До некоторой степени тем же в иных формах того времени занимался в Эрфурте Наполеон. Он так и говорил: «Я хочу удивить их своим блеском». Домом фабриканта Трибеля было трудно удивить царя. Но «два императора, четыре короля, тридцать принцев», исторические жесты на спектаклях труппы Тальма - все это могло немного подействовать на воображение Европы. Однако и пользы Наполеону было от этого мало. Когда пришли неудачи, короли и принцы быстро перекрасились и, должно быть, с неловким чувством вспоминали и восклицание «Дружба великого человека - благодеяние богов», и историческое рукопожатие, и рукоплескания. Разумеется, пропаганда велась и за кулисами: оба императора старались кое-как повлиять на королей и принцев. Но это делали именно обе стороны, и не очень успешная пропаганда уравновешивалась не очень успешной контрпропагандой. Настоящие пропагандисты - только факты. Так это и теперь. С той разницей, что Наполеон и Александр били в своих странах полновластны, тогда как Ачесон большой власти не имеет, Вышинский сам по себе не имеет никакой власти, и оба должны сноситься со своими столицами; таким образом, несмотря на колоссальные преимущества личных свиданий, все и в наше время сводится к «почте» - в ее нынешнем техническом облике.

И, наконец, выяснение целей партнера. Эта задача очень важна и необходима Иногда (не в Эрфурте) она в былые времена достигалась, прежде всего потому, что особенно страшных целей ни у кого не было. Все же для осуществления этой задачи нужна, чтобы люди не лгали. В политике без обмана обходятся редко, но ведь «количество переходит в качество». Даже такой реальный политик, как Бисмарк, часто говорил своим собеседникам правду, особенно за шампанским. Последнего обстоятельства и не отрицал, сам признавал некоторую свою слабость к хорошо пившим людям и с симпатией выделял одного французского политика, который его перепивал (что граничило с чудом). В Эрфурте был почти сплошной обман. Теперь же на правду со стороны партнера демократии, надеюсь, потеряли надежду: пора бы.

В настоящее время участь мира, участь каждого из нас зависит от того, на что готово пойти советское правительство для достижения своих всем известных целей. Если оно решило воевать, то чего оно ждет? Никаких «причин», никаких предлогов теперь ему не нужно - разве только для дураков. Года два тому назад советские войска могли церемониальным маршем пройти по европейскому континенту. Теперь это все-таки уже несколько труднее. Года два тому назад кремлевские правители, раз навсегда и очень твердо поверившие в свои «экономические законы», могли надеяться на то, что Западная Европа не справится с хозяйственным кризисом и «рухнет». В политике ошибаются очень часто, но люди, исходящие из безошибочных экономических схем, ошибаются всегда. Знаю по опыту, бесполезно разубеждать людей, твердо знающих, что американские войска были посланы в Корею «для приобретения рынка». Тут демонология - вера в существование капиталиста, тратящего миллион для того, чтобы заработать двадцать пять центов. Действительно, Западная Европа «разоряется» от вооружений, но разоряется и СССР, а Соединенные Штаты разорятся последними, и не рухнет западный хозяйственный строй без прямого вмешательства советских войск. Думаю, что уже годами идет в Кремле страстный спор: одни стоят за войну, другие пока против нее; одни говорят: «Подождем, подождем еще», - другие отвечают: «Мы упускаем время, мы губим наше дело». И судьба наша зависит от того, кто из них одержит верх.

Но намеренья этих людей никак нельзя выяснить посредством конференций, только подающих даром надежды человечеству, а затем его разочаровывающих. Если можно достигнуть временного соглашения, то есть продолжения худого мира, который действительно неизмеримо лучше доброй ссоры, то уж скорее всего этого добьется умный и осведомленный посол в Москве. Мир вступил в эпоху чертовой лотереи. Демонология у тех людей одна, но выводы могут быть разные. Разная, вероятно, и расценка риска: может быть, солдаты будут воевать, а может, и нет; может быть, от водородной бомбы не будет спасения, а может, будет. Риск велик, велик для всех и риск личный: Святые Елены отошли в прошлое.

I

«Я вообще не любил важных людей, особенно женщин, да еще к тому же семидесятилетних; но отец мой спрашивал второй раз, был ли я у Ольги Александровны Жеребцовой? И я наконец решился проглотить эту пилюлю. Официант провел меня в довольно сумрачную гостиную, плохо убранную, как-то почерневшую, полинявшую... Минут через пять вошла твердым шагом высокая старуха со строгим лицом, носившим следы большой красоты; в ее осанке, поступи и жестах выражались упрямая воля, резкий характер и резкий ум».

Читатели, вероятно, помнят эту страницу из «Былого и дум». К Жеребцовой Герцен обратился в 1840 году за защитой в связи с высылкой его из Петербурга. На внучке важной сановной старухи был женат всемогущий в то время Орлов. Ольга Александровна сделала что могла; Герцена тем не менее выслали. Несколькими годами позднее он, по ее протекции, получил заграничный паспорт.

У этой старой женщины было большое прошлое, связанное и с русской историей. Тем не менее биография Жеребцовой еще не написана — и многое в ее жизни покрыто тайной. Герцен знал кое-что из ее прошлого. К сожалению, он очень кратко рассказывает о Жеребцовой. «Если она делила сатурналии Екатерины и оргии Георга IV, — говорит несколько загадочно Герцен, — то она же делила опасности заговорщиков при Павле».

*

Ольга Александровна была родная сестра князя Платона Зубова, последнего фаворита императрицы Екатерины.

История возвышения Зубовых достаточно известна. Они принадлежали к небогатому старинному дворянскому роду. Были среди них даровитые люди. Вся семья отличалась необыкновенной красотой. Младший из братьев, Валерьян, был еще красивее Платона. О красоте Ольги Александровны по Европе ходили легенды. Сложная интрига, на помощь которой пришел случай, выдвинула двадцатидвухлетнего поручика. Престарелая государыня влюбилась в него без памяти.

В то время борьба династий уже кончилась в России, а борьба партий (в нынешнем смысле слова) еще не начиналась. Политические страсти, неизбежные во всяком обществе, в конце царствования Екатерины II выливались главным образом в борьбу кандидатов на «первый пост в империи». После кончины князя Потемкина никто не имел успеха в борьбе с Платоном Зубовым. Впрочем, одна попытка его свержения (малоизвестная и в подробностях не исследованная) была сделана иностранцем. Кончилась она трагически.

В ту пору гремел в великосветских кругах Европы незаконный сын герцога Саксонского, носивший имя шевалье де Сакса. Он был знаменит своим образом жизни, успехами у женщин, огромной физической силой и особенно поединками, успех в которых создал ему репутацию короля дуэлистов. Революция разорила шевалье де Сакса. Ему пришла мысль: отправиться искать счастья в Петербург. Мысль, впрочем, была весьма банальная: в течение XVIII века путешествие в Россию было почти обязательно для европейских авантюристов высокого полета. Все знаменитые проходимцы веселого столетия — д'Эон, Калиостро, граф Сен-Жермен, Казанова — побывали в России, и о поездке каждого из них плодовитый писатель мог бы написать роман. Разумеется, ездили не одни только авантюристы. Шевалье де Сакс проходимцем не был: приличия тогда были другие и подходить к ним с современным мерилом не следует. Мысль свою шевалье привел в исполнение: в 1794 году он благополучно прибыл в Петербург, получил аудиенцию у государыни и ей понравился. О нем заговорили. Ему неожиданно была назначена приличная денежная субсидия.

По-видимому, прием этот произвел неблагоприятное впечатление на Платона Александровича. По крайней мере, сам шевалье де Сакс именно ревностью и интригами Зубова объяснял то, что с ним произошло в Петербурге. Способ действий в подобных случаях был в ту пору во всей Европе испытанный: надо было так или иначе удалить опасного соперника. Может быть, де Сакс и ошибался, приписывая все дело фавориту императрицы. Во всяком случае, верно то, что шевалье был выслан из России в результате скандала. Героем этого дела был очень молодой человек — князь Николай Щербатов.