Я поставила на столик два стакана с водой, которые захватила из гостиной, и присела рядом с ней. Милли вздрогнула и стремительно отвернулась, пытаясь взять себя в руки. Я тронула её за плечо и протянула стакан. И заодно платок — свой у неё был уже абсолютно мокрый.

Посидели, попили, помолчали.

— Знаешь, Сина, непомерная доброта — не самое лучшее качество для королевы, — наконец, глухо сказала Милли, глядя в сторону. — И излишняя привязанность к друзьям тоже.

— Думаешь, это Хард попросил меня прийти? Ничего подобного! — улыбнулась я. — Наоборот, я его еле остановила, так он сюда рвался… А ты даже дверь забыла закрыть. Или ты это нарочно сделала, надеялась, что он за тобой побежит? Тогда извини.

— Ничего я не надеялась! Просто забыла! И вообще… тебя муж ждёт. Что бы ты сейчас ни сказала, ничего не изменится. Я всё равно завтра уеду.

— Жаль. Не волнуйся, я не стану тебя удерживать. Ты взрослый, разумный человек, а не истеричная барышня, которая потом обвинит во всём меня. Что я на неё не повлияла, не остановила… Не уберегла от ошибки.

— Ошибки? Нет, Сина, ошибку я совершу, если останусь.

— Жаль, — повторила я. — Потому что со стороны Харда это не пустая прихоть. Он тебя действительно любит. Если не веришь ему, поверь хотя бы мне. Я это просто вижу. И предложение он тебе сделал на полном серьёзе. Родителей хотел с тобой познакомить… Знаешь, я его таким никогда не видела.

Милли судорожно вздохнула и украдкой вытерла глаза. Выходит, Хард был не так уж неправ, считая, что она к нему неравнодушна?

Под моим испытующим взглядом девушка заёрзала на месте и нервно затеребила платок. Я внутренне улыбнулась, но на всякий случай состроила лицо посуровее. У мужа подглядела.

— Не знаю насчёт доброты, а вот дурой я себя никогда не считала. По — моему, Милли, тебе пора рассказать, что с тобой происходит. Обещаю, что ни Дан, ни Хард об этом не узнают. Скажи, я права, и ты сознательно отталкиваешь от себя всех возможных женихов? Почти не выезжаешь из дома, одеваешься как старуха, шарахаешься от мужчин и намеренно строишь из себя равнодушную ко всему гордячку? Не возражай! Я видела, как ты сегодня смотрела на танцующих. И даже ритм ногой отстукивала. Ты любишь танцевать, но запрещаешь себе это. И танцы, и веселье, и поклонников, которых при твоей внешности и имени у тебя должно быть больше, чем у многих других дам. Почему, Милли?? Ты же сама крадёшь у себя молодость! Прячешься от жизни, ставишь крест на любви! Почему?!

Милли выдержала мой взгляд. Я думала, что услышу от неё недвусмысленную просьбу не лезть не в своё дело, но она вдруг запрокинула голову и рассмеялась. Вот только веселья в её смехе не было вовсе.

— Ох, Сина… Беру свои слова назад. Из тебя получится прекрасная королева… Ты всё‑таки меня раскусила! Боюсь даже представить, что ты могла вообразить насчёт этого 'почему'… Что я выполняю последнюю волю бабушки, решившей, что нашему роду пришло время угаснуть? Что на самом деле я дико боюсь мужчин, что меня кто‑то обидел? Что я скрываю какую‑то зловещую тайну? Нет, Сина, не зловещую… а очень даже глупую. Так что, назвав меня разумной, ты мне слишком польстила. На самом деле я — дура! Да, именно так. Дура и пьяница!

Она снова засмеялась, глядя на моё ошарашенное лицо. Уж чего — чего, а подобного признания я никак не ожидала.

— Знаешь, это даже забавно. И поучительно. Некоторые всю жизнь пьют — гуляют, и ничего, а я с одного раза умудрилась испортить себе репутацию и вообще всё, что только можно… По крайней мере, в своих глазах. Слава Свету, никто об этом не знает — но рано или поздно правда выйдет наружу. И тогда… Мне страшно даже подумать о том, что тогда будет.

— Ничего не будет. Милли, не надо сгущать краски! Да, ты не троллина, которым в этом смысле куда больше позволено, но ты сама сказала — всё это было один — единственный раз! За такое никто не судит! Тем более я — я ведь тоже однажды здорово напилась и чуть не наделала глупостей…

— Вот! — мрачно сказала Милли. — Ключевое слово 'почти'…

— Ну же, не томи, у меня всё равно в этом плане убогая фантазия. Что ты сделала?

— Ничего особенного. Просто вышла замуж.

— Что?? И… за кого?

Сестра отчаянно улыбнулась и покачала головой.

— А вот этого я и сама не знаю…

— Так, — после паузы произнесла я. — А теперь, пожалуйста, с самого начала и по порядку.

И Милли рассказала. Как прошлой весной, вскоре после бабушкиной смерти, приехала в Светлый по делам наследства. Старая виконтесса скрупулёзно расписала, что и кому оставляет; при этом часть состояния она завещала различным благотворительным фондам. Милли в точности выполнила волю бабушки и, закончив дела, собиралась уехать домой.

В свой последний вечер в столице решила немного развеяться — прошлась по лавкам, побродила по старому городскому парку, посидела у фонтана на площади, бездумно глядя на красиво подсвеченные струи… Замёрзла и решила погреться в ближайшем трактире. И заодно поужинать. К ужину подали какую‑то фирменную настойку, после которой настроение неуловимо улучшилось. Его не испортил даже молодой весёлый офицер, который нахально плюхнулся за её столик и предложил себя в качестве самой подходящей компании для прекрасной одинокой леди. Леди была не расположена флиртовать, но ни нарочитая холодность, ни упоминание о трауре его не смутили. В какой‑то момент Милли с удивлением заметила, что уже с интересом слушает его байки и смеётся так, как не смеялась очень давно. Молодой человек вызвался проводить её до гостиницы, она согласилась. По дороге они зашли ещё куда‑то и выпили по стопке самогона. Потом…

Дальнейшее Милли уже помнила смутно, вернее почти никак. А наутро она обнаружила, что лежит в кровати в совершенно незнакомой комнате, а рядом, уткнувшись носом в стенку, блаженно посапывает… тролль!

Сначала был шок. Потом — ужас. Потом девушка запоздало сообразила, что они оба спали одетыми, а, значит, скорее всего, ничего 'такого' не было. Наверное, слишком много выпили… Но, как вскоре выяснилось, радовалась она рано. Её поджидало новое ошеломляющее открытие — брачное клеймо! В том месте, где и положено, оно было довольно тусклым (вероятно, из‑за так и не выполненного супружеского долга), и сначала показалось Милли обычной грязью. Но 'грязь' упорно не отмывалась, да и была такая… странная. Совершенно неприличная — и совершенно заслуженная.

Милли со вздохом сняла перчатку и подняла повыше ладонь с бледно — золотистым брачным клеймом под безымянным пальцем. Неудивительно, что она боялась, что его кто‑нибудь увидит… Клеймо имело узнаваемую форму пивной кружки! Вот уж действительно, выпил раз, мучайся век… Бедная сестрёнка!

Я обняла её и успокаивающе погладила по спине. Милли больше не плакала. Наверное, ей даже стало легче — за этот год она устала носить всё это в себе и постоянно ждать, что кто‑то заметит клеймо и выставит её на посмешище. Ну ничего, вместе мы что‑нибудь обязательно придумаем!

— Милли, поправь меня, если я ошибусь, но ни лица, ни имени своего мужа ты не запомнила? Зная о нём хоть что‑то, можно было бы попытаться его разыскать и уговорить развестись. Разводы, конечно, не приветствуются, но случаются, и ничего сверхужасного в этом нет. Да и молодой человек рано или поздно захочет жениться. Представь только, придёт он с невестой в храм — и не сможет опустить руку в Чашу! Вот будет скандал… Думаю, он и сам ещё не в курсе, что женат, у троллей кожа куда темнее, значит, клеймо почти не заметно. Так что он только обрадуется, когда мы его найдём. Особенно — если Я его найду, понимаешь? И болтать не будет.

— Я и сама пыталась это сделать, — вздохнула Милли. — Да только пока без толку. Я ведь не только его не запомнила, но даже гостиницу, в которой мы ночевали. И храм тоже. В городе их больше десятка.

— Даже если и сотня! Я зайду в каждый и попрошу посмотреть архив за прошлый год, а зачем — не скажу. Хоть какая‑то польза от моего нового положения — королеве‑то, небось, не откажут! Это дело самого ближайшего времени: уж где‑то ваши имена да обязательно всплывут! Мы наведаемся к этому господину, проведём с ним воспитательную беседу, и всё, ты — свободна!