— Это значит, — ответил Катасэ, — что существует ещё бубонная и кожная чума. Они возникают от укуса заражённой крысиной блохи. При бубонной чуме увеличиваются лимфатические узлы. Кожная форма чумы характерна образованием на месте укуса заражённой блохи пузырька, наполненного сероватой жидкостью. В обоих случаях образуются нагноения, язвы, которые открываются и при кожной чуме превращаются в чёрные пятна, поэтому, вероятно, чуму в народе и называют «чёрной смертью».

— Значит, эти формы по сравнению с лёгочной протекают менее активно?

— Да, они развиваются медленнее. Это не значит, что они менее опасны, но тут хоть есть время помочь больному: в запасе целая неделя.

— Следовательно, пока миновала только первая опасность, остальное ещё впереди?

— Мы сейчас самым энергичным образом занимаемся истреблением грызунов и насекомых. Так что не падайте духом!

— Отрадный факт! — усмехнулся Кохияма. — Скажите, а вы не могли бы прочитать мне теперь коротенькую лекцию по поводу исследований господина Убукаты о наследственной устойчивости бацилл?

— Вы полагаете, что это имеет отношение к чуме? Во всяком случае, я ничего об этом не знаю. Ведь я был у него всего-навсего скромным помощником. Кое-что, наверное, мог бы рассказать Тэрада-сан. Но из него не вытянешь ни слова.

Катасэ явно уклонялся от ответа. Чувствовалось, что его так и подмывал» сказать: «И вообще теперь за всё здесь отвечает Тэрада, вам следовало бы по-настоящему взяться за него».

— Кстати, доктор Канагаи сегодня не приедет.

— А что толку от его посещений! — сказал Кохияма. — Он не успевает взглянуть на наши физиономии, как тут же мчится назад, словно за ним гонятся.

— Сегодня я его замещаю, — сказал Катасэ.

— А разве в этом есть необходимость?

— Да, Эмма… — замялся Катасэ и быстро направился к двери.

— А что с ней?

Утром Эмма пила кофе с Тэрадой и Кохиямой и с тех пор больше не показывалась.

— Вчера ночью её укусило какое-то насекомое, и на коже остался след. Я не думаю, чтобы это был укус чумной блохи, но кто знает.

Бросив на ходу эти слова, Катасэ поспешно зашагал по коридору. Кохияма остался в гостиной. Наконец ему надоело читать, и он отложил книгу в сторону. Неужели Эмма заболела чумой? Ведь ей наверняка ввели максимально возможную дозу противочумной вакцины. Но иногда заболевают чумой и люди с достаточно иммунизированным организмом. Не говоря уже о том, что и при введении вакцины профилактический эффект отнюдь не является абсолютным.

Мысль о том, что Эмма заболела чумой, была для Кохиямы невыносимой. Он уже знал незавидную историю её появления на свет. Неужели она снова стала игрушкой в руках судьбы!

Но дело было не только в этом, кажется, он серьёзно полюбил Эмму. Он вспомнил недобрую усмешку, мелькнувшую на лице Катасэ, когда тот направлялся в её комнату. Ему стало не по себе.

Он вскочил с дивана и помчался в комнату Эммы. Он собрался было постучать, как вдруг услышал голос Эммы и шум.

— Оставьте меня в покое! Уйдите! Уйдите! — задыхаясь, проговорила Эмма.

— Оставьте меня в покое! Уйдите! Уйдите! — задыхаясь, проговорила Эмма.

Кохияма толкнул дверь. На ковре сидела Эмма. Она отталкивала от себя Катасэ, который, извиваясь, точно гусеница, пытался поцеловать её обнажённые груди.

— Катасэ! Как ты смеешь, негодяй!

Кохияма схватил Катасэ за шиворот и с решимостью слабохарактерного человека, наконец отважившегося на мужественный поступок, выволок его из комнаты. Катасэ пытался сопротивляться, но Кохияма ударил его кулаком по лицу, и тот сразу присмирел и лишь прижимал к лицу руку, в которой были зажаты поднятые с ковра очки.

— Убирайтесь отсюда! И если вы попытаетесь ещё хоть раз…

— Вы ужасный человек, Кохияма-сан! — писклявым голосом проговорил Катасэ. — Она сама меня соблазняла.

И он тут же поспешно ретировался.

Застёгивая блузку, в дверях показалась Эмма. Широко раскрытыми глазами она смотрела на Кохияму. Это был всё тот же полный затаённой скорби взгляд, неудержимо влекущий к себе. Её чёрные глаза с голубоватыми белками казались сейчас серо-голубыми.

— Может быть, я напрасно это сделал? — извиняющимся тоном спросил Кохияма.

Взгляд Эммы стал серьёзным.

— Неужели вы могли такое подумать? Да мне противно на него смотреть! Пришёл, потребовал, чтобы я сняла блузку и дала себя осмотреть, нет ли где ещё укусов, а сам стал приставать…

Кохияма вошёл в комнату и сел на ковёр, скрестив ноги. В этой комнате он был впервые. Однако сейчас он решил немного побыть с Эммой, чтобы успокоить девушку.

Для будуара манекенщицы комната была обставлена очень скромно. Если не считать прекрасного пушистого ковра и стереофонического магнитофона, вся остальная обстановка была простой и дешёвой.

Кровать и платяной шкаф больше подошли бы для студенческого общежития.

Взглянув на себя в зеркало и поправив причёску, Эмма села против Кохиямы. С непосредственностью ребёнка она протянула ему правую руку и сказала:

— Может быть, ничего серьёзного и нет. Неужели это след от укуса насекомого?

Под голубой тканью блузки Кохияма, разумеется, никакого красного пятнышка на её руке разглядеть не мог.

— Впрочем, к чему я, глупая, вас спрашиваю! — спохватилась Эмма. — Ведь вы не врач.

— Завтра вас осмотрит доктор Канагаи, — сказал Кохияма.

— Мне приходится выступать с обнажёнными руками и плечами. И если они покроются чёрными пятнами, это будет ужасно.

— В крайнем случае, можно будет сделать пластическую операцию, — не подумав, ляпнул Кохияма. Эмма рассмеялась.

— Наверное, немного простудилась, — сказал Кохияма.

— Хорошо, если так. Катасэ противный тип. Но отец всегда говорил, что голова у него на плечах сеть. А вдруг он прав и меня в самом деле укусила чумная блоха?

— Одной головы мало. Нужен ещё опыт. А опыта у него пока маловато.

— Кажется, хороших специалистов по чуме вообще почти нет.

— Не следует раньше времени тревожиться. Я неверующий, но, по-моему, священное писание учит не думать о завтрашнем дне.

Сказав это, Кохияма вдруг почувствовал свою полную беспомощность.

— О мама! Дай мне силы! — воскликнула Эмма и вдруг задрожала всем телом.

Трудно было понять, что это — озноб или страх. Она дрожала всё сильнее.

Растерянный Кохияма, поколебавшись с минуту, крепко обнял её за плечи. Падая навзничь, Эмма невольно увлекла его за собой, его губы прильнули к её прохладным, мягким губам. Если бы сейчас её лицо было покрыто ужасными чёрно-синими пятнами, он, наверное, всё равно поступил бы так же.

2

Недаром говорится, пришла беда — открывай ворота. В тот же день в три часа в квартиру Убукаты явилась госпожа Хамура. Ей нужно было срочно переговорить с Тэрадой, который теперь не только занимался разборкой архива Убукаты, но и распоряжался всем, что происходило в доме.

— Доктора Канагаи до сих пор нет. Нельзя ли всё-таки его вызвать? — спросила она Тэраду.

— Что за спешка? — пробурчал Тэрада.

Госпожа Хамура слыла женщиной капризной. Она без конца пилила своего мужа, взваливая на него вину за все неприятности, которые сейчас приходилось терпеть семье. Те, кто проходил мимо их квартиры, невольно становились свидетелями семейных скандалов, шум которых был слышен не только из окон, но и доносился сквозь толстые стены.

— Что это за жизнь! — кричала она. — Бедный ребёнок. Целыми днями сидит взаперти. Я не могу ни в парк её сводить, ни дать ей погреться на солнышке. Любимое печенье и то не могу купить, должна кланяться институтскому шофёру, чтобы привёз. У нас уже продуктов почти нет, все запасы кончились. И это ты во всём виноват! Ничего себе управляющий делами! Сидит взаперти, как обезьяна в клетке! Посмешище, да и только! А что, если ребёнок умрёт от чумы? Я тогда повешусь. А ты будешь проклят на всю жизнь.

Резонного в жалобах госпожи Хамуры было мало.

С тех пор как дом превратился в изолятор, не было ещё ни одного солнечного дня, так что греться было негде, что же касается покупок, то всё необходимое доставлял институтский шофёр, который, кстати, был непосредственно подчинён управляющему делами. Он приезжал пока всего два раза, но продуктов было завезено столько, что их с избытком хватит на всё время пребывания в карантине.