Тяжелый понедельник

28 августа 1969 года в Крыму, на бывшей даче Сталина — Верхней Сосновке, расположенной в горах над городом-курортом Ялтой, состоялось заседание высшего органа страны, ведавшего военной политикой — Совета Обороны СССР. На повестку дня был вынесен один единственный вопрос — выбор направления развития боевого ракетостроения. По существу, это был открытый конкурс двух Главных конструкторов ведущих проектных организаций Советского Союза — В.Н. Челомея и М.К. Янгеля.

На Совете Обороны они представляли свои концепции, свое видение будущего самого грозного военного оружия — межконтинентальных баллистических ракет стратегического назначения.

Дата и место заседания, очевидно, не были случайными. Конец августа, преддверие прекрасного времени года — бархатного сезона, и лучшей возможности не придумаешь, когда можно прекрасно сочетать государственную деятельность с приятным отдыхом.

Поскольку подготовка к Совету Обороны проходила в обстановке строжайшей конспирации, то в конструкторском бюро об этом знали только лишь потому, что Главный дал указание подготовить тезисы, которые в трех экземплярах и были отправлены в Москву в Министерство общего машиностроения. О сроках же, а тем более месте проведения заседания, никто ничего не знал. М.К. Янгель в это время находился в Москве и, готовясь к Совету Обороны, работал над первым экземпляром тезисов в своей манере: читал, размышлял, черкал, делал поправки, дописывал, развивая изложенные предложения.

В пятницу в конструкторское бюро неожиданно поступило от М.К. Янгеля указание срочно выехать в Министерство общего машиностроения инженеру М.А Онищенко, входившему в группу проектантов, готовивших тезисы выступления Главного. Как оказалось, он был самым младшим — старшим инженером по должности в этой группе. Поэтому выбор М.К. Янгелем помощника на столь ответственное совещание вызвал удивление у участников подготовки тезисов. Ведь каждый из них был не прочь поприсутствовать на таком эпохальном событии. Решение Главного так и осталось для всех загадкой. Возможно, свою роль сыграло то, что инженер "ходил" в исполнителях тезисов (по правилам ведения документации тот, кто сдает материалы в печать, числился их исполнителем). Впрочем в выборе Михаилом Кузьмичом помощника на столь ответственное совещание не было ничего необычного. Делать ставку на конкретного исполнителя было, как уже отмечалось выше, неписанным правилом. Не изменил Главный ему и на сей раз. А исполнителями в то время, в основном, была молодежь. Может быть, он вспомнил, как хорошо справился М.А. Онищенко с его неожиданным поручением выступить на высоком совещании при рассмотрении проекта Главного конструктора П.Ф. Зубца. Но главное, конечно, не в этом. Ближайшие дни покажут, что чутье не подвело руководителя конструкторского бюро. Инженер с новой неожиданной ролью справится успешно и будет хорошим помощником Михаилу Кузьмичу в эти сложные и трудные дни, связанные с подготовкой и участием в работе Совета Обороны.

Следует отметить, что на момент получения команды однозначно причину спешного вызова не сообщили, а лишь намекнули, что на месте надо разобраться в создавшейся ситуации. А она, как оказалось, была очень непростой. Не знал командируемый инженер, что в ближайшие дни волею судьбы ему предстоит стать участником одного из важнейших совещаний в истории боевой ракетной техники, во многом определившего пути ее развития.

Приехав утром в понедельник к началу рабочего дня прямо с Курского вокзала в министерство, М.А. Онищенко позвонил из бюро пропусков начальнику отдела, курировавшего янгелевское конструкторское бюро, слывшему человеком добрым и с юмором, ко всему подходившим со смешной стороны, но из тех у кого каждое второе слово нецензурное.

— Закажите, пожалуйста, мне пропуск, — попросил инженер.

На что последовала мгновенная реакция:

— Пошел на…

— Но меня вызвал Михаил Кузьмич, — промолвил в ответ опешивший инженер.

— А, если это сам Михаил Кузьмич, то это меняет дело, — резюмировал министерский клерк.

Оказавшись в министерстве, инженер сразу вспомнил слова, которыми его напутствовал начальник отдела в Днепропетровске.

— Поезжай, там бардак и надо помочь Главному навести порядок.

Попав в обстановку полнейшей неразберихи, он сразу понял, что ситуация, предшествовавшая заседанию Совета Обороны, для Главного конструктора оказалась очень сложной. Чувствовалось, что в руководящих сферах Министерств обороны и общего машиностроения, а также Комиссии по военно-промышленным вопросам, ведавших ракетной техникой, сложилось мнение в пользу предложений В.Н. Челомея. Атмосфера была явно недоброжелательной. Даже многие клерки, несмотря на огромный авторитет М.К. Янгеля, позволяли себе дать понять, что он проиграл. Начались различного рода намеки, обсуждения, Главного всячески старались завести, а порой и просто обидеть. Дело дошло до того, что во время телефонного разговора, парируя выпады очередного "доброжелателя", М.К. Янгель вынужден был раздраженно заявить:

— Я о стране волнуюсь прежде всего, а вы…

А затем одно за другим последовали два совершенно неожиданных события. И если первое из них списали на невнимательность сотрудников министерства, комплектовавших демонстрационные материалы, то другое иначе, как попытку сорвать доклад Главного конструктора, расценить было нельзя. По сути, это была чистой воды провокация. Исходила она от одного из руководящих работников Министерства общего машиностроения. Последнее станет известно буквально через два-три часа, а пока предстояло выяснить, какие нужно сделать исправления на плакатах. Не успел инженер еще полностью вникнуть во все детали полученного задания, как срочный звонок по спецсвязи из Днепра. Заместитель М.К. Янгеля сообщает, что нужно на ряде плакатов сделать новые исправления, так как переданные ранее данные, оказывается, тоже не верны М.К. Янгель явно раздражен. В это время он как раз разговаривал на повышенных тонах с кем-то из "недремавших" оппонентов. Услышав об очередных уточнениях, Главный не сдержался и допустил непристойные выражения в адрес сотрудников собственного конструкторского бюро, чего никогда в нормальной обстановке не мог бы себе позволить.

Между тем события начали развиваться весьма стремительно. Не успел инженер сделать необходимые изменения на плакатах и сдать их на хранение, как ответственный работник министерства сообщил, что по указанию Михаила Кузьмича он будет сопровождать Главного на Совет Обороны, и что сегодня же они вылетают самолетом. Инженер делает попытку отказаться от столь неожиданного ответственнейшего поручения. Но передающий указание советует ему не терять времени, а пойти лучше в столовую подкрепиться, поскольку никто не знает, какие команды и когда последуют дальше.

Перекусив, инженер приступает к сбору документов, которые необходимо взять с собой. Приносят опечатанный уже тубус с плакатами и опись содержащихся в нем вложений. Но в описи нет их названий, а есть только ничего не говорящие учетные номера.

Инженер в такой ситуации реагирует на предложение естественным образом.

— Я тубус не возьму. Это "филькина грамота".

Кто гарантирует сколько там и каких плакатов? Если что не так, кто отвечает?

— Если будут не все нужные плакаты, тогда назовешь меня прилюдно му…ком, — последовал ответ работника министерства.

— Но еще нужен первый экземпляр тезисов, над которым работал Михаил Кузьмич. Где они?

— Возьмешь на участке в первом отделе, там хранятся все секретные документы, связанные с подготовкой к Совету Обороны.

Как сразу обнаружилось, это был хитрый маневр, так как когда инженер обратился по указанному адресу, то начальник первого отдела "сразил", что называется, наповал:

— Первый экземпляр отправили из министерства и сделано это по указанию свыше. А куда увезли — неизвестно.

— Но ведь Вам высылали три экземпляра, — пытается разобраться в создавшейся ситуации инженер, — где они?