— Что вы скажете вот об этом, господин Уфаша? А каково ваше мнение, господин Уфаша, относительно того? А?..

Наконец, потеряв всякое терпение, Сейид Амин вскричал:

— Что вы заладили одно и то же? Чего вы от меня хотите?

Господин Антун вновь улыбнулся — так же спокойно и холодно, как в первый раз.

— Кажется, у вас не все в порядке с нервами, Сейид Уфаша! Все уже давно разошлись по домам, а я вот вожусь тут с вами! Пожалуй, я закончу проверку завтра. Только прошу вас без опозданий! Всего хорошего!

С папкой под мышкой самодовольный палач направился к двери.

Сейид Амин вышел на улицу. Голова кружилась, сердце щемило от боли. На автобусной остановке он неожиданно столкнулся со своим сослуживцем Мансуром. Тот громко поздоровался и торжественно объявил:

— Знаешь, директор отпустил меня пораньше. Я иду в отпуск, и проведу его в объятиях возлюбленной!

— А разве у тебя есть возлюбленная, Мансур? — рассеянно спросил Уфаша.

— Ну конечно, — рассмеялся тот, похлопав Сейида Амина по плечу. — Красавица Александрия! Я оставлю брату доверенность, и ты получишь за меня зарплату. Да что с тобой? Почему у тебя такой измученный вид?

— Жара изнуряет. И так болит голова, словно по ней стучат молотком. Надо сходить к врачу…

— Да хранит тебя Аллах! Поедем-ка лучше со мной в Александрию, на поезде «Море»! Свежий воздух вернет тебе молодость, а лазурная волна смоет с тебя все заботы. И врач не понадобится — сэкономишь на лекарствах.

Сейид Амин с завистью слушал этого беззаботного воробья, машинально кивая головой. Они вместе сели в трамвай. Уфаша полез за своей трамвайной карточкой… но карман был пуст: ни бумажника, ни удостоверения личности, ни той единственной гинеи, которая осталась у него от зарплаты. Что же это? Сердце его сжалось. Неужели потерял? Должно быть, бумажник вытащили у него утром, когда он висел, ухватившись за поручень трамвая. Что же теперь делать?!

— Подумаешь! Не обращай внимания. Мелочи жизни! — сказал Мансур и заплатил за Уфашу. Потом отвернулся к окну и замурлыкал какой-то мотивчик: «Александрия, о свет моих грез!».

А бедный Сейид Амин думал о несчастьях, которые обрушились на него и впились ему в глотку. За что такие мучения? В чем он виноват? Женился по ошибке? Или напрасно завел детей? А вдруг просчитался, когда определил свою дочь в университет? Но что же дальше? Как найти выход? Проблемы, проблемы. Так ли сложны его проблемы, как государственные? Водопровод, транспорт, снабжение, жилье… Там всегда один ответ: чудовищный рост народонаселения. И решить их не сложно. Достаточно принять срочные и решительные меры по сокращению рождаемости. Но как справиться с его проблемой?

Голова раскалывается! Да свались он сегодня утром под колеса того злополучного трамвая — и конец всем проблемам… Или удрать, как в той повести, где герой скрылся в день получки, прихватив с собой всю кассу. Нет, он не обманщик, не вор! Он умрет честно, как и жил. Может, броситься из окна высотного здания, как это сделал некий высокопринципиальный судья? Нет-нет, Аллах покарает его. Ах, если бы снова стать молодым! Он ушел бы в партизаны и погиб бы в каком-нибудь бою смертью храбрых. И его именем назвали бы улицу, на которой сейчас Шикуланский госпиталь. Каким именем? Уфаша?! Нет, невозможно, даже если это имя героя…

Его коллега вышел остановкой раньше, напомнив Сейиду Амину:

— Итак, я жду тебя четвертого июля, в четверг, на станции Сиди Гябир у поезда «Море». Да не забудь мою зарплату!

…Возле самого дома вонючие лужи преградили ему путь. К горлу подступила тошнота. Дверь открыла жена — всклокоченные волосы, увядшие глаза, впалые щеки… Он уставился на ее огромный живот и неожиданно гаркнул:

— Тебе мало всех наших бед?!

Она с упреком посмотрела на него.

— А ты тут разве ни при чем?

Он игнорировал ее реплику и продолжал, горячась:

— Ты что, не слышала речь президента? Рост рождаемости страшнее водородной бомбы!

Уфаша сел за стол и тут только вспомнил, что сегодня даже не завтракал.

Подняв глаза к небу, он произнес: «Аллах, помилуй нас!»

Жена с усмешкой плюхнула перед ним тарелку с мулухией.

— Помилует — в свой час…

Сейид Амин взялся за ложку и тут увидел, что в тарелке плавает муха. Он с отвращении швырнул полотенце в лицо жены и ушел в спальню. Жена попыталась было успокоить его, но тщетно.

— Оставь меня, — взревел он. — Меня тошнит от всего — от дома, от работы, от детей, от еды… Дай мне немного поспать и разбуди в семь, надо еще подготовить кое-какие бумаги.

С ожесточением хлопнув дверью, он растянулся на постели, мечтая о покое после трудного дня. Вдруг ему представился проклятый Антун, который уставился на него своими совиными глазами. Он содрогнулся при мысли о предстоящей встрече. Всплыло все: и ядовитое «Айша» — «Уфаша», и красные чернила…

…Старые стенные часы гулко пробили семь, и тотчас же раздался вопль несчастной женщины. Сбежались соседки, и она запричитала, давясь слезами:

— Ведь и не жаловался ни на какую болезнь… Страдал из-за нас… И ушел вдруг, не сказав последнего прости… — Она склонилась к бездыханному телу, распростертому на кровати. — Вот и пришел твой час!.. Аминь…

Сейид Джад

Прощание

Огромный вокзал кипит как котел — крик, суета, гам, звонки, гудки, скрежет поездов и клубы дыма… Самиха, поставив на пол чемодан, с тревогой вглядывается в огромный зал ожидания. Его еще нет. Бьет половина первого, она подводит стрелки своих часов. Хусни обещал прийти проститься, но придет ли? Она посмотрела в сторону книжных киосков: может, он там? Ее всегда раздражает, что он долго стоит перед витринами книжных магазинов. Но и здесь его не было. Самиха узнала бы его из тысячи других, даже по походке, еще издали. Ей кажется, она почувствовала бы его приближение по запаху его тела, который запомнился ей с того самого дня, когда он впервые крепко обнял ее…

Скользнув глазами по сидящим в зале, она направилась к буфетной стойке. Нет, он еще не пришел! Да и придет ли вообще? Удастся ли увидеться с ним перед отъездом? Он ведь вечно занят своей работой… А вот прежде он всегда находил повод, чтобы удрать из конторы. Потом вдруг они стали встречаться все реже и реже. Но ведь он обещал! Неужели она уедет, не простившись с ним! Тогда каникулы будут так тоскливы, как тоскливы серые тени людей и домов на ночных улицах ее городка. Сердце щемило от боли… Сколько раз он назначал ей свидания, а сам не приходил вовсе или опаздывал почти на полчаса! Она сердилась, а он будто не замечал этого. Она чувствовала, что он разлюбил ее, но все-таки тянулась к нему — звонила по телефону, назначая свидания сама…

Тяжелый чемодан оттягивал руку, она поставила его, посмотрела на часы. Без двадцати час. Где же он? Неужели она надоела ему? Так скоро? Двое молодых мужчин, проходившие мимо, остановились, бросая на девушку жадные взгляды. Она равнодушно отвернулась и уставилась на двери, оглядывая каждого входящего в зал.

…Однажды вечером они договорились встретиться на площади ат-Тахрир. Он слишком долго заставил себя ждать. Некоторое время она шла рядом с ним в полном молчании. Потом сказала голосом, дрожащим от гнева:

— Знаешь, пока я ждала тебя, многие приставали ко мне, а один сказал: «Девушка, он все равно не придет! Пойдемте с нами».

Больно вспоминать, что он ответил.

— А может, ты и вправду ошиблась с выбором? Почему бы тебе не пойти с ними?!

Разумеется, он пошутил, но его слова вонзились в нее как нож.

Гулко отдается в зале гудок паровоза, поезд с грохотом подползает к платформе, наполняя воздух густым, темным дымом. Она взглянула на большие вокзальные часы. До отхода поезда сорок пять минут! Он успеет прийти!.. «Самиха, дорогая, до встречи с тобой я был так одинок! А теперь есть сердце, которое бьется в такт моему. Ты рядом со мной, и мы стоим на пороге новой жизни…» Он говорил, и лицо его светилось при этом, а глаза смотрели на нее с нежностью. А темные воды Нила струились у их ног, суля надежды и любовь. Они сидели в парке, в кафе, и казалось, весь мир принадлежит им одним. Разве это можно забыть?