Через несколько минут мы были уже возле городских ворот, закрытых на ночь, но стоило только чернобородому что-то прошептать старшему стражнику, как тот тут же приказал выпустить четверку всадников из города. «Ого, — подумалось мне о русиче, — а ведь этот вояка — не простой искатель приключений, раз от одного его слова распахиваются любые двери…»
Когда факельные огни стражи затерялись где-то позади и ночь окутала нас со всех сторон своим покрывалом, спаситель мой произнес:
— Надо переждать. Пусть взойдет луна. Будет сподручнее ехать.
— Так и сделаем, господин сотник, — в один голос ответили оба его друга.
— Ну, ты хочешь знать, что стало с замком пана Бельского? — помолчав, спросил у меня сотник.
— Просто умираю от любопытства… — признался я.
— Его захватили крестоносцы, — сказал чернобородый воин то, о чем я и сам уже начинал догадываться, но ещё не хотел этому верить.
— Как же так? У нас же нет войны…
— У этих собак и в мирное время одно на уме — как бы пограбить… Короче говоря, путем судебных тяжб и подложных документов крестоносцы выжили обитателей, а затем уничтожили и сам замок. Вот и все, мне известное. Тебя же хотели задержать только потому, что чего-то они там не нашли и очень нуждаются в человеке, который хорошо знаком с замком и его окрестностями.
— Зачем им это? И стен-то не осталось… — снова пожал я плечами и развел руками.
— Не знаю. Прежде красивое и величественное было сооружение, — с сожалением вздохнул чернобородый.
— Но и оно развеяно в прах… — я в свою очередь испустил тяжкий вздох.
— Это еще раз доказывает бренность земной красоты и величия. Только Божья душа бессмертна, — объявил воин.
— Так проходит земная слава, — тихо пробормотал я, продолжив мысль своего спасителя.
— Что? — не понял сотник.
— Нет, ничего! Это я так, про себя…
Не согласиться с последним изречением сотника было просто не возможно».
(Из записок лейб-медика польского королевского двора пана Романа Глинского).