— Молодец, урус! — похвалил он Андрея и полоснул очередью по кустам.

Заросли тут же ожили и оттуда повели беспорядочный огонь. Пули пороли воздух над головами Андрея и Иргаша и тупо шмякались в мокрую глину.

Лежа на спине, Иргаш вынул из кармана мобильный телефон. Прошелся пальцами по клавишам. Приложил трубку к уху.

— Во имя Аллаха милостивого и милосердного. Мир вам, великий хан… — Андрей понял — Иргаш вышел на Шерали-хана. — У нас неприятности. Обещанный эскорт, скорее всего, считает ваши деньги, и ему не до наших трудностей.

Из трубки ответили столь громко, что Андрей сразу узнал голос хана:

— Держитесь, Иргаш. Вверяю вас Аллаху, у которого не пропадает отданное ему на хранение. Звоню министру, под которым ходит этот сын лягушки и черепахи, оставивший вас без помощи. Сейчас она будет.

И в самом деле сила Аллаха безмерна. Ждать подмоги долго не пришлось.

С юга стал быстро приближаться вертолет. Вскоре с высоты громкий микрофон грозно проорал по-казахски:

— Всем лечь! Иначе открою огонь!

Для большей убедительности сверху дробью сыпанула пулеметная очередь.

Иргаш зло сплюнул и распластался на земле, подсунув под живот автомат, и обеими руками прикрыл голову.

Вертолет приземлился метрах в двадцати от верхней точки перевала. На поле выскочили человек десять автоматчиков и неторопливым шагом, цепью двинулись к скопищу машин. Для острастки они по команде разом влупили в небеса дробную очередь. Малиновые искры трасс пронеслись над головами людей.

На правом фланге цепи, держа в руке пистолет, шел высокий офицер.

Увидев его, майор Арсланбай, лежавший в грязи у заднего колеса трейлера, резво вскочил и, шлепая босыми ногами по земле, сверкая белыми кальсонами с рыжими пятнами глины на ягодицах, побежал навстречу начальнику.

Андрей, сидя в кабине тягача, опустил голову. Надо же было влипнуть в историю так бездарно! Хуже и не придумаешь. Будь у него пистолет или автомат, он бы пошел на прорыв, благо в такой суматохе легко уйти за ближайшую гору. Но оружия не было, а вокруг шла такая стрельба, что его подсекут, едва он выползет из кабины.

Высокий офицер, судя по знакам отличия, в чине полковника, издалека увидел Иргаша, подошел к нему, приложил руку к груди и поклонился.

— Простите, уважаемый господин Садилкар-оглу, я даже не знаю, как быть, если человек с фамилией льва на деле оказывается вислоухим ишаком и готов укусить руку творящих добро.

Полковник, держа пистолет плашмя — хватка, вошедшая в моду из американских боевиков и пригодная только для стрельбы в упор, — направил ствол в объемистое пузо Арсланбая. Выстрел прозвучал тише звука выскакивающей из бутылки шампанского пробки. Майор ухватился за живот обеими руками и шлепнулся задницей в грязь. Белая ткань кальсон начала наливаться кровью.

— Собачий сын! — выругался полковник. — Предатель! Вместо того чтобы бороться с бандитами, он сам возглавил банду.

— Вы вели себя мужественно, полковник, — сказал Иргаш. — Мы ехали своей дорогой, и вдруг нападение. Если бы не ваше мужественное вмешательство, они могли с нами расправиться. Если нужно, мы оставим свидетелей, которые видели вашу решительность и храбрость.

— Благодарю вас, Садилкар-оглу. Мы эту проблему решим сами.

Иргаш изобразил чрезвычайную озабоченность.

— Меня волнует то, как будет оформлено происшествие? Наше пребывание в стране и работа не должны омрачать скандалом отношения двух великих азиатских держав — Казахстана и Турции.

Полковник склонил голову:

— Я это прекрасно понимаю, уважаемый Садилкар-оглу. Вас этот инцидент не заденет. В докладе министру будет сообщено, что на нашей территории действовала банда киргизов — алты-арыков. Они решили разграбить автокараван. Майор Арсланбай проявил похвальную решительность. Он устроил засаду и принял бой с алты-арыками. Майор и его люди героически погибли. Банда была добита с моей помощью.

Прощаясь, полковник подобострастно взял двумя руками ладонь Иргаша и стал ее трясти, по всей видимости сожалея, что не может припасть к ней губами. И лепетал:

— Да здравствует дружба между великой Турцией и Казахстаном! Мы благодарны турецкому народу…

За что казахский народ благодарен турецкому, Андрей так и не узнал, потому что Иргаш прервал словоизвержение бравого полковника. Он вынул из кармана десятидолларовую бумажку и протянул полковнику:

— Возьмите на память, уважаемый.

Бумажка мелькнула в пальцах офицера в момент, когда он подбросил руку к козырьку фуражки. Где-то по пути к голове доллары исчезли.

Колонна тронулась.

— Не гусар, — сказал Андрей и презрительно сплюнул.

— Кого имеешь в виду? — поинтересовался Иргаш.

— Полковника.

— Объясни.

— Есть анекдот, эфенди. Царский офицер провел ночь в бардаке. Утром стал уходить. Проститутка говорит ему: «А деньги?» Гусар посмотрел на нее, подкрутил ус и ответил: «Мадам, гусары денег не берут».

Иргаш посмеялся, потом сказал:

— Я уверен, что эта сволочь воспринимает Ширали-хана как толстую пачку долларов. Поганые безбожники. Но придет время, и они поймут, с кем имели дело. Поставим Ферганский халифат от границ России до Афганистана и сразу отобьем у всех степняков желание лебезить перед Турцией. Власть возьмут исламисты Узбекистана.

— Чем вызван ваш гнев, Иргаш?

— Тем, что этой сволочи хорошо проплачено за наш беспрепятственный проезд. А он, надутый чирей на грязной заднице, изображает, будто дорогу в горы нам открыли его милость и личная справедливость.

— Не разжигайте свой гнев напрасно, Иргаш, особенно если его пламя нечем залить. Так можно опалить только собственную душу.

Иргаш захохотал:

— Мастер, вы воистину ширинзабан — сладкоречивец. Какой перс вас учил красивому слогу?

Андрей взял Иргаша за локоть.

— У вас хороший телефон, верно?

— «Сименс», — сказал Иргаш не без доли хвастовства. — Удобная штука.

— И вы возьмете его с собой в экспедицию?

— Конечно. Буду докладывать хану о ходе работ.

— Не могу вам диктовать как поступать и что делать, но все же посоветуйтесь с хозяином. Дело в том, что при желании спецслужбы очень просто могут устанавливать место, откуда ведутся переговоры по мобильнику.

Иргаш посмотрел на Андрея, потом на телефон, который держал в руке.

— Это правда? Спасибо за предупреждение. Надо быть осторожным.

Двигаться колонна должна была по заранее составленному графику. Подъем и холодный завтрак в пять часов. Затем безостановочное движение в течение семи часов. В полдень остановка для совершения намаза и обед. На это отводилось три часа. С пятнадцати, когда спадала жара, движение еще пять часов. Таким образом в пути предполагалось проводить половину суток. При движении по нормальной дороге караван мог добраться до места за два дня. Но переход через хребет Кара-Тау — не высокий, но труднопроходимый для техники, затем переход через пески пустыни Муюн-Кум и путь по просторам степи Бетпак-Дала — все это растянулось у них ровно на десять дней.

Отношения между боевиками в отряде не были безоблачными. Многие имели какие-то непонятные счеты к своим соратникам, часто ссорились, иногда демонстративно хватались за ножи, и только строгость и беспощадность Иргаша, которые чувствовались в каждом его движении и слове, не давали конфликтам разрастись.

Было в отряде несколько человек, которые с подозрением относились к русскому. Все время за ним приглядывал Кашкарбай. Хотя он и не говорил ничего обидного, было видно — мастер ему не по душе. Яснее всех выказывал свою ненависть к Андрею черный как кусок угля пуштун Хабибулла. Все звали его Кангозак — жук, и он действительно походил на насекомое не только цветом, но также своей суетливостью, юркостью и неприятным запахом лесного клопа, который исходил от его одежды и тела.

Кангозак старался использовать любую возможность, чтобы задеть или хоть как-то унизить русского, заставить его бояться.