Люди просто даже не знали, как выгнать их из храма. Они ведь мешали богослужению.

— Девять тысяч! — поразился Гагик.

Ашот рассказал товарищам о том, как мать оберегает детеныша, пеленая его в свои перепонки, и кормит его так, что никто этого не видит.

— А аппетит у летучих мышей потрясающий! Тот же ученый дал однажды маленькой летучей мыши, чуть побольше майского жука, сорок мух и одну бабочку. Только после этого она насытилась и уснула.

— Ну и пусть себе кушают на здоровье! — воскликнул Гагик.

Под длинные рассказы Ашота Асо, уставший от дневных забот и работ, сладко уснул. И сны ему снились тоже сладкие.

Вот он привел колхозное стадо на изумрудный склон горы и пустил его пастись, а сам прилег на травку и греется под лучами солнца. Солнце такое яркое, жгучее! Пес Бойнах, товарищ детства, прижался к его ногам, виляет хвостом и нежно лижет руки. Но вот огромная, величиной с теленка, кошка ворвалась в стадо, схватила и унесла овцу. Это случилось так быстро, что Бойнах не успел даже кинуться за зверем, что, впрочем, вряд ли было бы благоразумно. Когда тревога прошла и наступила тишина, собака опять улеглась у ног пастушка и стала ласково лизать его руки.

Бойнах, кажется, совсем не огорчен тем, что умер, и у него такие добрые; такие умные глаза. «Бойнах-джан, ведь тебя нет на свете? Или ты и на самом деле жив?» — думает во сне пастушок, и из глаз его льются слезы радости. Он обнимает своего мохнатого друга, а тот смотрит на него нежно и печально.

— Бойнах-джан, братик мой! — зовет Асо и просыпается, разбуженный собственным голосом. Из глаз его все еще льются слезы, стекают на впалые щеки. — Бойнах, — не совсем еще очнувшись от сна, повторяет Асо.

С сердечным трепетом смотрят на него товарищи. Они слышат, как мальчик зовет во сне собаку, и понимают его горе.

Но вот наконец Асо пришел в себя, утер глаза. Никто не сказал ему ни слова.

Близилась полночь. Огонь в костре угасал, и Шушик уже начала клевать носом.

— Спать! — сказал Ашот. Завтра с утра идем собирать виноград.

Однако на другой день они долго не решались удаляться от своего жилища, опасаясь что зверь может прятаться где-нибудь поблизости. Страх этот больше всех донимал Асо: суеверный пастушок был убежден, что неспроста видел свой сон.

До полудня ребята сидели в пещере, затем, не выдержав, решили все же пойти за топливом.

Стук топора, шум падающих ветвей, воинственные крики и песни — все это подбадривало их: не подойдет же зверь к людям, занятым рубкой деревьев!

Сменяя друг друга, они работали своим заржавленным и тупым топором и, раскалывая стволы на длинные поленья, втаскивали их в пещеру.

— Уф! Разве это топор? Жует, как беззубый бык! Кончено, я больше не буду рубить дрова! — забастовал Гагик.

— Ох, уж эти мальчишки! Только и думают все силой взять! — упрекнула Шушик. — А разве нельзя поточить топор? Ведь острым вы в три раза быстрее топливо заготовите.

— Она права. Саркис, пойди принеси из кузницы точильное колесо, — усмехнулся Гагик.

Действительно, чем могли они наточить топор?

— Погодите-ка, я сейчас настоящее точило принесу! — ударил себя по лбу Ашот. — И как мы раньше об этом не догадались? А ну, как вы думаете, где в Барсовом ущелье находятся залежи точильного камня?

— Чертовым пальцем можно наточить. Я место знаю.

— Нет, Саркис, те круглые или овальные точила, которые нам нужны, изготовляет в природе только вода. Это она в течение веков сглаживает камни. Пойдем поглядим в русле потока.

Ребята и на самом деле нашли там несколько булыжников и принесли их в пещеру.

— Точить топоры — это как раз для хромых дело, дайте мне, — протянул руку Саркис.

И, взяв один из гладких базальтовых окатышей, он начал работать.

— Не то что острым — алмазом станет! — улыбнулся он.

Товарищи засмеялись: удивительное — дело — Саркис пытается разговаривать в духе Гагика!

Вскоре в винограднике поднялся дым от костра.

Ребята обнаружили в саду следы какого-то четвероногого вора, который повадился сюда лазить. Лапами он выкапывал из-под снега сладкие кисти винограда и пожирал их. Ашот насторожился. Присмотревшись к следам, он заметил, что у животного очень длинные когти.

— А, да ведь это тот самый барсук, который напугал Саркиса! — воскликнул он. — Но почему он не спит? Ведь барсуки тоже впадают в зимнюю спячку.

— Видать, не настолько он глуп, чтобы проспать такой виноград, — сказал Гагик.

Сам того не подозревая, он правильно оценил поведение барсука. Ашот объяснил, что некоторые животные засыпают зимой потому, что не могут найти себе пищу. А раз в саду еще был виноград, зачем барсуку ложиться?

Так или иначе, он вызвал к себе самое отрицательное отношение ребят. Потому ли, что наносил ущерб их запасам продовольствия, или еще почему, но они просто возненавидели это бедное животное.

— Этого негодяя надо найти, содрать с него шкуру, набить травой и сделать подушку для Шушик, — скрипя зубами, сказал Гагик.

Все вместе ребята пошли по следам, оставленным на снегу, и остановились у груды камней около обрыва.

Здесь, под скалой, барсук отряхнул на песке снег со своих лап и скрылся в камнях.

— Дымом выкурим? — спросил Асо.

— Да нет; лучше просто наглухо заделать выход — пусть остается в своем гнезде и спит, — предложил Ашот и тут же заложил вход в нору таким камнем, который не сдвинули бы с места и пять барсуков.

— Вот теперь весь виноград наш! — обрадовался Гагик.

Когда нагруженные виноградом ребята вернулись из сада, Асо горкой сложил грозди в одном из углов пещеры.

— Пусть тут лежат, — сказал он удовлетворенно.

— Постой, Асо, ты ничего не понимаешь в винограде, зто тебе не ягнята, — запротестовал Гагик. — Виноград никогда не складывают в кучу — так он портится. Надо подвесить.

Из всех ребят разве только пастушок и мог не знать, как хранить виноград, а остальным, выросшим в виноградниках, это было хорошо известно.

Взяв несколько тонких веток, ребята срезали у них боковые ростки, а на оставшиеся кривые сучочки нацепили виноградные грозди. Ветки с кистями они повесили на колышки, заранее вбитые в стену пещеры, и вскоре стены были похожи на настоящий маран.[31]

Гагик отступил на несколько шагов и, упершись руками в бока, любовался: крупные грозди отливали всеми красками и издавали такой заманчивый аромат! «Дураками же мы будем, если, бросив столько винограда, уйдем в село», — подумал он.

Однако радость его была недолгой. Чуть позже, поднявшись, чтобы снять для Шушик несколько отборных кистей, он заметил, что виноград дал сок.

— Ох, провалиться мне на месте! — воскликнул мальчик. — Виноград подмерз и стал портиться — течет!

— Да, кожица трескается — ягоды подмерзли, — подтвердил Ашот, — Жаль, сохранить не удастся. Что же нам делать?

Настроение явно упало: вот ведь и продукты есть, а сохранить невозможно! Это большая беда.

— В моем черепке возникла гениальная мысль! — объявил Гагик. — Надавим виноградного сока, наполним соком карас и поставим в холодное место. У нас будет глюкоза, то есть двигатель, который поможет нам пробиться на свободу. Пей — и берись за лопату!

Нельзя сказать, чтобы это предположение не было разумным. Однако ребята, да и сам Гагик, с сожалением давили, мяли чудесные гроздья. Просто жалко было своими руками уничтожать такую красоту.

Когда в глиняном горшке уже было немного соку, Асо очень робко спросил:

— Хушкэ Шушик, хочешь попить? Хочешь? — и виновато взглянул на Ашота.

— Хочу, но воды-то нет.

— А это что? Пей вместо воды, — показал он на горшок и опять с опаской бросил взгляд на вожатого.

— Налей, налей, — согласился Ашот, — пусть выпьет. — Но на губах его мелькнула легкая улыбка.

— Что вы? Зачем? — смутилась девочка. Но она так соскучилась по шира,[32] которым всегда в дни сбора винограда баловала се мать, что, стесняясь, все же отпила немножко.