— Я слышал об этом, но не знал, что дело обстоит так скверно, — заметил Кохияма.

— Благодаря открытию антибиотиков и прогрессу в области хирургии, которая с появлением антибиотиков тоже поднялась на более высокую ступень, туберкулёз уже перестали было считать серьёзной опасностью. А сейчас, как видите, он снова становится трудноизлечимой болезнью! Обратите внимание на следующие обстоятельство: у большого количества больных туберкулёзом, которым делалась инъекция стрептомицина, обнаруживаются устойчивые к стрептомицину кишечные палочки, которые обладают способностью быстро размножаться. Но это было бы ещё полбеды. Беда в том, что, находясь в кишечнике, они передают свойство устойчивости попадающим туда дизентерийным бациллам, которые прежде таким свойством не обладали.

— Да, господин Тэрада мне тоже об этом говорил, — осторожно прервал его Кохияма. — Хоть я не специалист, тут я всё-таки разобрался, но…

— Не торопитесь, — остановил его профессор и, прищурившись, добавил: — Я прекрасно знаю, что вас в первую очередь интересует. Но об этом речь впереди.

3

— Я был крайне изумлён, когда Тэрада-сан появился с распылителем, наполненным культурой устойчивых чумных бацилл, — продолжал Нисидзака.

— Вы полагаете, что это действительно были чумные бациллы?

Кохияма внимательно следил за выражением лица профессора и за каждым его словом.

— Поручиться, разумеется, нельзя, но вряд ли это было что-либо другое.

Для такого человека, как Нисидзака, который всего боялся, ответ был, пожалуй, слишком смелым, и это насторожило Кохияму. Впрочем, не кто иной, как сам Тэрада, заявил о чумных бациллах, а раз тайну нарушил человек, который в первую очередь должен был хранить её, Нисидзака, очевидно, решил, что и он может быть теперь свободен от запретов. Никто не мог его упрекнуть в том, что именно он первым разгласил служебную тайну.

— Вы не находите, что распылитель, который мы видели в руках Тэрады, похож на модель бактериологического оружия? — сказал профессор.

— Иначе говоря, Тэрада работал над техническим усовершенствованием такого оружия?

— Нет, это абсурд. Зачем бы японский исследователь стал заниматься технической разработкой бактериологического оружия?

Слова профессора заставляли думать, что японские исследователи привлекаются сейчас к разработке не технической, а научной стороны дела.

Кохияма поймал себя на том, что он по репортёрской привычке торопится с выводами. Увлёкшись разговором, он забыл о неписаном законе журналистов: в беседе с учёными никогда не высказывать свои догадки и предположения, учёные этого не любят. Правда, сами они позволяют себе строить разного рода гипотезы, а иногда и уходить в сторону от темы. Но ведь на то они и учёные…

— Существует, по-видимому, два вида приборов для распыления бактерий, — продолжал Нисидзака. — Прибор типа пневматических опрыскивателей, посредством которых разбрызгивается бактериальная культура, и второй вариант — типа аэрораспылителей. Австралийский медик Барнет сделал любопытные вычисления. Если на высоте триста метров над площадью шесть-семь миль в длину и ширину распылить в воздухе тонну палочек сибирской язвы, то с каждым литром вдыхаемого воздуха в организм будет попадать около ста тысяч спор этой бациллы. Так можно сразу вызвать эпидемию сибирской язвы, которой в естественных условиях люди редко заражаются.

— Вы хотите сказать, что это может стать оружием массового уничтожения? — осторожно перебил его Кохияма, досадуя в душе на то, что Нисидзака ходит вокруг да около интересующего его вопроса.

— Теоретически — да, но существует ещё зависимость от атмосферных условий и стойкости бактерий, так что эффект весьма проблематичен. Впрочем, я, кажется, отклонился от нашей темы?

— Нет, нет, — поспешил заверить его Кохияма, — всё это очень интересно.

— Ну что ж, в таком случае перейдём к вопросу о том, каким образом могли быть получены устойчивые чумные бациллы, о которых говорил господин Тэрада. Только прошу учесть, что мои рассуждения носят чисто теоретический характер. Я могу лишь предполагать, но не утверждать. Ведь сам я никогда этим не занимался.

Нисидзака почему-то вздохнул, придвинул к себе термос и снова заварил чай. Хозяин и гость с видимым удовольствием пили свежий чай из больших, похожих на пиалы чашек. Если бы кто-нибудь сейчас увидел их со стороны, он мог бы принять их за представителей двух поколений, которые несмотря на большую разницу в возрасте, в этот долгий осенний вечер ведут задушевный разговор, — трогательная картина, которую не так уж часто увидишь в наше время.

Нисидзака поставил чашку на стол и продолжал:

— Я думаю, что, скорее всего, устойчивые чумные бациллы получены путём непосредственного скрещивания обыкновенных чумных бацилл с устойчивыми кишечными палочками.

Кохияма вопросительно уставился на профессора. Он отказывался верить. Слишком смелой и неправдоподобной показалась ему эта гипотеза. Такого рода сальто-мортале были, скорее, в стиле репортёра Кохиямы, но отнюдь не такого серьёзного учёного и осторожного человека, как Нисидзака.

— Я, разумеется, предполагаю такую возможность чисто теоретически, — улыбнулся Нисидзака, прочитав удивление на лице собеседника.

— Вы считаете, что устойчивые чумные бациллы могли быть получены от устойчивых кишечных палочек?

— Да.

— То, что кишечные палочки могут передавать по наследству свои свойства дизентерийным бациллам, с которыми они вместе находятся в кишечнике, — это ещё более или менее понято. Но кишечная палочка и чумная бацилла — это ведь совершенно разнородные бактерии!

— Я бы этого не сказал, — улыбнулся Нисидзака.

Кохияма весь превратился в слух.

— Вы, наверное, знаете, что при изучении микробов применяется метод окраски. И возможно, слышали о реакции Грамма?

— Слышал, — подтвердил Кохияма.

— Так вот, и у кишечной палочки, и у чумной бациллы реакция эта одинаковая — отрицательная.

— Следовательно, они обладают какими-то общими свойствами?

— Да. Их нельзя рассматривать как качественно разнородные бактерии. Обратимся далее к их форме. Известно, что форма бактерий может быть шарообразная — кокки, палочковидная — бациллы и извитая — вибрионы и спириллы. Кишечная палочка — это средней величины палочковидная бактерия. Чумная бактерия тоже имеет форму палочки, только толстой и короткой, с тупыми закруглёнными концами. К кишечным палочкам в широком смысле слова принадлежит и дизентерийная бацилла. Короче говоря, и кишечная палочка, и дизентерийная бацилла, и чумная — всё это палочковидные бактерии.

— Таким образом, и по форме, и, по-видимому, по своим свойствам они похожи?

— Да. Эти микробы, в частности кишечные и дизентерийные палочки, так и называют: родственные бактерии. Так что в какой-то мере можно считать, что различны лишь названия болезней, возбудителями которых они являются.

— В таком случае фактор R может передаваться кишечными палочками чумным бациллам точно так же, как и дизентерийным?

— С точки зрения теории наследственности — да.

Странно! Ведь ещё вчера Нисидзака заявил, что потребовалось бы не менее трёх часов, чтобы ответить на вопрос, интересовавший Кохияму. А сейчас он сумел это сделать за каких-нибудь двадцать минут. Значит, вчера он просто уклонился от ответа. А сегодня почему-то вдруг решил объяснить всё. Ну что ж, это должно было только радовать.

Не обладая достаточными знаниями по микробиологии, Кохияма на каждом шагу чувствовал свою полнейшую беспомощность и не раз приходил в отчаяние, наталкиваясь на непреодолимый барьер, отделявший его от тайны исследований Убукаты. Сейчас же он получил наконец подтверждение своей смутной догадки о том, что свойство противолекарственной устойчивости кишечной палочки может передаваться и чумным бациллам.

— Спасибо, теперь ясно. — Кохияма с чувством искренней благодарности поклонился старому профессору.

Со двора послышались чьи-то шаги. Нисидзака вздёрнул кверху свои седые брови. И стал похож на беспомощного и испуганно насторожившегося зверька.