Дикий и прискорбный контраст являли в этом ужасном месте пьянчуги, потревоженные в разгаре ночного кутежа. Мутными глазами с испугом глядели они друг на друга и на кровавое зрелище, шатаясь, неверными шагами ступали по полу, скользкому от крови. Громкие, крикливые речи уступили место невнятному бормотанию. Подавленные представшей их взору картиной, все еще отуманенные винными парами, они имели вид лунатиков. Старый Хилдеброд был исключением. Этот пропитанный вином бочонок, полный до краев, способен был в любое время к действиям, когда возникал достаточно веский повод, чтобы сдвинуть его с места. Он, казалось, был сильно потрясен увиденным, и распоряжения его поэтому носили характер более толковый и подобающий случаю, чем можно было ожидать. Прежде всего он допросил дочь покойного, которая поразительно точно и ясно рассказала, как она услыхала шум борьбы в комнате отца, услыхала совершенно явственно, ибо не спала, тревожась о его здоровье. Войдя в его спальню, она увидела, что два человека душат ее отца; она бросилась на них со всей яростью, на какую была способна. Они были в масках и плащах, а потому в суматохе и волнении она не смогла разглядеть, был ли это кто-нибудь из ранее виденных ею людей. Дальше она почти ничего не помнит, кроме выстрелов, а потом она осталась вдвоем с постояльцем и увидела, что один из убийц сбежал. Лорд Гленварлох рассказал все то, что мы уже сообщили читателю. Получив, таким образом, показания непосредственных свидетелей, Хилдеброд осмотрел помещение. Он заключил, что убийцы проникли в дом через окно, в которое удрал потом оставшийся в живых разбойник. Обстоятельство это показалось всем странным, так как обычно окно было защищено прочной железной решеткой, которую старый Трапбуа каждый вечер собственноручно запирал. Хилдеброд аккуратно отметил положение каждого предмета в комнате и тщательно осмотрел убитого грабителя. Тот был одет как простой матрос, лицо его не было знакомо никому из присутствующих. Хилдеброд послал затем за эльзасским доктором, чьи пороки свели на нет все, что дали ему знания, и обрекли его на убогую практику в этом квартале. По приказанию Хилдеброда он освидетельствовал трупы и точно установил причины смерти каждого из убитых. Шарф не укрылся от внимания ученого судьи; выслушав все соображения и догадки по поводу преступления и собрав все улики, имевшие связь с кровавым деянием, Хилдеброд велел запереть двери комнаты до следующего утра; затем, отозвав несчастную дочь убитого старика в кухню, он с серьезным видом спросил ее в присутствии одного лорда Гленварлоха, нет ли у нее против кого-нибудь подозрений.

— А вы разве никого не подозреваете? — спросила в ответ Марта, пристально глядя на него.

— Может быть, и подозреваю, мистрис, но сейчас мое дело задавать вопросы, а ваше — отвечать. Таковы правила этой игры.

— Тогда я скажу, что подозреваю того, кто носил этот шарф. Знаете ли вы, кого я имею в виду?

— Ну, если говорить по чести, то должен сознаться, я видал такой шарф у капитана Пепперкола, а он не любит часто менять одежду.

— В таком случае пошлите людей и арестуйте его.

— Если это был он, то сейчас он уже далеко; однако я поставлю в известность высшие власти, — ответил судья.

— Вы хотите дать ему скрыться! — воскликнула Марта, устремив на него испытующий взгляд.

— Могу побожиться, что если б от меня зависело, этого душегуба вздернули бы выше Амана, но дайте мне срок. У него здесь немало друзей, и вам это известно, а те, от кого я могу ждать помощи, пьяны как стельки.

— Я отомщу, я все равно отомщу, — сказала Марта. — Смотрите не вздумайте шутить со мной!

— Шутить! Да я скорее стану шутить с медведицей, которую только что раздразнили. Говорю вам, мистрис, имейте терпение, мы его поймаем. Я знаю все его норы, он не сможет долго избегать их, а я расставлю ему везде ловушки. Вам нечего просить правосудия, мистрис, ведь у вас есть средства, чтобы добиться его.

— Тот, кто поможет мне отомстить, — сказала Марта, — получит часть этих средств.

— Отлично, — сказал Хилдеброд. — А теперь пойдемте ко мне, вам надо подкрепить чем-нибудь свои силы; здесь вам, пожалуй, будет страшно одной.

— Я пошлю за поденщицей, — возразила Марта, — а кроме того, здесь останется приезжий джентльмен.

— Хм, хм, приезжий джентльмен… — проговорил Хилдеброд, отведя Найджела в сторонку. — Мне сдается, что капитан устроил счастье этого джентльмена, когда столь дерзко попытался устроить собственное счастье. Должен признаться вашей чести — не смею сказать, вашей светлости, — что, возможно, я сам подбил этого мерзавца в буйволовой коже на такую грубую игру, обмолвившись о том, что я вам советовал вчера утром. Но тем лучше для вас: получите кучу денег без тестя в придачу. Надеюсь, вы помните наши условия?

— Лучше бы вы никому не говорили о столь нелепой затее, — сказал Найджел.

— Нелепой? Думаете, Марта не пойдет за вас? Женитесь на ней, пока у нее не высохли слезы, куйте железо, пока горячо. Дайте мне завтра знать, как обстоят дела. Доброй ночи, желаю успеха — надеюсь, вам понятен намек? Ну, я возвращаюсь к своим обязанностям, иду запирать и опечатывать… Ах, черт возьми, эта страшная история вышибла у меня все из головы — тут вас хочет видеть малый от мейстера Лоустофа. Так как дело у него к вам экстренное, сенат заставил его выпить только парочку бутылок, и он как раз собирался двинуться к вам, когда разразился шторм. Эй, приятель, вот мейстер Найджел Грэм!

Молодой человек в зеленой плисовой куртке со значком на рукаве, говорившим о том, что он лодочник, подошел к Найджелу и отвел его в сторону, между тем как герцог Хилдеброд, исполняя свои обязанности, приступил к обходу всего дома, проверяя, заперты ли окна и двери. Известия, принесенные посланцем Лоустофа, были не особенно отрадны. Они были переданы Найджелу учтивым шепотом, и сущность их сводилась к следующему: мейстер Лоустоф просит мейстера Грэма ради его собственной безопасности немедленно покинуть Уайтфрайерс, ибо лорд главный судья издал указ о его аресте и указ будет приведен в исполнение завтра при содействии отряда мушкетеров, то есть силы, которой эльзасцы не захотят и не посмеют сопротивляться.

— И посему, ваша честь, — добавил прибывший по воде посол, — мой ялик будет ждать вас сегодня в пять утра у Темплской пристани; если хотите оставить ищеек с носом, я к вашим услугам.

— Почему мейстер Лоустоф ничего не написал мне? — спросил лорд Гленварлох.

— Увы! Славного джентльмена держат в тюрьме строго, с чернилами и пером он имеет так же мало дела, как какой-нибудь пастор.

— Не прислал ли он с тобой что-нибудь в знак того, что я могу тебе довериться?

— Знак? Ах, черт, конечно прислал, если только я не забыл его, — ответил малый и, подтянув штаны, продолжал: — Ага, вспомнил: вы мне должны поверить, потому что ваше второе имя начинается на «о». Кажется, не переврал. Значит, мы с вами встретимся через два часа, когда начнется отлив, и помчимся вниз по реке, как двенадцативесельная шлюпка.

— Не знаешь ли, где сейчас король? — спросил Найджел вместо ответа.

— Король? Знаю, как же, он вчера поехал в Гринвич водой, как и полагается доблестному монарху, который никогда не упустит случая воспользоваться лодкой. Он собирался охотиться на этой неделе, да, говорят, охота расстроилась, и теперь принц, герцог и приближенные веселятся в Гринвиче вовсю.

— Хорошо, — сказал Найджел, — я буду готов к пяти. Зайди сюда за моими вещами.

— Ладно, мейстер, — ответил лодочник и вышел из дому, смешавшись с буйной свитой герцога Хилдеброда. Сей государь попросил Найджела запереть за ним дверь и, указав на Марту, которая сидела у затухающего огня, бессильно опустив руки и вытянув ноги, словно ее уже коснулась рука смерти, шепнул:

— Позаботьтесь о своих интересах, да не забывайте про наш уговор, а не то я обрежу тетиву, прежде чем вы успеете спустить ее.

Лорд Гленварлох был до глубины души возмущен невыразимым бессердечием, с каким этот человек давал подобные советы в отношении несчастной, только что потерявшей отца, но он сдержал свой гнев, выслушал совет молча и тщательно запер дверь за герцогом и его свитой, втайне надеясь никогда более не видеть весь этот сброд. Затем он вернулся в кухню, где бедная женщина продолжала сидеть в той же позе, сжав руки, устремив взор в одну точку, словно оцепенев. Тронутый ее печальным положением и ожидавшей ее участью, он употребил все средства, какие были в его власти, чтобы пробудить ее к жизни, и наконец ему, видимо, удалось привлечь ее внимание и вывести из оцепенения. Он объяснил, что через несколько часов собирается оставить Уайтфрайерс; куда он направляется, пока неясно, но он всей душой желает быть ей полезным и, если нужно, уведомит ее друзей о постигшем ее горе или поможет иным каким-нибудь способом. Она как будто с трудом поняла смысл его слов и поблагодарила со своей обычной резкостью и нелюбезностью, сказав, что, может, он и хочет ей добра, но ему пора бы уж знать, что у несчастных не бывает друзей. Найджел начал было говорить, что боится показаться назойливым, но так как он собирается оставить Уайтфрайерс… Вдруг она прервала его: