26.2.11. 9–07

Все–таки умудрился еще и заболеть тут напоследок! Даже ту, страшную, проклятую зиму, с лютыми морозами за 40° – ничего, обошлось; а позавчера, где–то перед обедом – температура, а вскоре после обеда, не было еще 4–х – вдруг усиленное сердцебиение. Тахикардия (будь она неладна)? Принимаю аспирин с нурофеном, просто аспирин, и т. п. К ночи t° проходит, сплю хорошо (приняв 2 аспирина + 1 анальгин), с утра t° нет, но сердце колотится вовсю. Попозже, к завтраку, и t° возвращается, и все утро, до проверки, валяюсь, мучительно кашляя (еще и бронхит обострился!) и температуря. После обеда – надумываю заранее, как крайнее средство – сажусь пить чай с медом, – с еврейским :), ФЕОРовским медом; уже 2–й раз – в марте 2009 и сейчас – присланный московскими ФЕОРовскими хабадниками мед пригождается мне для лечения простуды. От этого чаепития t° проходит сразу же, едва начал – лоб уже мокрый, но от крепкого чая (2 пакетика на поллитра вместо традиционного одного) сердце начинает колотиться еще сильнее, как бешеное, – видно, поднялось давление. И так я валяюсь в полном изнеможении до 7–часовой проверки, – t° вскоре поднимается снова, я принимаю таблетку парацетамола, и под конец, к проверке, – все прошло! Еще слабость, я с трудом дышу, с трудом двигаюсь, но – ни температуры, ни тахикардии, все нормализовалось. Очень надеюсь, что это была последняя моя болезнь здесь – за оставшиеся мне 22 дня.

А страна рабов эта продолжает свое никчемное, рабское, унылое существование. Цыган с 10–го рассказывал вчера, что звонил на волю – какой–то своей дальней родственнице (видимо, в деревне живущей) – и та описывает, что на воле ужас что делается, прямо с голоду пухнут, и не иначе – будет война! В таком же духе описывает ужасы воли и другой цыган, Ванька, в январе освободившийся и звонящий этому цыгану, с 10–го. Мол, все поделено, никуда не устроишься, работы нет, и т.д. Тоже живет в деревне, – в Лысковском районе Нижегородчины. Ну да, для этого деревенского пьяного быдла, для этих бессмысленных существ, если им не предоставляют работу и денежки за нее (независимо от нужности и качества выполнения этой работы), если не подносят на блюдечке халяву, а всего–то лишь оставляют выживать самих, своими силами и разумом (как и должно быть), – то для этих хронических алкашей это уже конец света, ужас, кошмар, голод, нищета, и – не иначе, дело к войне! Если они все пропивают, а взять денег больше негде, на халяву никто не дает, да и работа их примитивная, деревенская на рынке труда никому не нужна, – всё, это уже вселенская катастрофа, не меньше!.. А если у них тем временем законами, принятыми Думой, уже отобрали все политические права, да и гражданские почти все отняли или сильно урезали, – то на это им чихать, права ведь им все равно не нужны! За бутылку отдадут, не жалко... И если в стране уже (опять) нет ни парламента, ни партий, ни выборов, ни свободных СМИ, ни независимого суда, ни возможности провести референдум, вообще ничего нет кроме свирепой, немудрящей, простой, как 3 копейки (за “оправдание терроризма” – 7 лет лагерей; т. е., сказал вслух, что поделом вам все взрывы в “Домоделово”, в метро и пр., – за эти слова судить и сажать, причем на срок больший, чем за грабеж, скажем!) диктатуры КГБ, – то быдлу на это наплевать; даже наоборот, нравится – оно привычно к плетке и жить без нее не может. “К чему стадам дары свободы?..”

27.2.11. 8–00

Опять бессонная ночь... Опять эта ночь пропала, будь оно все неладно!.. Из–за пришедшего после отбоя (10–й уже раз за день) отрядника свет потушили быстро, и где–то уже пол11–го я лет спать. Просыпался, потом заснул снова. А в час десять ночи – типа, просыпаюсь, и вижу, что надо мной кто–то стоит. Конечно, этот “кто–то” меня и разбудил, но я понял это только потом, рассудком, а в тот момент мне показалось, что сам я проснулся, – но таких совпадений не бывает. (Как и в тот раз, когда в 12 ночи меня дергали на 10–й, – “козел” разбудил, чтобы сказать, а я–то думал, еще и в дневнике, дурак, записал, что, мол, сам проснулся...) И эта харя – “дорожник”, видимо, я даже толком не разобрал, кто именно – говорит мне, что, мол, грузин с 10–го спрашивает у меня кипятильник!

Т.е., эти твари не стесняются будить ради подобного, хотя и бытуют у них всякие напыщенные лозунги типа: “Сон арестанта – это святое” и т.п. Угу, как же!.. Какое оно “святое”, я уже не первый раз убеждаюсь... (Особенно тогда на 11–м, когда какая–то мразь с другого барака, прячась от обхода, потребовала от меня встать из постели и уступить ей место!!.) Я сказал, что никакого грузина на 10–м не знаю (потом вспомнил – знаю одного, конченного наркомана, переведенного туда еще в октябре 2009 г. с 11–го) и кипятильника у меня нет. Харя отвалила.

Но самый прикол в том, что больше я в эту ночь уснуть уже не мог! Из–за этого дурацкого кипятильника, из–за неизвестного мне (но явно не отличающейся особой церемонностью) грузина разбудили – и всё! Когда сам просыпаюсь – еще как–то засыпаю (и то не всегда), а когда будят – видимо, хрен! Облом... Гляжу – уже горит у соседней гопоты в проходняке свет, поет телефон, – ага, значит, отрядник ушел. Ну и сами они сидят, галдят, конечно, как всегда, – все это, и свет, и песни, и их голоса, заснуть тоже отнюдь не помогает. Сперва я еще пытался как–то, но потом, после 3–х, или полчетвертого, – бросил эти пустые попытки. Лежал, размышлял, вспоминал прочитанное в книгах, – Щедрин, Толстой, Горький. Солженицын, Корчинский, – и как оно совпадает с нашей сегодняшней действительностью...

В 6 утра, как договаривались, пришел сигаретчик, и все разъяснилось. Оказалось, что у него на 10–м видели большой “киловаттник”, который он уже выклянчил у меня. Попросили – он сказал, что это не его; спросили, чей, – он сказал, что мой (скотина!). И блатной по кличке Грузин ночью “пробивал”, чтобы я ему дал этот кипятильник!.. No comments.

А приходил он, чтобы я отзвонился матери, приехавшей уже в Шахунью, – сегодня, сейчас, у нас с ней и с Фрумкиным последняя короткая свиданка, и вообще – ПОСЛЕДНЯЯ свиданка здесь, в этом проклятом Буреполоме. Потом уже – встретимся только за “шлюзами”. Кончается срок... Остался мне 21 день.

28.2.11. 10–34

Ну вот и последняя прошла. Ничего особенного не было. Просидели опять дольше обычного, – пока не приняли передачи у всех, кто был на длительной на 2–м этаже; под конец свиданки мы с матерью на час с лишним , как уже много раз бывало, остались одни. 44–й раз мать приезжала в Буреполом, 44 свиданки было у нас здесь за эти 3 года и 8 месяцев. Больше не будет. Но, м.б., дома мне еще долго будет казаться, что я всего лишь на затянувшейся длительной свиданке, а телефоны и все прочие ценные вещи надо держать спрятанными от шмона. (Хотя, конечно, и надо, – ведь 2 обыска уже проводили у меня дома ФСБ и прокуратура, 13.2.2001 и 12.4.2004.)

Передачу мне почему–то пометили 1–м марта – якобы в прошлый раз сдавали 30 января (хотя на самом деле 29–го). Если бы и дальше шли свиданки – это нам сильно сбило бы весь график. Но мелкого росточка, белобрысой, злобной до остервенения, по–садистски, ведьме–свиданщице я сказал забирая передачу и уходя, что больше мне не понадобятся их графики и вычисления, когда что “положено”, – 21–го мне домой. Вышел к вахте – один – было уже 35 минут 2–го. Естественно, сигаретчик не дождался, уже ушел. Хорошо еще, ждать “общественника” не заставили, отпустили сразу же. Я повез баул волоком, дотянул таким образом до ворот бывшего “1–го поста” – и, пройдя их, увидел спешащего мне навстречу от “нулевого” сигаретчика, – уже 2–й раз тот шел меня встречать. Когда он проходил мимо столовки, его чуть не зацапал стоявший там идиот – отрядник 5–го – за то, что тот небрит и в спортивных штанах, но, к счастью, обошлось.

Вот и все, собственно. Завтра начинается март, мои последние 20 дней здесь. Сегодня – началась 3–я (!!) неделя до конца; 4–я, прошедшая, была отмечена, видимо, только этим свиданием, больше ничем. Завтра баня, потом – шмонные дни, а в пятницу и в выходные я планирую заняться приятнейшим из всех мыслимых здесь занятий – начать постепенно собирать вещи, – бумаги, тряпки и пр. (Бумаг одних сколько надо перебрать!..) Собираться домой.