Проходит какое–то время – еще откуда–то идут к нам (а “комиссии” – головы гидры – эти повсюду: и в бане, и в столовой–“варочной”, и на 1–м, и на нашем “продоле”, и на том, – их было столько что они пошли всюду сразу и перемещались с одного “объекта” на другой). Зашли; кто–то сказал, что там “по санитарии”; тоже поперлись в ту секцию, но быстро ушли, даже до телевизионной не дошли, по–моему.

Прошло времени побольше (а они и на 1–м, и на 6–м, и на том...) – стрем сообщает, что идет Маяков (“Пожарник”). И вдруг – кто–то объявляет: “Все на улицу!”. С какой бы это стати? Я сперва подумал, что это новый, более радикальный вариант недавнего: “Все в “культяшку”!” на время комиссии – и хотел остаться. Но бежит завхоз (лицо официальное :), всех торопит выходить, а с ним прется Палыч – и тоже. Типа, официально всех гонят на улицу. Зачем? И тут от входа в барак я слышу что–то типа: “У нас вводная – пожар на 11–м отряде”.

Короче, понятно – учения. Я спускаюсь по лестнице, а всех уже гонят из “локалки”, открыв ворота, “в сторону 9–го”. Подъезжает пожарная машина, шланг разматывают и тянут в барак.

Оттеснили к 6–му, не к 9–му, велели построиться по бригадам (долго, с неразберихой, но все же построились), Палыч пересчитал. Потом Маяков сказал, что это ФСИН России проводит учения, и если вас, мол, спросят, как пользоваться огнетушителем, то не теряйтесь, а объясните – и сам кратко рассказал, как им пользоваться. Подождали еще, машина выехала с “продола”, поднялись в барак. Один рассказал, что из пожарного шланга “пролили” “дальняк”, да так, что во дворе снесло крышку канализационного колодца.

Вот и все. На этом великий день (пока?) вроде бы закончился. :)) Ждем, что будет завтра, – комиссия, говорят, и воскресенье проведет здесь.

Пока дописывал это – опять подбегал злобный сучонок, лез в тетрадь, пытался угрожать – типа, “пока он жив”, он мне писать не даст. На это я ему спокойно сказал, что он жив не будет, если надо, – он, видимо, этого не ожидал, взбесился, но виду не показывал, только шипел мне: “Делай! Делай!..”. Потом с ругательствами убежал. :)))

23.5.10. 9–34

И вот – последние утренние новости: на вахте – комиссия!!! :))))))) То ли это часть вчерашней, то ли уже новая (московская) – хрен поймешь, но прибежал завхоз и поднял панику, стал всех будить. Как же – “сейчас пойдут!!!”! :))))) Поднялась обычная паника, – правда, поменьше, чем вчера. У меня уже, ей–богу, нет сил смеяться, я тихо кисну от непрерывного внутреннего смеха, глядя на них...

А матери не звонил опять уже 2 дня; задача задач сегодня – позвонить ей; но если весь день опять комиссии, а вечером – еще и чемпионат мира по хоккею (все это происходит на его фоне, насекомые “мажут” друг с другом на деньги, кто выиграет) – опять едва ли...

Кстати, забыл: бывшему завхозу, ушедшему по УДО, его дружок, самый злобный “козел”, убийца Маньки, вчера перед последней проверкой говорил по телефону, что комиссия приехала в количестве 60 человек на 2–х автобусах!!! :)))))))

14–10

Пока все тихо, никто никуда не “пошел”. Зато, увы, привезли–таки “стройматериалы”. Но что–то я не заметил, чтобы их там было много, на целую “газель”. И, похоже, из–за них у “козлов” уже начинается какая–то свара с блатными из той секции.

А я пришел к забавному выводу – по итогам вчерашнего дня, да и всего опыта всех проведенных здесь лет. Комиссия – это как бешеная собака: если ее не бояться, по крайней мере, не показывать ей этого – она тебя не тронет. :)

24.5.10. 14–30

Все хорошо. :) Просто поразительно, какой тихий, спокойный выдался день, – отходняк после недавнего шума–гама, комиссий–учений и пр., не иначе. Не только у меня отходняк, даже не только у зэков, но и у начальства! Палыча нет! – это просто поразительно!!! Вчера с утра он еще приходил – на 1–й, на 5 минут, даже к нам не зашел. Сегодня – нет вообще! Наконец–то!.. Блаженная расслабуха... :))) И даже о ремонте ничего не слышно.

Подготовка к свиданке, 1–й ее этап, у меня тоже прошла успешно, и это тоже добавляет мне блаженства и кайфа. :) Правда, впереди 2–й этап, еще более сложный, неприятный и опасный. То ли завтра с утра, то ли уже сегодня вечером.

Что ж, миновала 44–я неделя до конца, ознаменованная страшноужасной огромной комиссией (из Москвы?), шарящей по тумбочкам. :) Началась 43–я, сегодня как раз понедельник. До дома мне осталось ровно 300 дней. Завтра уже начинается “двойка” – 100 ближайших дней число оставшихся мне здесь дней будет начинаться с цифры “2”.

25.5.10. 15–22

А я–то, дурак, хотел с утра еще написать, что день опять выдался тихий, спокойный, единственное – Палыч приходил 3 раза до проверки и 1 раз после. В 1–й же его приход я отдал ему заявление о встрече с Эделевым и его адвокатом.

Но тут после обеда грянуло грандиозное событие – насекомые таки начали ремонт! Слава богу, меня впрямую пока не коснулось: из телевизионной вынесли на улицу скамейки, и туда въехала часть блатной секции – те шконки, что у стены. У окна – видно в дверь их секции из “фойе” – шконки еще стоят. Неудивительно – телевизионная крохотная даже по сравнению с их “маленькой” (по сравнению с этой; минус “приемка”) секцией. Всех разом туда вселить никак невозможно; видимо, сперва оклеят обоями одну стену, потом этих вселят обратно, выселят тех, что у окна, и стену с окнами будут красить. Лично я других вариантов не вижу. Заодно из блатной секции выволокли холодильник, какое–то подобие рабочего стола для кухни, еще что–то в этом роде – и расставили по “фойе”. Даже если в той секции – все равно, ходить через ремонт, грязь, баллоны с краской в “фойе” и т.д. и т.п., через весь этот разгром и бивуак будет крайне неприятно. (И через злобных, матерящихся насекомых, которые делают этот ремонт и которым, естественно, все прочие, просто живущие, без ремонта – мешают.)

Вроде бы – тьфу–тьфу–тьфу! – восстановилась худо–бедно связь через “телефониста”. Вчера он отвел меня звонить в угол у входа в их секцию, у окна, в простенок между стеной и крайней шконкой – типа, чтобы поменьше нас видели, что ли. Но о “братве” и о запретах с 10–го ничего уже не говорил. А Майсурян по просьбе матери (т.е., моей, через нее переданной, конечно) – номера “МК”, о которых говорил “телефонист”, с 29.4. по 5.5.2010, не искал, но в инете (на сайте “МК”?) их посмотрел, – конечно же, о Буреполоме там ни слова.

26.5.10. 8–44

Нет, все оказалось настолько иначе и так неудачно, что я в сердцах даже перечеркнул вчера написанное про ремонт. Они таки начали ремонт именно в той секции, где жил я, в “красной”! Часть блатных из блатной секции переехала в “культяшку” (самые блатные), остальные шконки в блатной секции растасовали – и начали затаскивать из “красной” секции!

Боже, что это был за погром! Обои тут же ободрали – где руками, остальное шпателем. Шконки разбирали и выносили – иначе они не пролезали в дверь той секции, но потом дверь сняли. Матрасы все приказали скручивать и сваливать на одну шконку. Командовал всем процессом злобный мелкий сучонок, бывший ларьковский. На меня он сперва кидался с особенным остервенением (он вообще давно меня ненавидит): переезжать мне некуда, все места в той секции тут же оказались заняты, а в “приемке” поселились все самые блатные из “козлов”. Памятуя обещание самого злобного старшего “козла”, я думал сперва остаться здесь, в секции, и как–то прожить прямо в этом ремонте – пусть сами двигают шконку и тумбочку, если им надо красить, клеить или что–то еще. Несколько бедолаг, которым тоже не нашлось места, хотели было тоже остаться, – здесь спокойнее, без всей этой мрази и швали, да и куда ехать, если все занято? Но им велели скручивать матрасы – и они, конечно, безропотно подчинились. Я застелил газетами пустой 2–й ярус моей шконки, положил сверху доски, чтобы газеты не разлетались – и ужинал после 7–часовой проверки в таком положении. А эти твари взялись тотчас – злобный сучонок отдирал шпателем обои со стен (в том числе стоя на 2–м ярусе моей шконки, у меня над головой, и на моей тумбочке, пока я пил чай, и обсыпая меня сверху отшелушенной известкой), другие зачем–то шваброй с железной щетиной терли потолок, шелушили его и расковыривали, “зачищая”, швы между балками потолка. Разобранные шконки, не влезшие в ту секцию, и тумбочки переехавших свалили большой грудой в “курилке” на улице, где они сейчас и валяются. Меня “козлы” по указанию завхоза (он воспылал ко мне каким–то странным, неожиданно доброжелательным интересом, вполне могущим скрывать подвох, и как раз перед самым началом этого погрома в секции даже зазвал к себе в кабинет пить чай) несколько раз водили в ту секцию – типа, они там нашли для меня свободное место недалеко от входа. Действительно, шконка была без матраса, но каждый раз соседи заявляли, что здесь уже кто–то спит, а оставшаяся в секции сволота из прежнего ее населения поднимала хай, что, мол, они не хотят, чтобы я переезжал к ним в секцию. Я, признаться, этого тоже совершенно не хотел; лучше жить среди побелки, краски и пр., но одному, чем среди этих мерзких насекомых, да еще и набитых теперь в секцию плотно, как сельди в бочку. Пару раз я так и отказался переезжать, – мол, раз говорят, что место уже занято, значит, занято. Но было уже ясно, что здесь меня не оставят – по недовольству, с которым посмотрел на мой “обитаемый остров”, обвешанный газетами, зашедший в секцию завхоз и по упорству, с которым он взялся искать мне место в той секции, подключив к этому блатных и даже наркошу–“домового”. Уже перед самой 9–часовой проверкой место все–таки нашли – в том же проходняке, но с другой стороны – и сказали, что оно уж точно свободно. Предлог не переезжать (отсутствие свободного места) отпал – и я стал сгребать свои вещи, закручивая в матрас все, что лежало под ним, а остальное сгребая в большой клетчатый баул.