Нет, в тот день… тогда атмосфера была неподходящая, чтобы просто так затевать такие разговоры.

Тогда давай сейчас?

Стоп. Это…

Чего?

Смотри: если мы объясним ему ситуацию сейчас, это автоматически будет означать, что мы признаём, что она есть… а это плохо, не так ли?

Хммм…

Лично я думаю, что это будет очень плохо.

Может, если расскажем где-нибудь вне школы, это сойдет?

Возможно… а если нет, что тогда?

Эй, если начнешь сомневаться во всем подряд, мы ваще ничего никогда не решим.

И все же как-то надо Сакакибару-куна привести в порядок. Сделай что-нибудь, чтобы он перестал с ней общаться, иначе…

Ладно, попробую.

Что именно?

…Подумаю.

На «подумаю» мы положиться не можем.

Но не забывай вот чего. Он пошел против «решения», так что, если в мае никто не помрет, значит, и проблемы нету. Мы тут паримся, но если окажется, что этот год «обычный», то мы свободны.

Да.

Мало ли, может, все обойдется.

Хорошо бы.

Но пока все равно надо, чтоб он вел себя нормально. И будем надеяться, что за этот месяц ничего паршивого не случится.

Будем надеяться.

Глава 9. Июнь IV

1

Домой, в Коикэ, я вернулся уже в десятом часу.

Время ужина давно прошло.

Я пытался по мобильнику предупредить, что буду поздно, но звонок не проходил, так что бабушкина тревога разрослась почти до уровня паники; сдается мне, приди я еще минут на десять позже – и она бы успела позвонить в полицию. Она принялась меня смачно отчитывать, но громкое «Прости меня, ба» в исполнении внука успокоило ее сильнее, чем я ожидал.

– Где тебя носило так поздно?

Вопрос был предсказуем, и я ответил самым невинным тоном, на какой был способен:

– Был в гостях у одной девочки. Мы с ней дружим.

Этим я и ограничился. Даже если она будет расспрашивать дальше, я ничего рассказывать не собирался.

Рейко-сан вернулась раньше меня и – думаю, это вполне естественно – тоже была обеспокоена. Судя по виду обеих женщин, они собирались закидать меня новыми вопросами, но в конечном итоге подробного разговора так и не получилось. У меня на это просто не было сил.

В молчании проглотив ужин, я поспешил на второй этаж и плюхнулся на футон, расстеленный в моей спальне/кабинете.

Физически я был измотан; в голове же, наоборот, все было ясно. Положив руку на лоб, я закрыл глаза. И разговор с Мей, состоявшийся считанные часы назад, тут же сам собой начал прокручиваться у меня в мозгу…

2

С одним человеком из класса обращаются так, будто «его нет». Это восстанавливает баланс, и бедствия, которые несет с собой «лишний»… то есть «мертвый», проникший в класс, в этом году не происходят. Или по крайней мере ослабляются. Такой «талисман» был предложен, и последние десять лет показали его эффективность.

В самом начале этого года все думали, что ничего не будет. Но потом они поняли, что, когда уже после начала триместра в класс придет новенький – то есть я, – учеников окажется «на одного больше», и тревога, что этот год может стать особенным, распространилась по классу… И в итоге Мей Мисаки пришлось взять на себя роль человека, которого «нет». Начиная с мая – на месяц позже обычного. А потом –

История всплывала у меня в голове шаг за шагом, но я просто не мог принять ее как нечто реальное. Мей уже закончила свой обзор, а я все не мог стряхнуть оцепенение.

Когда я шел сюда, я вовсе не собирался подвергать сомнению то, что мне расскажут. Ничуточки. Но… все равно что-то во мне сопротивлялось тому, чтобы полностью поверить во все это.

– Вот почему тебе должны были всё рассказать в первый же день, когда ты пришел в школу, Сакакибара-кун. Ты должен был вести себя как все и делать вид, что меня «нет». Потому что иначе талисман слабеет. Но тогда на большой перемене ты просто подошел и начал со мной разговаривать.

Когда Мей это упомянула, я вновь вспомнил тот день.

«Э, эй, Сакакибара!»

«Ты что делаешь, Сакакибара-кун?»

Панические возгласы Тэсигавары и Кадзами. Глядя, как я спешу к лавке под деревом, где сидела Мей, они наверняка синхронно подумали: «Ой-ей-ей».

Это «ой-ей-ей» и эта паника наверняка были вызваны тем, что надо было как-то остановить меня. Но я тогда действовал так неожиданно, что они просто ничего не успели сделать…

«Почему?»

Так меня тогда спросила Мей. И потом еще:

«Ничего, что ты? Ну, это».

Лишь сейчас я, кажется, стал понимать, что означали эти и следующие ее слова.

«Будь осторожен».

«Будь… осторожен. Возможно, это уже началось».

– Если это такое важное «решение», почему никто мне не сказал о нем раньше?

Я это спросил больше у самого себя, но Мей ответила:

– Скорее всего, они не могли подыскать подходящий момент. Может быть, они думали, что по какой-то причине эту тему трудно поднять. Я уже упоминала, но вряд ли вообще кто-то по-настоящему серьезно об этом думал.

– Все из-за того, что я наткнулся на тебя в больнице еще до того, как это все началось… я поэтому удивился, когда увидел тебя в классе. И поэтому подошел к тебе в тот день. Никто не знал, что я тебя уже видел, так что им просто не могло в голову прийти, что я так быстро к тебе подойду.

– …Да.

– И потом я все время оставался единственным во всем классе, кто продолжал с тобой общаться, потому что ни черта не знал, что происходит. И от этого все постепенно начинали бояться сильней и сильней…

– Так и было.

Это объясняло и странную реакцию Сакураги во время физкультуры в тот день. Кстати, она же как раз интересовалась, услышал ли я «что-то» от Тэсигавары и Кадзами?

Вообще говоря, Тэсигавара, похоже, пытался рассказать мне «что-то» на большой перемене. Ну да, я заметил Мей сразу после его слов «Мы тебе кое-что…», когда мы, болтая ни о чем, дошли до нулевого корпуса…

…И позже.

После рисования на следующий день.

«Я еще со вчерашнего дня хотел с тобой поговорить об этом…»

Так сказал Тэсигавара, но Мотидзуки, который тогда был с нами, его остановил.

«Не думаю, что ты теперь сможешь это сделать».

Кажется, я даже понял значение этого вот «теперь».

Я уже общался с Мей, а значит, говорить со мной, тем самым косвенно признавая, что «ученица по имени Мей Мисаки существует», теперь не имеет смысла. Наверняка именно это опасение было тогда у Мотидзуки.

И сразу после – их реакция, когда я зашел в дополнительную библиотеку, где была Мей.

«Э-эй, Сакаки. Ты же не?..»

«Са, Сакакибара-кун, что ты?..»

И не только они.

В основе переполоха, который возникал в классе то и дело после моего перевода сюда, лежала в конечном счете постоянная тревога, а также страх. Не перед Мей Мисаки. А перед «катастрофами» этого года, которые могли начаться из-за того, что я общался с ней.

3

– Мне еще Тэсигавара как-то позвонил на мобильник ни с того ни с сего. Он пытался меня предупредить, сказал: «Кончай обращать внимание на то, чего нет. Это паршиво».

Это было за неделю до промежуточных экзаменов.

– Думаю, он считал, что делает максимум для того, чтобы я перестал мешать работе талисмана.

– Видимо, да, – слегка кивнула Мей.

– И он мне тогда еще кое-что сказал. Он обещал, что расскажет мне, что было двадцать шесть лет назад, в начале июня. Но когда настал июнь, он так ничего и не рассказал. Сказал, что все изменилось.

– Это из-за смерти Сакураги-сан.

– …Но почему?

– Ты начал общаться со мной и тем самым нарушил «решение», которое им всем было нелегко выполнять. Наверняка они очень тревожились, что талисман может перестать работать. Но что если бы в мае ничего не произошло, несмотря на то, что ты натворил?

– В смысле… если бы никто не умер?

– Именно. Это значило бы, что нынешний год – «обычный». Тогда не нужно было бы продолжать с талисманом… Вот почему.