-Где они только не обжимаются, - возмущенно пробурчал Раффстафф, и герцоги прошли мимо, не придав особого значения целующейся парочке.

 Бастард оторвался от меня, и я, наконец, сумела вздохнуть.

 -Хелл, - пораженно сказала я, потирая пальцами распухшие от его чрезмерного усердия губы.

 -Это был единственный выход, - ответил он, как ни в чем не бывало пожимая плечами.

 Вскоре мы двинулись следом за герцогами, стараясь не выдавать себя. И это неплохо получалось. Хелл действительно обладал блестящими способностями быть незаметным, пусть и отвлекался порою на мои неуклюжие попытки ему подражать. Чуть позже Раффстафф и отец разошлись в разные стороны, герцог Рийвэра направился в свою резиденцию, а Фунтай, видимо, решил продолжить прогулку в саду Вотэрплэйса, где в это время совершенно не было людей.

 Отец неспешно шел по тропинке, углубляясь в лабиринт деревьев и кустарников. Мне было вовсе не до того, чтобы разглядывать прекрасные растения, которые так славились почти на все королевство. Я сосредоточено следовала за Хеллом, но в какой-то момент жестами велела ему оставаться на месте. Бастард удивленно открыл рот, но я только помотала головой и ужом скользнула в ближайший кустарник. Через несколько футов я наткнулась на отца, который стоял в небольшом закутке, окруженном высокой и плотной зеленой стеной. Кроны деревьев мешали сюда проникать яркому послеполуденному солнцу. Рыжие волосы золотисто блестели в мутных лучах, герцог мирно наслаждался одиночеством.

 -Отец, - сдержанно позвала я, желая, чтобы голос не выдал моего безумного волнения. Пальцы судорожно сжали рукоять кинжала, ища в нем какое-то подобие защиты.

 Герцог Фунтай испуганно вздрогнул и медленно обернулся, словно ожидая увидеть на моем месте дикого кота.

 -Эверин? Дочь? – Как фальшиво звучали теперь эти слова. Он даже вновь изменил свою интонацию, но я теперь знала, что передо мной просто дешевая подделка. Оригинал некоторое время назад смело поносил политику будущего короля в присутствии герцога Раффстаффа.

 -Что ты здесь делаешь? – прямо потребовала я ответа. – И не стоит задавать мне аналогичный вопрос.

 -Эверин, я могу все объяснить… - нежно и ласково начал Содлон, но теперь я не верила ему ни на йоту.

 -Что ты здесь делаешь? – повторила я, внутри поднималась волна гнева, но я следовала совету Роупа. Я контролировала свои эмоции, поэтому Динео не мог вырываться за пределы меня самой.

 Герцог молчал, опустив взгляд в землю. Казалось, он понимал, что очередная ложь теперь не будет воспринята должным образом, поэтому считал не нужным тратить свое время на пустые оправдания.

 -Ты предал нас, Содлон, - жестко заявила я, видя, как с каждым словом напрягается лицо отца. Он, удивленно вздернув голову, испугался, как молодая лошадь и выглядел загнанным в угол.

 Герцог Фунтай тяжело задышал, загорелое лицо пошло красными пятнами, но на его чувства мне было просто плевать.

 -Эв, все не так, как ты думаешь, дорогая. – Сладкие лживые слова только выводили меня из состояния спокойствия.

 Я действительно была спокойна. Решение было принято еще в тот момент, когда Силенс сказал, что предательство герцога Фунтай подтверждено. Сейчас я не испытывала ничего. Ни горечи, ни злости, ни разочарования. Только ледяное спокойствие завладело мною полностью, оно же и правило моими действиями.

 -Никто не узнает о том, что ты предатель, - хрипло сказала я.

 Глаза отца радостно заблестели, он расплылся в доброй улыбке и шагнул мне навстречу, широко расставляя руки для крепкого объятия.

 -Потому что я никому об этом не расскажу, - тяжело закончила я, выговаривая каждое слово четко и не торопясь.

 Кинжал до рукояти вошел в его живот.

V Корона

 «Представители «старой» аристократии Дейстроу никогда не могли представить младшего принца Силенса на троне. Ведь они привыкли надеяться на надежного Ялдона, который всегда внушал им доверие, так обожаемый королем Энтрастом.

 Но со смертью старшего принца, аристократии и герцогам пришлось принять то, что когда-то Силенс Скопдей взойдет на престол и будет править ими. Большинство приняли нового наследника тепло, но были и такие правители, что отказывались признавать авторитарную власть молодого кронпринца.

 Так, от привилегий герцога отказался пожилой Йелоусанд, отдав свою власть старшему сыну. Многие говорили, что он ушел в горы Маунти, но достоверной информации нет и по сей день».

 «История Королевства Дейстроу», писец Клэвэр

 Резко вынув кинжал, я вонзила его в тело отца еще раз, чувствуя, как по руке потекла горячая липкая кровь, пальцы неумело соскальзывали с рукояти, которая тут же мгновенно потяжелела. Голова закружилась от солоноватого влажного запаха, под кожей запульсировал ядовитый невероятной силы страх. Но, сделав над собой неимоверное усилие, я победила ужасное парализующее чувство, которое злорадно хотело захватить во власть мое тело.

 Пальцы отца больно впились в предплечье, он начал медленно оседать на землю, изумленно приоткрыв рот. Губы его быстро бледнели, лицо стало восковым, а нити слюны и крови спускались от подбородка к шее. Глаза стекленели, превращаясь в безжизненные цветные камешки. Кровь толчками выталкивала из него остатки жизни, которая все-таки цеплялась слабыми пальцами за ускользающую надежду. Но я уже поняла, что отец не останется в живых. И смерть его была сполна заслуженной.

 -Эверин… - натужно прохрипел Содлон, пузыря кровь на губах, напрягая свои последние силы. Он окончательно осел на землю, распластавшись по зеленой влажной траве. Зажимая рукой глубокую ножевую рану в низу живота, он смотрел на меня извиняющимся взглядом. Немой искривленной гримасой боли он словно просил прощения, в беспомощности шевеля серыми губами.

 Я знала, что по щекам скатываются крупные слезы и капают на отцовский камзол в уже запекающейся крови. Стоя над ним, я с остервенением вспоминала, сколько хорошего привнес в мою жизнь герцог Фунтай. Он научил меня быть собой и не слушать никого. Независимость. Это главное, чему он учил. Остальное, говорил отец, я узнаю сама, если познаю истину. Сколько улыбок он зажег на моем лице, сколько раз заставлял смеяться. Отвращение к нему и к самой себе наполняло меня до краев, и это пакостное чувство все глубже проникало в мой мозг, ввинчиваясь, как острый пронзительный свист. Я с ужасом опустила взгляд на свою окровавленную правую руку, которая до сих пор судорожно сжимала влажную рукоять кинжала. Пальцы безвольно разжались, и оружие с влажным звуком упало на землю.

 Переведя взгляд на отца, я увидела, как замедляется его тяжелое дыхание, как кожа становится не просто белой, как она теряет цвет и жизнь, сереет и становится похожей на воск. Казалось, даже огонь его рыжих волос вдруг погас, словно невидимая седина тронула виски. Под глазами мгновенно пролегли морщины, лицо состарилось на несколько лет всего за пару мгновений. Отец перевел обесцветший взгляд  на меня, уголки его окровавленных губ приподнялись в слабой, почти неразличимой улыбке. Я ощутила уходящую из его тела энергию, мой Динео весь дрожал и рвался навстречу этой тайной силе, которую так жадно хотел в себя впитать. Открытая своей магии, я тряслась, борясь с собственными желаниями, и надеялась, что мне удастся сдержать себя. Но нити Динео уже проникали в землю, я будто пальцами ощущала её влажность, её пропитанную запахом смерти кровь. Вонь гнили неприятно ударила в нос, где-то глубоко внутри отца душа уже давно начала медленно, но верно отмирать. Я знала его теперь так, как он себя не знал. Видела все то, что он скрывал долгие годы, оставаясь при этом и для самого себя хорошим человеком. Он искренне верил, что нес добро, и в голове Содлона даже не возникло мысли, что ошибки его очевидны и просто смешны.

 Содлон верил, что рано или поздно Красная страна захватит Дейстроу, кровью и мечом, но она это сделает. Герцог не хотел умереть в собственной резиденции, ожидая пока щенок-принц хоть что-то сделает для того, чтобы его королевство оставалось в сохранности. Мужчина полагал, что это лишь вопрос времени, поэтому много лет назад, после моего рождения, твердо решил, что он поможет захватчикам победить страну изнутри. Это решение было принято на волне гнева, ведь отец искренне полагал, что я зачата не от него, поэтому ненавидел меня еще до моего рождения, когда видел свою счастливую беременную жену. Яд разъедал его душу, и Содлон неуклонно катился по темной дорожке, которая ни к чему хорошему привести просто-напросто не могла.