— То есть операция в Берлине безоговорочно признана удачной?

   — Вы наивный человек, Герлиак! — удивился Штадле. — Ваш рапорт был скуп до крайности, но это не значит, что составленный мной и подписанный Бахом рапорт будет точно таким же. Вот, почитайте копию рапорта Баха, ушедшего к рейхсфюреру.

Штадле достал из сейфа черную папку и передал мне. Я бегло ознакомился с ее содержимым. Из рапорта СС-оберхруппенфюрера Баха рейхсфюреру СС следовало, что агентуре штаба полицайфюрера «Руссланд—Митте» удалось зафиксировать проход через линию фронта специальной разведывательно–диверсионной группы НКВД, имевшей целью уничтожение объекта «База-500», захват имевшегося на ней секретного оборудования и специалистов. Для выполнения задачи группа первоначально осела в Налибокской пуще, где на ее базе был сформирован отряд численностью около тысячи человек. Недалеко от города Лунинец были оборудованы основная и резервная базы отряда, а также аэродром для приема и отправки самолетов в Москву. Оттуда группа намеревалась отправиться в рейд на базу-500. На основании вышеизложенного штаб полицайфюрера «Руссланд—Митте» разработал операцию с целью уничтожения группы на базах диверсантов, не допуская ее выхода в район расположения базы-500. С этой целью в диверсионный отряд удалось внедриться специально подготовленной и соответствующим образом легендированной ягдкоманде во главе с СС-оберштурмбаннфюрером Герлиаком. В течение пяти недель, подвергаясь ежеминутному риску разоблачения, жестоких пыток и неизбежной смерти, Герлиак и люди из его ягдкоманды, с железной решимостью выполняя план щтаба, сумели организовать разгром диверсионного отряда при помощи скрытно подтянутых в оперативный район подразделений СД, войск СС и полиции. В операции были уничтожены: специально прибывшие из Москвы для руководства операцией по захвату базы-500 командир специального диверсионного соединения НКВД старший майор госбезопасности (генерал–майор) Цанава и начальник службы безопасности (Особого отдела) соединения лейтенант госбезопасности (капитан) Торопец, а также начальник разведки соединения старший лейтенант госбезопасности (майор) Федорков. Оставшиеся без руководства диверсанты попытались пробиться на основную базу, но были остановлены ягдкомандой Герлиака и оказались вынуждены пробиваться в разных направлениях мелкими группами. В ходе операции было уничтожено и взято в плен 352 бандита, практически полностью ликвидировано командование диверсионной группы, захвачено 192 единицы тяжелого и легкого стрелкового вооружения, значительное количество боеприпасов и взрывчатых веществ.

   — Во–первых, фамилия начальника разведки была Федорцов, а не Федорков, — сердито заметил я. — Во–вторых, Голубец не докладывал мне, что Федорцов был им уничтожен. В-третьих, откуда такая подробная информация по московским начальникам?

   — Мы обследовали трупы тех, кого вы назвали «московскими начальниками», — ответил Штадле. — При них были обнаружены удостоверяющие личности документы, а также приказ №1 старшего майора госбезопасности Цанавы по специальному диверсионному соединению, которым он прибыл командовать. А Торопец даже пишущую машинку с собой из Москвы притащил: руководить собирались с размахом. Попавших в плен бандитов мы передали в СД, людям Штрауха, и те дали показания, подтверждающие, что Цанава и Торопец действительно прибыли из Москвы на самолете непосредственно перед уничтожением соединения. Так что все объективно подтверждено фактами!

   — И смерть Федорцова? — усмехнулся я и, коснувшись шрама на лице, добавил саркастически:

   — А это мне он с того света прощальный подарок сделал?

   — Почему вы считаете, что в вас стрелял именно Федорцов? — удивился Штадле.

   — Он однажды на тренировке показывал свое искусство в обращении с оружием, в том числе и со снайперской винтовкой, — проворчал я.

   — Оставьте, Герлиак, — с некоторым раздражением заметил Штадле, разливая коньяк по рюмкам. — Федорцов вряд ли мог выжить после того, как этот ваш… э-э… Голубец бросил ему гранату под ноги! Впрочем, в свете всего остального факт смерти Федорцова не играет особого значения. Давайте выпьем за награды, увенчавшие героев!

   — Минуту, Штадле, — остановил его я. — Теперь Рудаков стал СС-штурмбаннфюрером. В таком звании я не могу держать его в качестве командира роты.

   — Есть приказ о переформировании вашего батальона в бригаду специального назначения, — ответил Штадле. — Приказ на днях будет подписан. Рудаков займет должность начальника штаба.

   — А Вахман? — спросил я.

   — Вахман возглавит второй отдел, — ответил Штадле. — Это вполне по его силам. И эта должность позволит ему, наконец, дослужиться до штурмбаннфюрера. Итак, мы будем пить или нет? Настоящее преступление — заставлять выдыхаться столь божественный напиток!

Мы выпили, и Штадле, подхватив кусочек салями с тарелки, сказал:

   — Кстати, в штатном расписании штаба коменданта базы утверждена должность референта, на которой вы так настаивали. Я думаю, что при сформировании бригады она сохранится. Вы довольны?

Да! Сегодня я впервые был действительно доволен! Теперь Марта могла находиться со мной на более или менее законных основаниях достаточно длительное время. А потом… Потом будет видно!

Следующим утром явившийся ко мне на доклад Вахман не преминул испортить мое благодушное настроение. Впрочем, начал он с поздравлений:

   — Позвольте поздравить вас, штандартенфюрер, с очередным званием и высокой наградой. Должен добавить: я горжусь, что служу под вашим командованием и приложу все силы, чтобы оправдать ваше доверие.

   — Спасибо, Вахман, — сказал я. — Я вполне удовлетворен вашей работой и при случае добьюсь вашего повышения, которое вы давно заслужили.

   — Благодарю вас, штандартенфюрер, — сдержанно улыбнулся Вахман, и я понял, что поздравлениями он не ограничится.

   — Позвольте еще затронуть вопрос о вашем референте, фройляйн Марте.

   — Приказ о введении должности референта в штат комендатуры базы уже должен был поступить, — нахмурился я. — Разве не так?

   — Да, штандартенфюрер, он уже поступил, — подтвердил Вахман. — Ия уже подготовил проект приказа по базе о назначении фройляйн Марты на должность референта. Но есть некоторые формальности… Я, как заместитель коменданта по безопасности, обязан произвести проверку поступающих на службу лиц. Разумеется, это формальность, поэтому меня в качестве материала для проверки вполне устроят те данные о фройляйн Марте, которые она сообщит сама. До тех пор пока не будет проведена проверка, она не будет утверждена в должности референта. Она может исполнять обязанности референта, но на срок не более месяца и без права покидать базу. Прошу прощения, штандартенфюрер, но такова инструкция начальника РСХА относительно службы на секретных объектах. Впрочем, фройляйн Марте не обязательно лично являться ко мне: вы можете сами передать мне ее автобиографию. Причем не обязательно собственноручную: вы можете подать ее анкетные данные от своего имени, как должностное лицо, отлично знающее своего работника. Официально и за своей подписью, разумеется.

   — Хорошо, Вахман, я вас больше не задерживаю, — буркнул я.

   — Хайль Гитлер!

Я посмотрел вслед выходящему Вахману. Что я могу написать о Марте? То, что ее отец был офицером НКВД?

Надо срочно поговорить с Мартой.

Я поговорил с Мартой сразу после визита Вахмана. Она вошла в мой кабинет, одетая в строгую черную юбку и ослепительно белую юбку с черным галстуком. Волосы уложены в косу кольцом вокруг головы. Даже в таком скромном и официальном облике она была удивительно прекрасна и желанна.

Я встал из–за стола, подошел к ней и обнял, чтобы почувствовать ее хрупкие плечи.

   — Я соскучилась по тебе, — прошептала она. — Мы вместе. Но надолго ли?

   — Скоро, милая, скоро, — ответил я, покрывая ее лицо поцелуями. — Я тоже соскучился по тебе. Но теперь мы вместе. И надолго. Я добьюсь этого!

Странно, но обитый потертой кожей канцелярский диван показался мне ничем не хуже созданной для любовных утех французской кровати.