— Ланген, пусть Макс готовит машину, — приказал я. — В десять тридцать я должен быть на вокзале. Вы останетесь здесь, Махер поедет со мной на машине.

— Слушаюсь, господин Герлиак!

Эшелон прибыл на вокзал Слонима ровно в одиннадцать. Он еще не остановился, когда на платформу спрыгнул человек в полевой форме СС и быстрым шагом устремился ко мне. Это был командир 1 роты и мой заместитель гауптштурмфюрер Рудаков.

— Господин оберштурмбаннфюрер! Первая рота батальона СД специального назначения «Люблин 500» прибыла в ваше распоряжение. Командир первой роты СС-гауптштурмфюрер Рудаков.

— Рад тебя видеть, Сергей! — протянул я ему руку.

— А как я рад! — улыбнулся Рудаков, отвечая пожатием.

— Сколько вагонов наших? — спросил я.

— Пять вагонов с личным составом и три платформы с грузом, — ответил Рудаков и пояснил: — Часть штабной роты прибыла с нами, — связисты, отделение транспортно-хозяйственного взвода и фельдшер.

— Вон к нам начальник станции бежит, так укажи ему наши вагоны, — приказал я. — Я уже говорил с ним, он в курсе, что наши вагоны надо перегнать на обгонный путь в Альбертин.

— Понял, — кивнул Рудаков.

— Дашь указания, оставишь вместо себя старшего и поедешь вместе со мной. Пока вагоны отцепят, перегонят, — мы уже будем на месте. Понятно? Возле вокзала на площади серый «опель-капитан» — это моя машина.

Через десять минут мы с Рудаковым, сидя на заднем сиденье «опеля», направлялись в Альбертин. Я показал Рудакову конюшню, которую можно использовать в качестве гаража, и наш флигель.

— Часть личного состава можно разместить в главном здании, — сказал я. — Там дислоцируется рота украинского полицейского батальона, но свободные помещения есть.

Махер уже накрыл стол для нас в моей комнате. Увидев угощение, Рудаков сказал:

— Я распорядился сразу по прибытии развернуть полевую кухню. У нас с собой молодая капуста и солонина, так что можно сделать отличный берлинский айсбайн!

— Когда это еще будет! — возразил я. — А пока можно закусить, как говорят русские: «чем Бог послал».

— Я вижу, Господь щедро отсыпал вам, — оценил Рудаков. — Шпик, свежий хлеб, огурчики… Малосольные огурчики? Отлично! А что это? Бог мой! Селедка с молодым лучком и картошечкой! А чем запивать всю эту роскошь? Бимбером?

— Специально для тебя, — объявил я, извлекая бутылку водки, — «еще довоенной» — как объяснил мне поставщик.

— Красноголовка?! Глазам не верю! — обрадовался Рудаков. Он быстро снял сургучную заливку с горлышка, ловко выбил пробку из горлышка и разлил по граненым стаканчикам водку. — За нас, Генрих! — по русской привычке провозгласил Рудаков. — За то, что нам удалось выжить и удавалось это дальше.

Мы выпили, закусили и тут же выпили по второй. На этот раз я провозгласил тост «за фюрера и нашу победу». Рудаков выпил молча и так же молча закусил. После третьей я перешел к делу.

— Батальон укомплектовали полностью?

— Практически. Но состав… Мальчики после гитлерюгенда и неотесанные мужики-фольксдойче, — пожаловался Рудаков. — Времени на обучение практически нет. Я рассредоточил оставшихся после Демянска равномерно по взводам, но… Короче, учить их придется по ходу дела. Надеюсь, мы задержимся на этом курорте, чтобы хоть немного поднатаскать новичков?

— Задержимся, — заверил я. — У нас здесь задание.

— Ловить евреев и партизан? — поморщился Рудаков.

— Нет, охранять объект, — ответил я.

— Ты серьезно? — чуть не подавился картошкой Рудаков.

— Жуй тщательней, слушай внимательней, — посоветовал я и рассказал ему о задании Баха.

— А это дело! — оживился Рудаков. — Не знаю, каков в деле Бах, но уж не хуже Айке, я полагаю! Зато реальное прямое подчинение — это замечательно! А то до сих пор мы только числились «прямого подчинения РСХА», а на деле то бросали от одного местного начальника СД к другому, а потом вообще на фронт отправили дыры затыкать и мостить своими телами дороги побед для доблестного вермахта!

— Ты здесь поаккуратнее в выражениях, — посоветовал я. — Здесь в тылу много желающих выслужиться на доносах в гестапо.

— Как я понял, мы теперь здесь сами себе гестапо, — заметил Рудаков, разливая водку по стаканам. — Давай за то, чтобы в этих лесах у нас все сложилось удачнее, чем под Демянском.

Захрустев малосольным огурцом, он спросил:

— А что здесь делает батальон малороссов?

— Они здесь проездом, так же как и мы, — ответил я. — Скоро их сменят латышские полицейские, которые прибывают сюда для ликвидации еврейского гетто. Кстати, наша легенда такова, что мы прибыли сюда для этого же.

— Легенда… — проворчал Рудаков. — Знаю я эти легенды. Прикажут помочь «товарищам по оружию»… Так и проваландаемся с евреями до осени!

— Это вряд ли, — возразил я. — У нас конкретное задание. Впрочем… приказ есть приказ! Тем более что в составе айнзатцгруппы мы уже принимали участие в антиеврейских акциях. Дело знакомое… Что тебя смущает?

Рудаков залпом выпил водку из стакана и ответил, морщась:

— Меня смущает, если можно так выразиться, расовая политика фюрера. Чем ему помешали евреи? Нам больше не с кем бороться? Коммунисты оставили здесь агентуру, польские вооруженные отряды терроризируют немецких поселенцев в Варшавском и Люблинском дистриктах и даже здесь, в Белоруссии, чувствуют себя, как дома, — ну как же, «Креси всходние», исконно польские территории! А украинские националисты, которые встретили вермахт с таким восторгом, тоже начинают уходить в леса. Ты сказал, что здесь стоит украинский полицейский батальон — и какие в нем настроения?

— Сейчас настроения нормальные, — усмехнулся я, — поскольку батальон за последние полгода дважды зачищала СД. Теперь там есть и русские, даже среди командного состава.

— Понятно, — покачал головой Рудаков. — Украинцы с энтузиазмом будут расстреливать евреев, а потом украинцев расстреляют русские. Я ведь знаю, что украинцы с таким восторгом встречали германскую армию потому, что рассчитывали на провозглашение независимой Украины. И они массами записывались в полицейские части для того, чтобы очистить территорию ИХ Украины от ненавистных им поляков, евреев и большевиков. Но теперь, когда германские войска оккупировали всю территорию, на которую претендовали «самостийники», они увидели, что фюрер не торопится провозглашать «незалежную Украину». Вот и волнуются!

— А ты чего волнуешься? — прервал я Рудакова.

— А я волнуюсь вот почему… Я и многие русские, которые сейчас сражаются на стороне Германии, пошли на это ради того, чтобы освободить Россию от власти коммунистов. А теперь, глядя на украинцев, я начинаю думать: а не сыграют ли с нами такую же злую шутку, как с этими наивными малороссийскими мечтателями?

Серьезный вопрос. Я налил водки и мы молча выпили. Затем я продолжил тему:

— Неужели ты всерьез полагаешь, что фюрер бросил на Восток цвет германской нации для того, чтобы построить там независимые государства «Украина», «Белоруссия», «Россия»? Нет, дружище! Планы не таковы. Но тебе не стоит отчаиваться по той причине, что любые планы по ходу их воплощения в жизнь неизбежно претерпевают корректировку в соответствии с требованиями реальности. Вспомни: еще год назад фюрер не хотел слышать ни о каких национальных формированиях в составе вермахта и СС. Тем не менее и вермахт, и СС включили в часть своих подразделений специального назначения лиц негерманской национальности. Возьми нашу зондеркоманду «Люблин»: на момент создания она считалась спецподразделением, укомплектованным исключительно фольксдойче из Прибалтики. Но ты, русский, уже вошел в командный состав и получил звание офицера СС. Почему? Я сумел убедить Гейдриха в разумности и необходимости этого, а Гейдрих сумел убедить рейхсфюрера СС. Но фюрера об этом, несомненно, не ставили тогда в известность. А сейчас? Легально создаются национальные полицейские формирования, — и не просто так, а с дальним прицелом включить их в состав ваффен СС! Рейхсфюрер наконец понял: рейх от Атлантики до Урала немыслим без национальных, проникнувшихся арийскими идеалами кадров. И пусть вас, славян, наши блюстители «арийской чистоты» считают «унтерменшами», но дальнейшая корректировка расовой политики в соответствии с реалиями неизбежна. И когда германская армия дойдет до Урала, многое изменится. Учитывая заслуги таких отважных бойцов, как ты, фюрер позволит вам создать российский анклав за Уралом: он все равно обещал Сибирь Японии, но я думаю, что он не будет возражать, если вы не отдадите Сибирь узкоглазым.