранила просто ледяное спокойствие.

– Когда умерла Сакураги-сан…

Эти слова ни с того ни с сего произнесла вовсе не Акадзава, а Сугиура – девушка, сидящая рядом с ней. Она постоянно терлась возле Акадзавы и всем своим видом говорила: «Я – надежный помощник».

– Моя парта у окна в коридор, и я видела, что в тот день было. Как она…

…Аа.

Невольно я и сам это припомнил. Тот день – последний день промежуточных экзаменов – когда я, Мей и Сакураги…

– Когда она узнала про аварию с матерью, то тут же выскочила из класса. И сперва побежала к восточной лестнице, как всегда, но там, перед лестницей, стояли вы двое, Мисаки-сан и Сакакибара-кун. И тогда Сакураги-сан побежала в другую сторону, к западной лестнице…

…Да. Здесь Сугиура права.

– Когда она увидела Мисаки-сан вместе с Сакакибарой-куном, хотя Мисаки-сан должна была «не существовать», она наверняка страшно испугалась, что из-за того, что они вместе, талисман не сработал и ее мама попала в аварию… И чтобы держаться от вас двоих подальше, она побежала в другую сторону.

– Если бы вы там не стояли, – подхватила Акадзава, – если бы Сакураги-сан побежала по восточной лестнице, как обычно, того происшествия могло и не случиться. Вот что я имела в виду.

– Ты это не… – вырвалось у меня.

– И сестра Мидзуно-куна, – продолжала давить Акадзава. – После того как это с ней случилось, Мидзуно-кун мне сказал, что его сестра была знакома с тобой, Сакакибара-кун. И что ты говорил ей про нашу ситуацию.

– Ээ, это…

– Возможно, именно потому, что ты с ней об этом говорил, она и стала одной из «жертв июня». Вполне разумная интерпретация, не так ли?

– Э…

…Моя вина.

Это я виноват, что Мидзуно-сан погибла в той аварии.

Когда кто-то так вот вслух мне это сказал, грусть, раскаяние и угрызения совести, хоть и потускневшие немного, с новой силой подняли голову. Да. Возможно, Акадзава права. Я, конечно, тогда ни фига не понимал, что происходит, но все равно – в том, что я полез вперед очертя голову и впутал в это дело Мидзуно-сан, был виноват я и никто другой…

– Это не относится к делу, – вдруг произнесла Мей. Холодным, отстраненным голосом, который я так хорошо успел узнать. – Сколько бы ты ни говорила на эту тему, проблему так не решить.

– Сейчас речь идет не о «решениях», – жестко отрубила Акадзава. – Мы хотим сказать тебе, Мисаки-сан, что ты должна принять свою ответственность и извиниться перед всеми.

– Если я извинюсь, это будет что-то значить? – Мей медленно встала из-за стола, так же пристально глядя на свою обвинительницу, как та на нее. – Если да, то я это сделаю.

– Мисаки… – попытался остановить ее я. – Нет… нельзя извиняться за такое…

Если уж кому и извиняться, то мне. Если бы я весной не перевелся в Северный Ёми, ничего из этого бы…

Однако Мей на меня даже не взглянула. Не дожидаясь ответа Акадзавы на свой вопрос…

– Извините, – будничным тоном произнесла она и медленно опустила голову. – Извините. Это я виновата…

– Нет! – вырвалось у меня.

И практически одновременно –

– Прекратите! – это Мотидзуки.

– Что за маразм, – это Тэсигавара. Он еще и сердито долбанул кулаками по столу. – Заставлять ее так делать – ваще бессмысленно. Сейчас только одно важно – найти «лишнего»!

Стойте-ка.

Тэсигавара – придержи коней. Я понимаю твои чувства, но если ты расскажешь все именно сейчас …

…И тут.

Злую атмосферу разогнала суматоха, поднявшаяся за другим столом.

8

– Эй, Вакуй – ты как? Что за…

Наше внимание привлек чей-то выкрик.

Стол, соседний с нашим; одним из четверых там был Томохико Кадзами. Голос принадлежал кендоисту Маэдзиме, сидевшему напротив Кадзами. Вакуй, к которому он обращался, сидел слева от него, и с ним явно было что-то не так. Отодвинув стул, он перегнулся пополам и прижался лбом к краю стола. Его плечи поднимались и опускались; ему явно было плохо.

– Эй, Вакуй! – снова позвал Мэдзима, похлопывая его по спине. – Ты как? Дышать можешь? Давай же, дыши.

Секундой позже к ним подбежал Тибики-сан. Едва глянув на Вакуя, он прошептал: «Астма?» – затем обернулся к подбежавшей следом Миками-сэнсэй.

– Этот ученик болен астмой?

Однако Миками-сэнсэй лишь дрожала, не в силах ответить; за нее это сделал Кадзами.

– Да. У Вакуя-куна астма. Его лекарство всегда…

Кадзами показал на правую руку Вакуя, распростертую на столе. Пальцы сжимали портативный ингалятор.

– Лекарство… ты можешь его принять? – обратился Тибики-сан к Вакую, но плечи того вздымались и опускались все тяжелее. Он явно был не в том состоянии, чтобы отвечать на вопросы. Его странное, натужное «хюууу, хюууу» было слышно даже за нашим столом. Вакуй сипел – нет, почти даже свистел.

В классе он сидел прямо передо мной, но впервые я видел у него приступ. Поскольку у меня дважды за последний год рвалось легкое, я вполне мог посочувствовать его проблемам с дыханием. Пневмоторакс и астма – разные болезни, но, глядя на Вакуя, я ощутил, как мне самому становится трудней дышать…

Тибики-сан взял ингалятор и нажал на него, чтобы впрыснуть лекарство. Приборчик лишь тихо пшикнул.

– Аа… кончилось… – он придвинул лицо к самому уху Вакуя и спросил: – Ты взял с собой запасной?

Продолжая дышать с огромным трудом, Вакуй все же сумел еле-еле двинуть головой справа налево. Значение было понятно без слов: «Нет».

– Вызовите «скорую»! – громко приказал Тибики-сан, выпрямившись. У меня мелькнуло воспоминание, как он ворвался в класс сразу после самоубийства Кубодеры-сэнсэя. – Миками-сэнсэй, пожалуйста. Вызовите «скорую» немедленно!

9

Всего несколько секунд спустя выяснилось, что телефон в доме не работает. Эту новость сообщила нам хозяйка, которая, едва услышав в зале переполох, прибежала с кухни. Она сказала, что линия барахлила со вчерашнего вечера, а сегодня днем перестала работать совсем.

– Мы не можем звонить, поэтому не можем вызвать ремонтников, чтобы нам его починили. Ну надо же, именно сейчас…

Она не успела договорить, а Тибики-сан, покопавшись в кармане куртки, уже вытаскивал свой мобильник.

– Плохо, – тут же прошептал он тусклым, мертвым голосом. – Сигнал…

– Нет связи? – спросил я, подходя ближе.

– Да.

– Мой мобильник раньше работал.

– Тогда по нему позвоним. Быстрее, – приказал Тибики-сан. – У разных компаний может быть по-разному.

– Он у меня в комнате.

– Так беги за ним!

И тут –

– У меня есть сотовый.

– И у меня.

Сразу двое предложили свои телефоны. Тэсигавара и Мотидзуки. Мей молчала. Думаю, она оставила свой мобильник в комнате, как и я.

– Ясно, – сказал Тибики-сан. – Тогда, пожалуйста, вызовите «скорую», один-один-девять.

Но в итоге –

– Странно. Одна полоска есть, а все равно не проходит.

– И у меня… Не получается, сэнсэй.

Мобильник Тэсигавары и PHS Мотидзуки оказались бесполезны.

Вообще-то, когда Мей мне звонила, помехи были такие, что голос с трудом различался. Сдается мне, в горах качество сигнала в принципе поганое. Так что…

У других учеников нашелся еще один сотовый и один PHS. Но они тоже не пробились.