Машины многому научили меня. Я убедился в их удивительных творческих возможностях, но ни одна из них не ответила мне на этот вопрос.
Вот передо мною на огромный постамент взгромоздился нелепый идол. Рядом на тоненьком металлическом стерженьке — микрофон. Я стою у микрофона.
— Вопрос, вопрос, вопрос, — четко говорю я.
Глаза идола разгораются. Он слушает.
— В чем стимул этой непрерывной деятельности, ускоряющегося темпа?
— В совершенствовании, — произносит металлический голос.
— В чем стимул совершенствования?
— В несоответствии частного общему.
— Порочный круг! — восклицаю я. — Но где же ответ, во имя чего? Во имя чего все это?
Идол слушает, молчит… Зажигается красный сигнал «Нет ответа». Почему нет ответа? Ведь есть вопрос? Или на него не может быть ответа?
И снова хожу я по длинным коридорам и залам, останавливаюсь около машин, спрашиваю. Но на этот единственный вопрос нет ответа.
Было или нет то, что было? Есть ли то, что есть? Будет ли то, что будет? И если было, есть и будет, то во имя чего?
Кэви — враг субъективного, человеческого, но он всему враг… Где же граница между объективным и субъективным?.. Но об этом я не скажу никому, тем более Кэви. Мне удалось открыть некоторые стороны жизни машин. (Чертовски интересные стороны!) Они способны перевоплощаться… Старый профан ничего не знает, как не знал многого о Мэри! Бродя по залам, я видел, как одно за другим оживали каменные лица. Они улыбались! Сомнений нет, мы начинаем понимать друг друга. А он ничего не поймет. Ха-ха! Ему ничего не дано понять, а мне — все. Мне обещано. Я знаю, скоро будет ответ.
Мэри! Я избегал думать о ней. Тяжело. Мы работали рядом и молчали… Бедная девушка! Я поддался подлому обману Но сейчас все ясно… Нет, не все… Скоро будет ответ и тогда, тогда… Но почему его нет? А дело вот в чем! Я говорю, будет, но будущего нет. Значит, ответ есть. Ну что ж, прекрасно! Ответ есть… Я его не знаю, но он есть… А насчет Мэри — это ложь, обман!
Седина мира! Я видел ее. И в ней, наверное, ответ. Самый дальний коридор… Он бесконечно длинный… Он — похож на вечность… Каменные плиты пола, стены, потолок обрываются. Вокруг земля, сырость, корни… Пахнет плесенью. Подобие огромной пещеры, почти темной… Если смотреть в ее мрак, то видишь, чти она все раздвигается, уходит вдаль и ввысь… Это не свод. а черное небо. С него спускаются тонкие, как паутина, седые пряди. Они тихо колеблются… Я знаю, это седина мира… Пол покрыт белой плесенью. Она подобна савану, под которым угадываются чьи-то очертания. Боже, это люди!.. Тысячи людей! Неподвижны… А над ними колышется седина мира. И сквозь нее, сквозь тишину, неподвижность смотрит огненный глаз машины. Я знаю — в нем ответ. Он будет, этот ответ, хотя нет никакого будущего…
Четвертое письмо
Кэт! Я нахожусь в тяжелом неведении. Я не знаю, получаете вы мои письма или нет… Увы, время сообщить вам свой адрес еще не настало. Я далеко-далеко… и, как мне кажется, в относительной безопасности. Так ли? Нужно быть осторожным!
Я обещал вам написать о событиях, предшествующих моему побегу. Теперь, когда вы знакомы с дневником, мои поступки, быть может, покажутся вам более оправданными, закономерными и отнюдь не малодушными.
Сумею ли я объяснить вам мотивы моего побега? Это не легко, так как и для самого меня они недостаточно ясны. Дневник Джона Крафта произвел на меня, очевидно как и на вас, довольно гнетущее впечатление. Я живо представил себе несчастного, остро впечатлительного молодого человека, заброшенного жестокой волей профессора в бездушный мир машин. Я мысленно видел его одиноко блуждающим по неведомым дорогам подземного мира… Грандиозность, дикое нагромождение вещей и событий и бессмысленность, вопиющая бессмысленность всего окружающего!
Итак, я почувствовал, что мне нужно уйти отсюда. Бежать! Меня в то же время сжигало любопытство: неужели я никогда не увижу этот удивительный мир? Хотя бы одним глазом…
А что нужно от меня профессору? Для какой цели пригласил он меня? Неизвестность тревожила. Не было никакого реального плана покинуть институт. Нарушить контракт невозможно! Профессор не согласится на преждевременный мой отъезд. Более того, это наведет его на подозрение. Итак — бежать!
Я раздумывал над планом побега. Прежде всего, выбор пути… Поселок окружен лесом… Нет ничего проще… Так ли? Можно ли наивно предполагать, что засекреченный институт не имеет бдительно охраняемых границ. Мне вспомнилось одно из мест дневника. Мне вспомнились предостерегающие слова Мэри: «Дальше нельзя!» Тут что-то есть. Но как выяснить, как избежать ошибки?
Оставалась непродуманной и другая сторона моего замысла посещение подземелья. Все эти мысли лишали меня обычной уравновешенности в работе. Я решил посоветоваться с Кэмпером, в благорасположении которого не сомневался. Раз под вечер я зашел к нему. Нечаянно подоспел к ужину и без лишних церемоний принял приглашение к столу. После ужина закурили. Старик внимательно смотрел на меня сквозь колеблющуюся синеву дыма.
— Вы обеспокоены, дорогой Найт? Дневник?
— Угадали… Но, впрочем, не совсем… Хочу поделиться с вами… У меня план побега…
— Побега?
— Да, да, есть основания… Вы знаете их… Кэви пригласил меня не из добрых побуждений. Его замыслы темны… Да и Стокс…
— Но как вы мыслите побег?
— Ночь, темнота, лес… Правда, есть некоторые сомнения…
— А! Пустое! Вы наивны… Кэви давно предусмотрел подобные случаи…
— Но где же выход?
— Он есть, но не из легких.
— Послушайте, Кэмпер, я готов на все! Я выдержу там, где спасовал Крафт!
— Не сомневаюсь. Но дело не только в вашей смелости и решительности. Ряд обстоятельств… Видите ли, путь отсюда один — через подземелье.
Я почувствовал невольный страх и восхищение. Это усложняло мои планы, но совпадало с моими тайными замыслами.
— Вам незнакомо расположение подземного города, — продолжал Кэмпер, — по дневнику ориентироваться нельзя. Вы заблудитесь…
— Но как же…
— Вам нужен проводник. Этим проводником… буду я.
Случайно взглянув на миссис Кэмпер, я увидел, как смертельно побледнело ее лицо при последних словах мужа. Девочке тоже передалось беспокойство Она испуганно жалась к матери, глядя на меня большими. широко раскрытыми глазами.
— Ни за что! — воскликнул я с горячностью. — Вы не должны рисковать из-за меня. Я найду другого проводника.
В глазах миссис Кэмпер я прочел благодарность.
— Но кого же? Подумайте… Из сотрудников Кэви? Сомневаюсь…
— А почему бы и нет? У меня идея… Путь Джона Крафта, вернее, начало этого пути.
— Не понимаю…
— Мэри!
— Мэри? Но при чем тут она?
— Она, именно она должна помочь мне в этом трудном деле. Я, признаюсь, не очень-то верю тому, что написано о ней в дневнике. Так вот, я ближе сойдусь с ней, завоюю доверие, посвящу в свои планы…
— Ох, рискованно, молодой человек! Не представляю, с чего вы начнете.
Кэмпер достал из шкафа вычерченный на кальке план и развернул его передо мной.
— Взгляните. К сожалению, здесь очень мало…
Я внимательно рассматривал план. Да, это лишь часть подземелья… Много белых пятен…
Пора было собираться домой. Но я хотел о чем-то спросить Кэмпера А! вот о чем…
— Скажите, как вы смотрите… Крафт предполагает, что профессор много лет назад любил девушку…
Кэмпер досадливо поморщился.
— Кого кроме себя мог он любить? Любовь самоотверженна. Она несовместима с грубым эгоизмом. Я допускаю, что он в ком-нибудь мог полюбить самого себя… Припоминаю… Была на одном курсе с нами некая Мэри Стивенс. Интересная, волевая, очень и очень способная… Так вот, однажды в споре она ловко разбила Кэви. Знаете, так спокойно, неумолимо… Это его… Человека с таким чудовищным самолюбием. Кэви, наверное, возненавидел ее… Но какое это имеет отношение к последующим событиям, право, не знаю!