Вернувшись домой, Алексей увидел, что Алечке стало хуже. Молодая женщина лежала без движения, уставившись в потолок широко раскрытыми помутневшими глазами. Стараясь не шуметь, Алексей аккуратно присел на краешек кровати и осторожно сжал в своей ладони холодные пальчики жены.
- Кровь пошла, - слабым голосом проговорила Аля, бросая на мужа встревоженный взгляд. – Что это, Леша?! Неужели так нас с тобой жизнь наказывает?!
По бледным щекам Алечки катились крупные похожие на первые капли летнего дождя, слезы. Каждая из них впивалась в сердце Алексея раскаленной иголкой, мешая ему подобрать нужные слова, которым было бы по силам хоть на малую толику унять душевные терзания жены.
- Ну что ты говоришь, родная, - хрипло бормотал он, не отводя глаз от лица жены. – Что ты еще выдумала, глупенькая, какое еще наказание?! Скоро приедут врачи и помогут тебе. Вот увидишь – и с тобой и с малышом все будет в порядке! Нужно только потерпеть немного. У нас с тобой все будет хорошо!
Эти, такие избитые и заезженные фразы, слетающие с губ любимого мужчины, окутывали Алю целебным, теплым покрывалом. Немного успокоившись, она нежно улыбнулась мужу и ласково провела пальцем по его колючей щеке.
Время шло. Быстро сгущались сумерки, а скорой все не было. Алексей не отходил от постели жены. Он сидел рядом с притихшей Алечкой, грея в своих дрожащих руках ее ледяные ладошки, и судорожно пытался воскресить в памяти слова полузабытых молитв.
Будто бы насмехаясь над горем Алексея и страданиями Али, тот летний вечер был прекрасен. Яркий закат, алой каймой растекаясь над лесом, с любопытством заглядывал в распахнутые окна и рассыпался на их стеклах красноватыми бликами. Теплый хулиган-ветер заигрывал с белыми тюлевыми занавесками и загонял в комнату душистую сумеречную прохладу. Предчувствуя приближения ночи, замолкли уставшие за день птицы, и только неугомонный филин, радуясь надвигающийся тьме, неистово хохотал противным жутковатым голосом.
Закат погас, и комнату заполнил полумрак. Алексей попытался осторожно встать, что бы зажечь свет, но Аля остановила его. Безропотно подчинившись странному желанию жены, мужчина смотрел, как через распахнутые окна тихонько вползает ночь, что бы на несколько часов стать полноправной хозяйкой в их доме. Сморенный тягостным ожиданием, Алексей задремал, но вскоре был разбужен шумом подъезжающей машины. Рев натруженного мотора, в этот миг показался мужчине ангельским пением. Алексей потряс головой, разгоняя остатки дремы, и тут ему почудилось легкое движение за оконным проемом. Быстро обернувшись к окошку, Алексей на секунду замер от ужаса. Из-за зацепившейся за раскрытую створку окна занавески, на него смотрело страшное клыкастое, заросшее зеленоватым, жестким волосом лицо. Один глаз чудища был уродливо выпучен, другой же до половины скрывало морщинистое веко. Существо насмешливо смотрело на Алексея, щеря скособоченный рот в ехидной усмешке.
Мужчина крепко зажмурился, прогоняя прочь противное наваждение, навеянное сумеречными тенями. Когда он снова открыл глаза в окне, конечно же, никого не было, будто бы странное лицо без следа растворилось в зловеще-издевательском уханье филина, доносившегося из леса
Сочтя нелепое видение отголоском прерванного сна, Алексей поспешил встречать скорую. Дальнейшие события этого ужасного вечера мелькали перед мужчиной как отдельные кадры потрепанного триллера. Он помнил: как следуя советам молоденькой медсестры, собирал вещи жены; как расхристанный фельдшер делал Але укол в вену; как его любимую выносили из дома на носилках и жуткий шепот «Не довезем!», случайно долетевший до его ушей. Алексей ехал в скорой, сидя рядом с потерявшей сознание Алечкой, и ему казалась, что сама ночная мгла, плотной преградой, обступает летящую сквозь мрак, машину, стараясь затормозить ее бег.
Скудно освещенный двор районного роддома встретил приехавшую из Борищ скорую рабочей суетой. Алечку переложили на каталку, которая окруженная стайкой врачей и сестер быстро понеслась по серому больничному коридору и скрылась в распахнутом зеве грузового лифта.
Сухенькая бабушка-санитарка отобрала у застывшего посреди приемного покоя Алексея сумку с вещами Али и ободряюще просто, как старого знакомого, похлопала мужчину по руке.
- Не горюй, сынок, - мягко произнесла старушка, дополняя свои слова доброй материнской улыбкой. – Скоро разродится твоя супружница – дело-то это обычное. А ты бы пока шел домой, милай, все равно до утра тебе никаких результатов не объявят.
Алексей с искренней благодарностью посмотрел на старушку, и лишь покачав головой в ответ на ее слова, устало опустился на скамейку для посетителей.
Ночь прошла как в тумане. Алексей сидел, тупо уставившись в обшарпанную стену приемного отделения, ждал и молился о том, что бы с его Алечкой все было в порядке. Утром, перед Алексеем промелькнула сутолока пересменки, а спустя еще час к нему подошел пожилой доктор. Поздоровавшись за руку с Алексеем, врач с преувеличенной веселостью уточнил фамилию собеседника.
- Что ж, поздравляю, молодой человек, - все тем же неестественным голосом продолжал он, комкая в руках и без того изрядно помятую марлевую повязку, - у вас родился здоровый сын! 3 800! Богатырь, красавец …
- Подождите, - измученный неопределенностью Алексей, резко оборвал речь доктора. – А что с Алей? Скажите, что с моей женой?!
Врач, ожидавший этого вопроса, отвел глаза в сторону и еще сильнее принялся теребить пальцами повязку-неудачницу.
-Состояние вашей жены очень тяжелое, - после некоторого молчания, ответил доктор, старательно избегая умоляющего взгляда Алексея. – Понимаете, трудные роды, большая кровопотеря… Сейчас ваша супруга находиться в реанимации, но скажу вам честно – шансов у нее немного…
Слушая страшные слова доктора, Алексей стоял, судорожно вдыхая, воняющий хлоркой больничный воздух. В этот миг мужчине казалось, что сердце его перестало биться, а весь мир вокруг заволокла вязкая, тягучая масса.
Старый врач с жалостью смотрел на Алексея, прекрасно понимая, что тот переживает в данный момент.
- Я бы не советовал бы вам так отчаиваться, молодой человек, - вкрадчиво продолжил он свою речь, стараясь вложить в каждое произнесенное слово как можно больше убеждения. – Альбина Григорьевна, сильная, молодая женщина, у нее крепкий, не подорванный болезнями, организм. Она будет до конца бороться за свою жизнь. А вот вам, сейчас нужно отправляться домой и как следует отдохнуть. Поверьте, вы же себя истощаете, просиживая часами здесь без толку! Вот растратите все силы у моря погоды ожидаючи, без сна и отдыха, и как потом будете супруге помогать, да за малышом ухаживать. Или же все дела на нее спихнете бедную?! Ай-ай, нехорошо, молодой человек!
Эти полушутливые упреки мудрого доктора, немного приободрили мужчину. Осознав справедливость услышанных слов, Алексей вымученно улыбнулся старому врачу, и, протянув ему номер телефона соседей, поспешно нацарапанный на мятом клочке бумаги, попросил звонить в любое время, как только появятся малейшие изменения в состояние Алечки.
Не испытывая ни малейшего желания подняться со ступенек, Алексей бы еще долго просидел на крыльце, если бы огромный, урчащий меховой ком не запрыгнул к нему на колени. Наглый сибиряк, нареченный Пушком, уже давно пытался привлечь внимание хозяина к своей скромной персоне, громко мурлыкая и бодая широким полосатым лбом безвольно повисшие руки Алексея. Когда оказалось, что все проверенные временем методы не приносят нужного результата, Пушок решился на радикальные действия. Еще бы, ведь эти хозяева бросили его здесь одного на сутки – и практически без еды. Со свойственным всем котам эгоизмом, страдалец-сибиряк расположившись на коленях Алексея с максимально возможным удобством, и заглядывая ему в лицо умоляющими огромными глазами, требовательно замурлыкал, мягко пританцовывая в такт своей песне, аккуратно переставляя короткие толстые лапки.
Алексей машинально погладил кота, чувствуя как умиротворяющее тепло животного, ласково обволакивает его пальцы, и грустно улыбнувшись скорбящему выражению, растекшемуся по кошачьей морде, проговорил: