Во второй половине дня комиссар возвратился в Трапани. Всю дорогу он размышлял по поводу услышанного от Лаудео, перебирая в памяти каждое слово. И как только смог, позвонил в Рим Каннито, чтобы сообщить ему об этом случае и спросить совета.

Каннито с первых же его слов выказал горячий интерес. Больше всего его интересовало, требовал ли профессор, обещая блестящую карьеру, чего-то взамен.

— Абсолютно ничего, — заверил Каттани, — хотел только, чтобы я вступил в его Ассоциацию. Мы как одна семья, сказал он, и помогаем друг другу.

— Он называл какие-нибудь фамилии?

— Да, многие. Генералов, журналистов, промышленников, политических деятелей. Всех этих людей он называл по именам, словно желая подчеркнуть свою с ними близость.

— А какое впечатление он произвел на тебя в целом?

Каттани усмехнулся.

— Человека весьма посредственного, но очень хитрого. И держится он так, словно в самом деле обладает значительной властью.

— Гм... Может, и так. Испытай его. Постарайся понять, действительно он что-то собой представляет или же это пустой хвастун.

Дав санкцию на проведение расследования, прокурор решил выйти из игры. Еще не придя в себя от начальственной наглости Каннито, пытавшегося им командовать, и глубоко раздосадованный полемикой, вызванной закрытием стройплощадок, старик подал заявление о досрочном выходе на пенсию.

Вопрос перешел в руки его помощника Бордонаро — молодого человека в небольших круглых очках и с умным лицом, обрамленным короткой, тщательно ухоженной бородкой.

— У меня для вас важные новости, — объявил ему Каттани. Он извлек из «дипломата» папку и начал ее листать. — Вот, поглядите. Нам удалось установить, кто в действительности является владельцами счетов, открытых на вымышленные имена Жасмина и Мака, — он показал документ, испещренный печатями. — Это Данные графической экспертизы, свидетельствующие о том, что подписи Жасмина на чеках ставил собственной рукой Равануза. А теперь гляньте сюда, Владельцем счета Мака является Терразини. Мы частично проследили, по каким каналам проходят деньги, когда их снимают с этих двух счетов и они покидают банк. Часть сумм адресуется на север — в Рим, в Милан. Их получателями являются липовые компании, аббревиатуры которых неизвестно что означают. Может, это банкиры-хищники, международные махинаторы, а возможно, и политические организации. Но самые большие куши остаются здесь. Они копятся на текущем счету Терразини.

— Черт побери! — воскликнул помощник прокурора. — Он известен как адвокат, защищающий людей мафии, но я думал, что дальше того дело не идет. Вот уж не мог представить себе, что он сам так глубоко завяз.

— Да уж, — отозвался Каттани, — сдается мне, что на этот раз адвокат понадобится ему самому.

— Вы проделали огромную работу, — проговорил помощник прокурора, не скрывая своего горячего одобрения. — Перевернули вверх дном весь город. Но одного я до сих пор не могу понять: почему такой осторожный человек, как прокурор, решился предоставить вам свободу действий.

— Да, действительно. — Каттани, по-прежнему веря, что это произошло в результате давления со стороны его друга Каннито, изобразил удивление. — Сам не понимаю. Сперва он был против.

Паола привыкла сидеть дома одна, ожидая отца. Он всегда старался поспеть вовремя, чтобы поужинать с дочерью. Ужин, уже готовый, обычно им оставляла приходящая прислуга.

В тот вечер, в пятницу, отец нашел девочку не в духе. Она сказала, что не хочет есть, ушла в свою комнату и бросилась в постель, даже не зажигая света.

Комиссар не знал, что делать, он никогда не сталкивался с такими проблемами. Да, нелегко быть и за отца, и за мать девочке.

Он вошел в ее комнату.

— Паолетта, что с тобой? Почему ты лежишь в темноте?

В ответ раздалось лишь какое-то бормотанье.

— Ну же, говори, — подбодрил он дочь. — Ты ведь, наверно, хочешь мне что-то сказать, но не знаешь как? Может быть, ты заболела? Хочешь, вызовем врача?.

— Нет, нет, нет! — испуганно проговорила девочка и отвернулась к стене.

Отец положил ей руку на плечо.

— Я, наверно, догадываюсь, что у тебя случилось. Наверно, ты стала взрослой барышней?

Последовало служащее подтверждением молчание.

— Но зачем же в таком случае огорчаться? — проговорил комиссар. — Я тебе советую сейчас же позвонить маме и рассказать ей.

На этот раз девочка мгновенно поднялась и села на постели.

— Ты действительно так думаешь?

— Конечно.

Услышав в трубке голос матери, Паола окончательно успокоилась.

— Папа сказал, чтобы я тебе позвонила. Мне надо сообщить тебе одну новость. Знаешь... — Краем глаза она посмотрела, не слушает ли отец. — Так вот, сегодня я стала взрослой девушкой...

— Это очень хорошо, дорогая.

— Знаешь, я не хотела говорить папе. А он, бедняга, не знал, что со мной делать, так растерялся.

— Действительно это он велел мне позвонить? — спросила мать.

— Да, он. Папа сказал: позвони маме, обрадуй ее. Слушай, мама, отец совсем не плохой.

— Я никогда и не говорила, что он плохой. Наоборот, может быть, это я немножко сумасбродка.

В голосе женщины прозвучала горечь.

— Мама, тебе грустно?

— Нет. Но мне очень не хватает тебя. Ты меняешься, а меня нет рядом. Я хочу с тобой скорее увидеться.

Когда Паола повесила трубку, отец спросил, как чувствует себя мама.

— Хорошо, — ответила девочка. — Но мне показалось, что настроение у нее неважное. — Она на минутку приостановилась, словно подыскивая подходящие слова. — Послушай, папа, это правда, что ты любишь другую женщину?

Каттани нагнулся, взял личико дочери в обе ладони и сказал:

— Да, правда. Это девушка, одинокая и больная. Понимаешь? Мне бы очень хотелось помочь ей выздороветь.

Нанни Сантамария бежал по лестнице полицейского управления, пытаясь его догнать.

— Комиссар! — окликнул он задыхающимся голосом. — Погодите минутку. Профессор Лаудео справлялся, не желаете ли вы ему что-нибудь сообщить.

Каттани продолжал подниматься.

— Нет, пока что ничего, — крикнул он, обернувшись к Сантамарии, который приостановился и смотрел на него снизу вверх. — Если понадобится, я свяжусь с ним сам.

«Свяжусь сам, — повторил про себя Сантамария. — А когда это будет? Может, вообще хочешь нас надуть?»

Когда журналист сообщил ответ комиссара адвокату Терразини, тот не смог скрыть досады.

— Ну что за упрямая башка! — прорычал он сквозь зубы.

— Нет, — проговорил с сожалением Сантамария, — этого парня посулами профессора Лаудео не остановишь.

Терразини вновь поехал в тюрьму, чтобы сообщить Чиринна последние новости.

— С этой полицейской ищейкой, — сказал он, — нет никакого сладу. Значит, остается одно: пустить в расход девицу.

Лицо Чиринна побагровело. Мафиозо весь затрясся, еле себя сдерживал.

— Не вздумайте трогать Титти, — с угрозой проговорил он. — Я велел принести ей наркотиков. Пока она колется, мы можем спать спокойно. Но я не желаю даже слышать о том, чтобы ее убрали.

— Послушай, Чиринна, — ласково произнес адвокат, — уж не втюрился ли ты, случаем, в нее? Дело в том, что этот легавый старается ее вылечить. И если это ему удастся — нам всем крышка.

Чиринна сжал кулаки и грязно выругался.

— Адвокат, с этим легавым, будь он трижды проклят, надо что-нибудь придумать. А девушка — это не проблема, она у меня в руках.

«Они найдут способ с вами расквитаться»

Замначальника отдела Альтеро достал из стенного шкафа пуленепробиваемый жилет и протянул его Каттани.

— Наденьте, — посоветовал, — хотя бы от дурного глаза.

Комиссар взвесил его в руке и швырнул на стул. Эта штука не поможет, сказал он, и даже если залезть в броневик, все равно и там достанут.