Через Андрея Салтыкова я познакомилась с Ирой и Володей Листовыми, жившими тогда на улице Беляева. Ира — коллега, учительница математики, а Владимир работал тогда в ресторане. Ира большого ума и внутренней силы женщина из тех, на ком мир держится. В ее семье он и держится на ней, на ее стойком характере и большой доброте. В своем доме Ира была центром притяжения. Именно к ней мы ездили в гости пить дефицитный тогда растворимый кофе хороших марок, а Володя развлекал нас первыми фильмами, которые мы смотрели на его видеомагнитофоне. Помню, что это были «ужастики». Тогда же я познакомилась с братом Ирины, Димой Вайсбергом и их мамой Риммой Капитоновной Вайсберг, лучшим детским врачом нашего города. Дима и Римма Капитоновна занимают в моем сердце особое место, по своим душевным свойствам, по деликатности и тонкости обращения с людьми я могу сравнить их только с Машей Ильюшиной.
На работе я постепенно сблизилась с Леной Ивановой, вызвавшей мою симпатию по нескольким причинам: мы вместе учились в пединституте, у нас было множество общих знакомых и друзей, она профессионально знала английский язык, (для меня профессионализм человека всегда был одной из важнейших его характеристик), была отличным преподавателем и переводчиком. Как и всех моих подружек, жизнь ее не баловала. В то время она одна воспитывала дочку Аню. Никогда не забуду, как я впервые встретилась с Аней у Лены дома, на Ленинградской улице. Ане было лет шесть, она носила большие очки и отличалась недетской серьезностью. Я сидела на диване и смотрела какую-то книгу, когда она подошла, встала прямо передо мной и долго серьезно смотрела мне в глаза, как будто спрашивая: «Кто ты? Что ты за человек и что тебе здесь надо? Стоит ли с тобой разговаривать?» В этом было столько недетской недоверчивости и желания быть увиденной и понятой, что я сидела, не шелохнувшись, и молчала, боясь испортить о себе первое впечатление, как никогда прежде не боялась, общаясь с взрослыми людьми.
В годы нашей совместной работы ее пожилые родители начали серьезно болеть и требовали ежедневного Лениного присутствия и внимания. Она разрывалась между родителями, своей маленькой дочкой и работой. Меня восхищали ее жизнелюбие и сила духа. Она изо всех сил боролась с проблемами, маленькой зарплаты ассистента кафедры ни на что не хватало, поэтому Лена подрабатывала переводчиком, репетиторствовала, шила и вязала, умудряясь выглядеть лучше и моднее всех обеспеченных преподавательниц нашей кафедры. Как и мне, ей всегда был присущ некоторый авантюризм, как я, она была смелой женщиной. А еще она из тех редких людей, которым можно и хочется доверять. Вот на этих свойствах и строилась наша дружба, которая продолжается до сих пор.
Примерно в это же время я познакомилась с Натальей Лабинцевой, еще одной замечательной женщиной в моей жизни, великой труженицей, прекрасным врачом, добрейшей и веселой подругой, столь же дорогой мне, как и Лена.
Широта Наташиной натуры выражалась в ее хлебосольстве, у нее часто собирались ее коллеги по работе, а вместе со мной приходили все мои друзья. Однажды, перед каким-то праздником она заглянула ко мне, и ей очень понравился, сваренный мною натуральный кофе. «Спиши слова», заявила Наташа, «ко мне завтра гости придут, удивлю их новым рецептом». Секрет моего кофе состоял в долгой и медленной варке его на маленьком огне. Его нужно было довести до кипения, но не кипятить, а в конце добавить чуть-чуть корицы и гвоздики. Со «словами» в руках Наташа отправилась домой. Она позвонила мне на следующий день после приема гостей: «Ничего отвратительнее твоего кофе мои гости никогда не пили! Варила я его точно по рецепту, но получилась жуткая бурда!» Тут и вспомнишь русскую поговорку «Одна мучка, да разные ручки!»
Мне дорога в Наташе еще одна черта ее характера — безотказность. Когда бы я ни попросила ее о врачебной помощи, она тут же откликалась и лечила сначала меня, а потом всю мою семью. А еще она лечила и лечит всех своих родных, друзей и знакомых и знакомых этих знакомых, и так далее. Думаю, что ее знает и любит добрая половина нашего города.
Наташина судьба сродни судьбам многих российских женщин — она трудна, и путь ее не усеян розами: рано оставшись одна с двумя малыми детьми, она днем была врачом, а по вечерам дополнительно занималась тяжелой физической работой, чтобы поставить их на ноги. Благодаря огромным усилиям она обеспечила своих мальчиков всем необходимым, чтобы они могли стать такими, какими выросли — один стал успешным предпринимателем, другой профессиональным переводчиком и менеджером известной вологодской фирмы.
Много лет я была связана со всеми этими людьми нежными узами дружбы, и я ценю необыкновенно то тепло и счастье, которые они подарили мне.
Летом 1979 года я по горящей путевке поехала на курорт Золотые Пески в Болгарию в составе вологодской группы туристов. Это было первое и последнее мое путешествие «в составе группы туристов». Я с детства предпочитала отдыхать либо с родителями, либо в одиночестве. Привлекло к этой поездке море, возможность покупаться и полежать на солнышке. Людей в нашей группе, однако, ничто не объединяло. Мы были разными по возрасту, роду занятий и восприятию окружающего, поэтому я общалась только с девушками, с которыми меня поселили в один гостиничный номер. Гостиница была прекрасная — построенный уступами многоэтажный дом, стоящий в ряду таких же домов-гостиниц среди высоких зеленых деревьев, на горном склоне, спускающемся к морю. Комнаты большие, светлые, с новой мебелью, не успевшей пропахнуть табаком и приобрести некоторую затертость от потока постоянно меняющихся людей, что обычно свойственно большинству гостиниц, даже самых дорогих и престижных. Наши окна и лоджия смотрели на море, а внизу росла огромная, цветущая липа, достававшая ветками до нашей лоджии на четвертом этаже и источавшая по вечерам медовый аромат. На липе сидели болгарские голуби, необычно крупные и издававшие не воркование, а «гугуканье», видимо за это их называют гугутками. Нас было трое в комнате — Ира, работник администрации УВД из Вологды, Галя, молодая рабочая, недавняя выпускница детского дома, и я. Ира по возрасту была ближе ко мне, хотя и моложе, а Галя совсем молоденькая девчонка. После обеда она обычно говорила нам: «Я на море не пойду, буду пищеварить». Мы с Ирой постарались получить от этой поездки как можно больше. Мы ездили на все экскурсии: в Варну, на гору Шипку с ее памятником российским солдатам и офицерам, воевавшим в девятнадцатом веке вместе с болгарами против турок, и в древний город Тырново. По дороге осматривали бескрайние долины, засаженные лавандой и розами и благоухающие на километры вокруг. Отдельно от группы гуляли по побережью, общались с болгарами. Однажды к нам подошли молодые, спортивного вида ребята и пригласили отдохнуть на пляже около дачи Тодора Живкова, тогдашнего коммунистического лидера Болгарии. Поскольку дело было днем, мы смело согласились. От нашего пляжа дача отделялась только металлической сеткой. Выглядела дача довольно скромно — двухэтажный неприметный дом серо-белого цвета. Из высокого цоколя дома выходила труба, из которой лилась вода, как оказалось, минеральная. Вот это мне очень понравилось: искупаешься в соленом море, а после встанешь под трубу и обмоешься минеральной водой, замечательно! Ребята рассказали нам много любопытного о хозяине дачи. Но больше всего мне понравился рассказ о том, как в Болгарию приезжал Владимир Высоцкий. Он выступал на Золотых Песках с большим успехом, а после вечернего концерта его так угостили, что он проспал автобус на самолет, который вылетал из Варны. Высоцкому выделили одну из правительственных машин, чтобы добраться до аэропорта. Водитель пошутил: «Повезу тебя, если будешь всю дорогу петь». Владимир согласился и честно пел всю дорогу от Золотых песков до Варны, чем поразил в самое сердце и водителя и охрану. Они не предполагали, что такой знаменитый человек так прост в обращении и так дружелюбен.
Нас очень хорошо обслуживали и кормили. Болгарские официантки, повара, администраторы и наши новые знакомые демонстрировали вековую благодарность русским людям за помощь в войне с турками, перенося ее на нас. Это очень трогало и вызывало в нас с Ирой ответные добрые чувства.