Я называю ныне государством

Всё то, где разом мы вкушаем яды,

Хорошие, дурные люди - вместе,

Хотя никто ни в чём не виноват;

Здесь жизнью величаем мы все то, что

Самоубийством стоит называть нам,

Считаем прессою - ошибочно! - то место,

Куда всё общество выблёвывает желчь.

Переродив себя, мы переступим

Чрез государства жуткое явленье,

Пройдём по радужным мостам к сверхчеловеку -

Моей мечте", - Петрович говорил.

4

4

Однажды в кабаке каком-то шумном

Петровича позвали на пирушку

По поводу печати новой книжки,

Что модненький поэтишка сверстал.

Петрович относился философски

К тому, что примет он рюмаху водки

Из рук нечистых иль из рук кого-то,

Кого учитель наш не уважал.

Присел спокойно, выпил сколько нужно,

Поел он с неизменным аппетитом,

Послушал с интересом дифирамбы,

Что для поэта наплели льстецы.

Когда же, наконец, ему сказали:

"Произнеси, Петрович, речь во славу", -

Он встал и с жёстким заявил укором,

Что всем поэтам - просто грош цена.

Заверещал народ: "Из уваженья

К тому, кто нас сегодня угощает,

И ты бы мог, Петрович, разродиться

Не значащею парой сладких фраз".

"Да мог, конечно, - отвечал Петрович, -

Тем более что все поэты мира,

За жизнь свою родившие хоть строчку,

Бросаются словами только так.

Поэты вызывающе бесстыдно

Эксплуатируют терзания и чувства,

Они себя считают высшей кастой,

Хотя нет повода такими их считать:

Поэты не выращивают хлеба,

Не добывают уголь или руды,

Не ловят рыбу, молока не доят,

Поэты даже улиц не метут.

Хотя средь них бывают единицы -

Один на тысячу, быть может, или меньше,

Кого назвать могли бы мы поэтом

На самом деле, но таких - чуть-чуть.

Вот эти единицы-то и движут

Нас человеков к суперчеловеку,

Но даже эти гении от Музы

Бесстыдно лгут!" - Петрович говорил.

5

Петрович падок был перед народом

Устраивать чреду пресс-конференций,

Он мог ответить на мильон вопросов,

Простых и сложных, лишь бы отвечать.

К примеру, как-то раз вертлявый умник

Сказал ему, что, мол, сверхчеловека

Нельзя создать, не распилив при этом

Сегодняшнего человека в пыль.

Петрович отвечал: "Всё это было.

Чтоб новый мир теперешний построить,

Разрушили всё старое в надежде

Из мусора конфеточку слепить.

Конечно, для того чтоб возродиться,

Сгорала птица Феникс в мелкий пепел,

Но – человек! - он должен, не сгорая,

Стать к суперчеловечеству мостом".

В другой раз у Петровича спросили

Его, Петровича же, мнение о браке.

На что учитель отвечал сурово

По отношению ко всем женатым нам:

"Ах, эта бедность душ вдвоём и эта

Сплошная грязь души вдвоём, довольство

Собой вдвоём, - и люди наши это

Зовут свершающимся чудом в небесах?"

Признаюсь, сам женат вторым я браком,

Но остается развести руками,

Без комментариев оставив эти злые,

Обидные Петровича слова.

Спросил однажды бомж один с сомненьем:

"Скажи, Петрович, в книгах философских

Почто запутанно, заумно говорится

О смысле жизни, цели бытия?"

"Когда б об этом, - отвечал Петрович, -

Могли бы Аристотель, или Ницше,

Иль Томас Мор с Эразмом Роттердамским,

Иль Соловьев и Гегель рассказать

Как можно проще, то мозги бы ваши

Подобны стали куче из навоза,

Внутри сопревшей, сверху идеальной,

Ну как цитатник Мао в постный день.

Тогда бы вам не нужно было думать,

И вы бы руководствовались мыслью,

Преподнесённой миру человеком,

Почившим много лет тому назад;

Тогда б процесс всеобщего развитья

Увяз бы, словно трактор на болоте;

Тогда бы никогда сверхчеловеку

На смену человеку не прийти".

Ещё его же как-то вопрошали

Об Иисуса чудном воскрешенье,

На что Петрович отвечал с усмешкой:

"Глупее вера только в коммунизм.

Христос, поверьте, умер слишком рано,

Но если б он сумел прожить подольше,

То обязательно б отрёкся от ученья,

Пришедшего не с миром, но с мечом.

За землю - небо, жизнь - в обмен на вечность, -

Вот чем всегда поповская когорта

Влекла ту одурманенную массу,

Толпа которой имя. Вас всегда

Непреходящих символов завесой

Пьянят, как гадким теплым самогоном;

Все церкви на земле и все идеи

О надземных надеждах говорят.

Умрут когда-то в этом мире боги,

Дав почву сочную для суперчеловека.

Я ж послан в мир, чтоб показать презренье

Ко всем богам..." - Петрович говорил.

6

Любил Петрович песни, но, конечно,

Он никогда не принимал попсовых

И всяких там скребущих душу песен

Про яблоки и груши на снегу.

Петрович уважал Гребенщикова,

"Алису", "ДДТ", "Пикник" и Цоя,

А также "Наутилус" и "Агату",

И плюс еще каких-то групп с пяток.

Философа – а ведь Петрович был им -

Не радуют ни ум его, ни сердце

Добрынины, Малинины и прочье

Безвкусное кабацкое вытьё.

В своих на эту тему размышленьях

Петрович отмечал, что ум, не сердце

Важней всего при восприятье песни,

Картины, фильма, прозы и стихов.

Петрович говорил: "Сверхчеловеку

Нужней всего сверхум, а не сверхчувства.

И это будет главное отличье

Сверхчеловека от простых людей.

Мне возразят, что человек не может

Быть человеком, не сгорая в чувствах,

Которые его являют сущность,

Определяют действия его.

Всё так и есть, о горе-чувстволюбцы,

Но вы забыли: у сверхчеловека

Совсем не тот отсчёт ориентиров

И ценностей, который есть сейчас.

А в том отсчёте победят не чувства,

И это, верьте мне, не так уж плохо,

Не значит это, что исчезнет жалость

И милосердие, любовь и доброта.

Но милосердие без мысли обернётся,

К примеру, не строительством детдома,

А возведением многоэтажной дачи

Чиновнику, несущему надзор.

Ах, господи! Взгляните-ка на руки

Попа, взимающего деньги за крещенье,

Они как оголтелые трясутся

От жадности и пьянства в равный час.

И это у того, кто отвечает

За доброту, любовь и милосердье,

Того, кто проповедует всё это,

Закатывая пьяные глаза.

Поверьте: романтичность, живописность,

Восторженность стихами, восхищенье

Руладами мелодий - всё прекрасно,

Но лишь тогда, когда над этим ум.

И этот ум - та точка Архимеда,

С которой мы сумеем сдвинуть Землю,

Отсчёт, с которого мы сможем по-иному

Мир оценить". - Петрович говорил.

7