Сержант, как ему и было указано, снял маленький номер в отельчике, вмещавшем в себя сорок подобных клетушек и бар. Близняшек же, посчитав, что они привлекают к себе слишком много внимания, загнал на самый верх горы, на лыжную базу, куда добраться можно было в совершенно не пригодных для этой цели жестяных кабинках, подвешенных, на взгляд командующего войском, на подозрительно тонких тросах. Это встало ему тем не менее в копеечку — жить внизу, не отдавая свободного времени различным спортивным упражнениям, было на порядок дешевле, хотя в лондонском доме, ист-сайдской дыре, на потраченные здесь деньги Галлахер смог бы просуществовать весьма комфортно не один месяц.

Тем временем на подконтрольной территории кое-что происходило. Кто-то из проживавших там мужчин то уезжал, то возвращался, и сержанту пришлось выставить круглосуточно действующий пост наблюдения, расположив его тремястами метрами выше виллы. Объяснял он подобную инициативу тем, что связь с его незримым патроном по каким-то причинам не состоялась, а упускать порученную ему работу, обещавшую, ко всему прочему, приличные дивиденды, не хотелось. Тем паче что проживавший на спортивной базе один лжеяпонец обходился вдвое дешевле, и в этом был какой-то смысл. А что там, на горе, никто не отличит одного Бодхеда от другого Бивиса, в этом сержант не сомневался. Плохо, что один из идиотов вечно таскал в своем рюкзачке своего волшебного слона и походил со стороны на маленького узкоглазого горбуна. Здесь всякий поймет, что горбатый японец — зрелище для местной публики слишком экзотическое, и Галлахер в приказном порядке изъял слона, установив его на своей прикроватной тумбочке в отеле. По ночам сержанту казалось, что эта скотина начинает светиться каким-то внутренним светом и вот-вот затрубит в свой изогнутый хобот.

Так прошло еще несколько дней. Становилось уж совсем невмоготу. И вдруг портье отеля, он же хозяин и бармен, передал грустившему на пару с кружкой пива Галлахеру солидного размера пакет. Сержант, скрипя всем, чем только можно, раскошелился на пару франков и опрометью бросился к себе в номер. В конверте он обнаружил пять тысяч долларов потертыми двадцатками и дальнейшие инструкции. Разумеется, инструкциями Галлахер эту писанину назвал бы с натяжкой, но деньги, присланные ему таинственным шефом, примирили его со всем, и с чужой рукой разработанным оперативным планом в том числе.

Той же ночью сержант поднял весь личный состав по тревоге и бросил его на штурм неприятельской цитадели. В кромешной тьме, в комбинезонах, наскоро скроенных из где-то украденных простыней, его небольшая армия вторглась на вражескую территорию и успешно продвинулась к стенам виллы. Погода стояла великолепная: тяжелый и густой снег гасил свет немногочисленных фонарей. Сержант на своем «Самурае» гарцевал на горе, прикрывая возможный отход, и наблюдал за своими солдатами через негодную для подобных погодных условий, но неплохую немецкую оптику. Он прекрасно осознавал, что положение его подчиненных достаточно скользкое — время года, полное отсутствие огнестрельного оружия и только подручный шанцевый инструмент в комплекте с парой ножей из местной сувенирной лавки. Бивис шел впереди, сзади прикрывал его Бадхед. Или Бадхед шел впереди… В общем, с позиции Галлахера ни черта было не разобрать. Когда один из гурков достиг цели — заднего входа в здание, — дверь перед его носом распахнулась, и что-то всосало так и не успевшего что-либо предпринять бойца вовнутрь. Но Галлахер знал, что гурки не отступят перед временными неудачами — они не раз выручали друг друга и в более сложных ситуациях. Сержант отчетливо видел, как прикрывавший тыл близнец выпрямился во весь рост и бросился в атаку. Дверь снова распахнулась ему навстречу и захлопнулась вновь, поглотив и второго отважного бойца.

— Кажется, самое время мотать отсюда… — не торопясь, словно молитву, произнес вслух Галлахер и взялся крутить стартером. «Самурай» не заводился. А меж тем дверь, на этот раз парадного входа, открылась. Теперь сержант все отчетливо видел и без хваленой импортной оптики. Из двери на ступени лестницы с удивительным проворством выскочил один из подопечных сержанта — очень крупный для данных климатических условий индивид — и на звук взревевшего-таки мотора чертова японского джипа послал с полтора десятка пистолетных пуль. Галлахер с ужасом считал рвущие воздух выстрелы. Ему казалось, что их гораздо более трех десятков. Он и полетел, или, как ему показалось, заскользил вниз по спуску на самой что ни на есть сверхзвуковой японской скорости. Теперь он думал только о том, как унести в целости ноги и где-нибудь в безопасном, при большом стечении народа местечке сообразить, что же произошло. Это местечко нашлось сразу в конце спуска — в приличного размера сугробе, где «Самурай» заглох, сделал себе харакири и завонял моторным маслом. Сержант, набив по инерции приличного размера шишку, вывалился из машины и побежал вдаль, где, кроме елок, тьмы и скальных стен, ничего не было. Осознав это не сразу, но со временем, навернувшись через какой-то буерак, Галлахер сбавил скорость и вовсе приостановил свой бег. В двух шагах от него стоял провонявший джип. И никого… Сержант поднялся, обошел машину и покачал головой — все полтора десятка отверстий были видны и без дополнительной подсветки. Где-то Галлахера спас подголовник, где-то — укрепленная снаружи запаска, но если бы сержанту пришлось столкнуться со стрелком в светлое время суток, то на его ирландское тело смело можно было бы откидывать макароны.

— И денег маловато! — заключил сержант и бодренько потрусил вниз, в сторону появившихся за поворотом огоньков. А вот как объяснять, что произошло с джипом, — над этим предстояло подумать. Ведь контора спросит именно с него, а не с того чудака с пушкой…

Кое-как разместив свое могучее тело на лежаке, Коля предавался грусти. Огромные толстые стены из дикого камня надежно укрывали от непогоды. Система электронного наблюдения, не хуже, чем в здании на Лубянке, — от непрошенных гостей. В нескольких стальных шкафах хранилось достаточное количество разнокалиберных стреляющих предметов — всего несколько человек, обладающих соответствующей квалификацией, смогли бы удерживать на подступах к вилле Кирилла до полка спецназа. И довольно продолжительное время: продуктов питания, воды, вина и горючего, обеспечивающего бесперебойное функционирование всех систем, хватило бы, при разумном расходовании, на год. Если бы обстановка усложнилась, то из второго подвального этажа можно легко эвакуировать участников сопротивления через расчищенный недавно самим Колей коридор. Он вел метров на двести от дома, к давно иссохшему колодцу. Последние сто лет им никто не интересовался — каменная кладка покрылась многолетним слоем мха, и с метра-двух, даже зная, что здесь может находиться выход на поверхность, было невозможно отличить запущенное ирригационное сооружение от груды сброшенных древним камнепадом скальных обломков. Вот бы завтра война! Но не от этого было грустно Коле. Его постоянного собеседника, Жукова, отправили встречающим за Галкиным. Ищенко со своей безразмерной супругой укрылся у себя на ферме, и только два бывших кролика, а теперь две огромные, еле передвигающиеся твари шуршали по углам да сорили своими катышами на каменные ступени лестницы. Что они жрали — одному их кроличьему богу известно. Если, конечно, у них таковой имеется.

Меж тем за стеклами монитора мела метель. Не такая, как в России, — снег был крупный, нелетучий и, падая наземь с решительностью Гастелло, покрывал объективы телекамер, не желая таять. Николай джойстиком переводил углы наклона в крайнюю нижнюю точку обзора, пытаясь освободиться от летящей с неба гадости, но удавалось ему это отчасти и на короткий промежуток времени — козырьки, прикрывающие недремлющий электронный глаз, при подобном направлении ветра были совершенно бесполезны. Нужно выползать наружу и протирать все хозяйство специально предназначенной для этой цели губкой, прикрепленной к концу длинного шеста. Хотя, мыслилось Коле, можно было бы приспособить для обогрева какие-нибудь спиральки или устроить обдув, используя для этих целей фен. Но ценные мысли должны были храниться в голове Николая до появления Жукова — он отвечал за бесперебойную трансляцию окружающего пространства и никому не позволял вносить усовершенствования в систему без его неусыпного наблюдения. Тем более Николаю, сумевшему перепутать миксер с электрочайником, который в силу невозможности дальнейшего использования пришлось выбросить. Еще на счету Николая пара загубленных микроволновых печей и пульт от переносного телевизора, по неосторожности утопленного в сортире: Николай поглощал телевизионные новости в невероятных количествах и пропустить хотя бы один из разделов был не в силах. Даже сидючи на толчке. Что касается отложившегося в его голове, то глупо ожидать пересказа увиденного и услышанного близко к тексту. Николай моментально делал для себя только ему понятные выводы и стирал поступившую аудиовизуальную информацию из своей памяти. Например, по поводу наводнения на юге США он выразился предельно кратко и содержательно: «Всем п…ц!» То есть, не зная установочных данных оценки события, было невозможно представить, что же на сей раз случилось в мире. То ли Тихоокеанский флот отомстил потомкам адмирала Того за Порт-Артур и Цусиму, то ли Куба распахнула свои границы и выпустила всех страждущих в свободное плавание к берегам невидимой с острова Свободы еще более свободной Флориды.