Кремнево-ударный замок был значительно более прост и в изготовлении, и в обращении. Русские оружейники, чутко реагировавшие на технические усовершенствования, оценили выгоды этой конструкции. Они даже не стали осваивать дорогую и сложную колесную систему, но сразу взяли «на вооружение» кремнево-ударную. Новое оружие было названо удивительно точно — «самопальным».

Преимущества нового типа оружия были столь очевидны, что оно чрезвычайно быстро проникло во все слои тогдашнего общества.

Саксонский курфюрст Август в декрете 1555 года свидетельствует, что «ношение оружия в наших владениях стало настолько обыкновенным, что означенное оружие употребляется не только путешественниками, но и мужиками и пастухами...»

И курфюрсты испугались... Германский император Максимилиан I уже в 1518 году издает строжайший указ о запрещении ружей, «которые сами воспламеняются и которые теперь применяются и употребляются, возятся и носятся конными и пешими людьми...». Пыталась запретить их изготовление и ношение простонародьем и католическая церковь... Но все было тщетно.

 Самое удивительное в истории появления самопалов — это то, что в Западной Европе они не привели к кардинальным изменениям в армии. Линейный боевой порядок сохранился во всей Европе до самого конца XVIII века. Поэтому оставим военной истории поля сражений, шеренги пехоты с тысячами одинаковых мушкетов и фузей, конницу с палашами и саблями наголо, пушечную пальбу... Посмотрим, что стало с ручным огнестрельным оружием, когда оно из сугубо армейского превратилось в оружие повседневное.

 

II

 

Новое оружие чрезвычайно полюбилось феодалам и правителям. Любовь эта объяснялась отнюдь не бесстрашием и воинственностью рыцарства, менее всего стремящегося сложить голову во имя чего бы то ни было.

После гибели на турнире в 1559 году французского короля Генриха II дворянство, уже привыкшее к турнирам как к представлениям в общем-то совершенно не смертельным, но позволяющим блеснуть выправкой, доспехом, конем, совершенно отказывается от них. Но ведь надо же себя как-то демонстрировать...

И вот богатые дичью леса Европы стали ареной кровопролитнейшей феодальной охоты — жаждущее славы рыцарство очень быстро нашло безопасную возможность проявить свою доблесть. Короли и сеньоры устраивали массовые празднества с сотнями охотников, загонщиков, дам, лошадей, слуг...

Кичливым феодалам нужно было оружие не только хорошего боя, но и с богатой отделкой — позолоченное, инкрустированное, украшенное рисунками. Короли и князья, графы и бароны не жалели денег, чтобы привлечь к своим дворам и в свои поместья лучших мастеров. Роскоши дворцов и усадеб, гобеленов и мебели, сервизов и одежды должна была соответствовать роскошь оружия. Над отделкой и украшением оружия работали такие великие мастера, как Альбрехт Дюрер, Бенвенуто Челлини, Ганс Гольбейн-младший, Леонардо да Винчи... На стали они передавали мельчайшие детали изображения, которое отличалось поразительной художественной достоверностью. На охотничьем оружии можно увидеть полные динамизма и экспрессии сцены охоты на кабана, медведя, эпизоды преследования оленей. Очень модным было изображение кабаньих морд и особенно оленьих голов: культ этого царственного зверя был настолько велик, что в некоторых странах Западной Европы крестьян обязывали при встрече с оленем снимать шапку, как перед «благородным сеньором». На многих образцах основную композицию составляют сюжеты эпохи Возрождения — сцены и персонажи античной мифологии. Оружейные гравюры создавались на кости и перламутре — излюбленном материале немецких мастеров. Инкрустация ружейных лож достигала такого совершенства, что под тонкими пластинами не видно было самого дерева, или оно выступало как орнамент на фоне кости.

Духовный мир человека, его идеалы, художественный вкус — все это «зашифровано» в декоративном оформлении. Внимательно рассматривая отделку оружия, вникая в детали сцен и орнамента, мы можем почувствовать неповторимый колорит эпохи.

Оружие XVII века с достоверной точностью отражает время первых побед буржуазии и утвердившегося господства абсолютизма: парадностью своего оформления оно стремится как бы «защитить» отживающее феодальное общество.

Абсолютизм в Европе поднял авторитет королевских дворов. Придворная служба становится основной деятельностью многих феодалов. Охота из грубого мужского спорта превращается в куртуазное развлечение. Уже не было преследования зверя и поединка с ним, была просто резня беззащитных животных. Но зато как обставленная! Охотничьи зрелища как бы возрождали древнеримские цирковые игры. Зрители располагались с удобствами на возвышении и любовались тем, как «охотники» убивают загоняемых на арену косуль и оленей.

Помпезность придворной жизни сказалась на оформлении оружия. Утвердившийся в Италии стиль барокко — величественный и торжественный — переносится на декор оружия. Граверы и художники наносили тончайшую резьбу и исполняли почти скульптурную чеканку, инкрустаторы оплетали приклады паутиной золотой проволоки, врезали серебряные пластинки с рисунками, применяли позолоту, цветное воронение, золотую насечку.

В России XVII века новой царской династии Романовых потребовалось восстановить былое величие и богатство московского двора. В московской Оружейной палате мастера готовили золотую и серебряную утварь, знаки царского достоинства, парадное и охотничье оружие. Михаил Романов и особенно Алексей Михайлович увлекались охотой. Русское дворянство также со страстью предавалось этой забаве.

Царские выезды на охоту превращались в придворный церемониал, обставлявшийся с большой торжественностью. Так, например, во время одного выезда в 1651 году царя, его бояр, окольничьих и прочих «ближних» людей сопровождала свита из полутора тысяч стрельцов, рейтаров, дворян и придворных.

В Оружейной палате создавались первоклассные охотничьи пищали, отделанные резьбой, позолотой и инкрустацией. К украшению прикладов привлекались знаменитые холмогорские резчики по кости. Яркая и красочная гамма украшения оружия, исполненная русского национального характера, до сих пор радует легкостью и изяществом.

 

III

 

У горожан — бюргеров, мастеровых — к оружию отношение было куда более практическое. И надо сказать, не в пример феодалам значительно серьезнее. Если сеньоры находили единственное применение ружьям на охоте (на войне они использовали лишь пистолеты), то горожанам они нужны были для дела жизненно важного — защиты городов от баронов.

Но стрелять сеньоров в общем-то приходилось не так уж часто, охота же была сугубо дворянской привилегией (простолюдину за убитого зайца отрубали руки), а ведь меткая стрельба требует регулярной тренировки. И бюргеры тоже нашли выход, и довольно простой: начиная с конца XV века они стали устраивать стрелковые соревнования. Уже в XV веке стрелковые празднества, собиравшие сотни участников и заканчивавшиеся массовыми пирами, проводились регулярно через несколько лет. Устраивались и межгородские состязания. В 1504 году город Цюрих организовал большой тир в честь победы, одержанной Швейцарией над Швабией, пригласив стрелков из Инсбрука, Нюрнберга, Штутгарта, Аугсбурга и других мест.

Итак, горожане относились к оружию трезво — как к инструменту, которым надо работать. Красота — дело второе. Для стрелковых соревнований нужно было оружие особо точного боя — и оружейники конструируют ружья со специальными прикладами, с мушкой и прорезью, диоптическим прицелом и смягчителем спуска — шнеллером. И наконец, самое главное — нарезной ствол.

Еще в древности было известно, что вращающееся тело летит точнее и дальше. В эпоху луков и арбалетов применялись вращающиеся стрелы. Почему бы этот принцип не применить к пуле? Для этого стали делать внутри ствола нарезы; они-то и придавали пуле необходимое вращение. Кто изобрел нарезы, точно неизвестно, можно лишь предположить с большей или меньшей точностью, что это были немецкие оружейники.