Мы видим, что определенные верования и опыты возникают в духовных практиках по всему миру и поддерживаются на протяжении тысячелетий. Установленное опытным путем существование жизнестойких общностей поразительно. Невзирая ни на что, факты, свидетельствующие о том, что духовные учения и традиции мистической мудрости обладают удивительным межкультурным сходством, могут отвергаться со скептическим пожиманием плечами и объясняться проекциями внутрипсихических структур, общими для всех представителей рода человеческого. Ошибочное толкование универсальных опытов, таких как сновидения, может привести к вере в наличие духовных существ[215].

Имеются также достаточно детально разработанные объяснения, в которых проводятся параллели с патологическими состояниями. Подобно шизофрении, являющейся — как думают некоторые — ценой, которую платит человеческая раса за дар владения языком[216], среди людей распространена склонность к вере в сверхъестественных существ, потому что она является ответвлением творческого воображения. Согласно этому мнению, что-то не поддающееся адаптации свойственно всем нам и остается с нами перманентно, поскольку это тесно связано с адаптивным свойством — творчеством. Самый терпимый и беспристрастный научный подход принимает всеобщность как достаточное условие для установления феноменологической реальности, но оставляет открытым вопрос о ее онтологическом источнике[217].

В западном научном мышлении скептицизм ценится очень высоко, поскольку способствует построению строгой иерархии знаний. Почему же мы не прибегаем к скептицизму в самокритике? Прежде всего, мы должны быть скептически настроены по отношению к собственной культурной принадлежности, которая предполагает множество внутренних установок, влияющих даже на кажущуюся объективность в ответах на вопросы. Определение границ является сущностью научного метода, который создает системы для экспериментального изучения явлений вне взаимодействия с внешним миром.

Где границы самого научного метода? Если наука имеет ограничения (этот вопрос будет рассмотрен далее, в разделе «Демистификации воспитания», посвященном рационализации и мистицизму), тогда она не может предложить абсолютную истину. Переоценка роли науки, например в сциентизме [218], может принимать форму культурного высокомерия, которое заключается в стремлении объяснить, почему люди, принадлежащие разным культурам, ведут себя определенным образом, по-своему интерпретируя костюмы и ритуалы и в то же время игнорируя собственно культурные причины того или иного явления. В мои планы не входит слепое следование принципам культурного релятивизма [219]. Однако я отношусь с большим уважением к интерпретации аборигенных культур и буду использовать их в качестве исходной точки исследования.

КОГНИТИВНЫЕ СХЕМЫ

Для начала позвольте рассмотреть обоснования сциентизма. Обобщить основные научные концепции феномена человека мы можем следующим образом.

• Человек — побочный продукт эволюции, появившийся по чистой случайности. Этот вывод следует из сопоставления эволюционной теории и факта случайных генетических мутаций. Божественного плана не существует, как и всемогущего творца. Из сложного хаотического движения материального мира сложные системы появлялись как результат случая и следствие естественного отбора.

• Мы живем в чуждой нам Вселенной, не ведающей о нашей судьбе. Антропный принцип [220], в «слабом» или «сильном» варианте, не может помочь каждому отдельному человеку. Две формы антропного принципа расходятся в интерпретации вопроса о том, почему физические постоянные Вселенной предопределяют наличие в ней человеческой жизни, но сходятся в том, что космос абсолютно индифферентен к судьбе любого отдельного человека.

• Мы пришли из ничего и вернемся в ничто после смерти. Смысл этой теории аналогичен выражению «прах к праху». Только наиболее важные компоненты наших тел сохранятся и продолжат существование в следующих жизненных циклах.

Если воспользоваться парадигмой бихевиоризма, становится очевидно, что эти тезисы чрезвычайно похожи на триаду Бека. Психиатр Аарон Бек заметил, что людям, находящимся в состоянии депрессии, присуще когнитивное искажение восприятия себя, мира и будущего. Бек назвал эту триаду когнитивной схемой депрессивного мышления. Негативные представления о себе, мире и будущем являются основными чертами депрессивного человека:

• «я никчемный человек»;

• «этот мир недружелюбен»;

• «мое прошлое — трагедия, мое будущее безнадежно».

Бек предположил, что депрессивные люди приходят к нелогичным выводам по поводу ситуаций, что приводит к искажению реальности, проявляющемуся в увеличении негативного опыта и тривиализации нейтрального или позитивного. Когнитивная триада является источником крайне низкой самооценки депрессивных субъектов. Она приводит к микромании [221] (в противоположность мании величия), которая проявляется в крайней форме психоза. Между тезисами сциентизма и триадой Бека можно провести аналогию, которая влечет за собой следующие вопросы: «Является ли этот же самый вывод результатом и научного мышления?», «Является ли мировоззрение, возникшее на основе научного мышления, столь же непоследовательным и предвзятым, как у больных в состоянии депрессии?» Конечно, наука не является алогичной, но она может страдать от собственной исключительности. Она должна быть пристрастна в том отношении, чтобы построить прочную систему знания, не допуская в свою сферу слабые, недостаточно обоснованные концепции. Тем не менее, то, что лежит сегодня вне семантического универсума «официальной науки», может завтра стать ее частью. В небесах и на Земле существует гораздо больше явлений, чем представляется современной философии…

Может ли негативное мышление в рамках западного рационализма привести к патологически порочному преуменьшению человеческого потенциала, в некоторой степени схожему с психотическим депрессивным бредом? Возможный ответ кроется в когнитивных схемах семи традиций мудрости, которые могут быть названы однозначно позитивными:

• христианство: «Царство Небесное находится внутри (или среди) вас» (слова Иисуса);

• ислам: «Тот, кто познал себя, познал своего Бога»»

• иудаизм: «Он во всем, и все — в Нем»;

• конфуцианство: «Те, кто познали свою собственную природу, познали блаженство»;

• даосизм: «В глубинах своей души человек видит Божественное»;

• буддизм: «Загляни внутрь, ты — Будда»[222].

По всей видимости, этот вопрос имеет отношение к самопознанию — но не к тому самопознанию, которое принято в философии западного индивидуализма: «знай, что можешь справиться с любой ситуацией!» Индивидуализм, взращенный на Западе, является культурной традицией двух последних столетий. Все традиции мудрости, процитированные здесь, зародились на Востоке и существуют, по меньшей мере, четырнадцать столетий. Есть еще одна традиция, в которой наиболее точно сформулирована суть всех выше приведенных постулатов:

• индуизм: «Атман [индивидуальное сознание] и Брахман [универсальное сознание] — едины».

Другими словами, если мы погружаемся в глубины своей души, то достигаем чего-то общего для всех нас и во всем. Мы открываем это благодаря тому, что последовательно рассматриваем внутренний мир, пока «внутри» не превращается в «за пределами». И наоборот, если мы исследуем далекий и глубокий космос, а также имеем смелость идти еще дальше, в определенный момент мы встречаемся с личностью самого наблюдателя. Не существует таких явлений, как постоянный, безграничный прогресс и регресс с бесконечными иерархиями все более крупных суперсистем на пути вверх и все более мелких элементарных частиц на пути вниз. Квантовая физика уже столкнулась с проблемой сознательного наблюдателя и на какое-то время нашла возможность обойти ее в Копенгагенской интерпретации квантовой механики.