Неудивительно, что во второй половине XVIII века студенты-правоведы со всей Европы устремлялись не в Париж, а в Страсбург, где к тому же открылась дипломатическая школа с преподаванием политологии и современной истории. Там учился, среди прочих, Клеменс Лотар Венцель фон Меттерних (1773–1859), в будущем прославленный австрийский дипломат.

В медицине ломка стереотипов тоже шла медленно и болезненно. Долгое время непререкаемым авторитетом в искусстве врачевания считался Авиценна, или Абу Али ибн Сина (980–1037). Его «Канон врачебной науки» в пяти частях, обобщивший взгляды и опыт греческих, римских, индийских и среднеазиатских врачей, выдержал в Средние века около тридцати изданий на латыни. В Европе профессиональная медицина зародилась в Италии в XI веке; преподаватели школы в Салерно совместными усилиями с монахами из монастыря Монтекассино перевели на латынь многочисленные византийские и арабские трактаты.

Но если бы изучения этих трудов было достаточно для того, чтобы стать врачом! В Болонье в конце XIV века произошел курьезный случай. Наставник юного студента, вступивший в конфликт с поваром из-за вопроса о стирке белья, обнаружил в своей тарелке посторонний предмет, который показался ему куском мышьяка. Он решил воспользоваться тем, что находится в университетском городе, и обратиться за советом к знающим людям, которые точно скажут, что это за вещество. Вопрос решали долго, с привлечением двух аптекарей, врача и ученого доктора с медицинского факультета. Всё, что они могли порекомендовать, — дать подозрительную еду собаке и посмотреть, что произойдет. Собака есть не стала и улизнула. Вопрос остался открытым. Врач Гвидо Преонти после исследования мочи пациента заявил, что тот, верно, действительно попробовал яд, поскольку в его организме творится беспорядок, и выписал лекарства. Однако злополучный ментор не мог жить спокойно, пока в доме обитает отравитель. Слуги ни в чем не сознавались, ученик принял сторону уволенного повара. И тут в голове наставника прояснилось: не сам ли ленивый студент затеял всю эту кутерьму с отравлением, чтобы выжить наставника, заставлявшего его заниматься и препятствовавшего не всегда невинным развлечениям? Он обратился к дяде своего подопечного, грозному Лодовико Гонзага, который написал племяннику суровое письмо и попросил вмешаться Общество выпускников Болонского университета. Коварный повар бежал; двух наиболее подозрительных слуг на день посадили в камеру, нерадивый школяр покаялся, но если бы, не дай бог, дело зашло слишком далеко, светила местной медицины не спасли бы несчастного.

Веком позже, в 1497 году, в университете Феррары разгорелся спор о происхождении сифилиса (в городе тогда разразилась эпидемия этого заболевания, и его правитель решил подойти к проблеме с научной точки зрения). Сторонники придворного врача Коррадино Джиллино считали, что болезнь приключается из-за отравления спорыньей[35], и видели ее причину в неблагоприятном расположении звезд, а то и считали ее Божьей карой. Профессор медицины и философии Себастьяно далль Аквила полагал, что сифилис сродни слоновьей болезни, выявленной Клавдием Галеном во II веке, и что его надо лечить ртутью. Его коллега Никколо Леоничено винил во всём особые климатические условия, в частности влажный воздух, и заявлял, что болезнь эта новая, неизученная, а потому известные лекарства к ней неприменимы. Постепенно спор перешел от частного к общему, восстановив друг против друга сторонников греческой школы, восходящей к Плинию Старшему, поборников учения Авиценны и искателей новых путей. Начавшись в Италии, он распространился на всю Европу, захватив, в частности, Германию, Францию и Испанию.

Авиценна и арабская система врачевания были в большом почете до середины XVI столетия, но к 1557 году труды арабов перестали использоваться в преподавании, окончательно вытесненные медицинскими трактатами греков. Франсуа Рабле приложил к этому руку, пропагандируя Гиппократа и Галена — первоисточники, а не неточные латинские переводы.

Филипп Аврелий Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм (1493–1541), родившийся в семье врача, к шестнадцати годам уже хорошо знал основы хирургии и терапии. Получив базовое образование в Базельском университете, он уехал в Вюрцбург к аббату Иоганну Тритемию, чтобы учиться у него магии, алхимии и астрологии. Университет Феррары преподнес ему докторский колпак, и новый доктор медицины стал называть себя Парацельсом, то есть «превзошедшим Цельса» — древнеримского врача, жившего в I веке до нашей эры. Он стал родоначальником алхимической медицины, которую впоследствии преподавали только в университете Монпелье.

В Париже и Кане будущих врачей учили по «Истории животных» и «Метеорологии» Аристотеля, «Афоризмам» Гиппократа, книгам Галена. Галенисты Италии ополчились на Везалия после того, как он опубликовал свой трактат «О строении человеческого тела». Тот не выдержал и по завершении последнего публичного сеанса препарирования в Падуе в декабре 1543 года сжег все свои научные труды и книги и ушел с профессорской кафедры. В 1551 году испанский король Карл V создал особую комиссию в Саламанке для исследования методов Везалия, ставшего к тому времени придворным врачом, с религиозной точки зрения. Воистину, прав был Мольер, говоря, что доктора-схоласты стояли спиной к больному и лицом к Священному Писанию.

В медицине главенствовала теория, введенная Гиппократом, согласно которой состояние здоровья человека обусловлено сочетанием четырех природных элементов (тепла, холода, сухости и влажности) и четырьмя телесными жидкостями (кровью, слизью, желтой и зеленой желчью). В 1628 году англичанин Уильям Гарвей описал и объяснил систему кровообращения, поставив под сомнение догму великого грека. Вновь по всей Европе начались столкновения между «циркуляторами» и «антициркуляторами», пока в дело не вмешался французский король Людовик XIV, основавший в 1672 году кафедру анатомии с особым курсом о кровообращении.

Герман Бургаве, которого считают основателем современной клинической медицины, тоже вначале был сторонником Гиппократа, но понемногу стал отдаляться от взглядов предшественника, добавив к его философии спорные химические и механические объяснения; однако ему удалось разложить на компоненты кровь, молоко и все животные жидкости. При жизни он пользовался огромной славой: русский царь Петр I, будучи в 1715 году в Голландии, присутствовал на его занятиях.

Химия пробивала себе дорогу с большим трудом, усеивая ее многочисленными жертвами «передовой науки». Например, в XVII веке врач-«ретроград» Ги Патен (1602–1672) составил «Мартиролог сурьмы» (алхимики приписывали ей благородные качества, поскольку она образовывала сплавы с золотом, но врачи новой формации злоупотребляли этим снадобьем). Со времен спора о сурьме (1662) парижский медицинский факультет занимал позицию, враждебную химии. Но время шло, и ему пришлось отречься от предрассудков, чтобы поспевать за современностью, и ввести с 1770 года курс химии. Для сравнения: в Лувене кафедра химии была основана в 1687 году, преподавание велось на французском языке. В Бордо такую кафедру хотели создать в 1758-м, но не нашли денег.

Доктор богословия Арман Жан дю Плесси де Ришелье, полтора десятка лет исполнявший обязанности главы французского правительства, отдавал предпочтение «полезным» знаниям перед «бесполезными» — гуманитарными, считая, что слишком много молодых людей тратят время на изучение права, философии и литературы, вместо того чтобы готовить себя к занятиям торговлей и развивать промышленность. «В хорошо устроенном государстве, — писал он, — наставники технических дисциплин должны преобладать над учителями свободных профессий».

Но технические дисциплины во Франции преподавали разве что в военных училищах. В Англии молодые профессора и студенты, чтобы вырваться из схоластического болота, объединялись в тайные общества, пытавшиеся идти в науке своим путем. Например, Роберт Бойль, Томас Гоббс и Исаак Барроу[36] основали в 1645 году в Оксфорде и Кембридже «Невидимый колледж», предтечу Королевского общества (английской Академии наук), занимаясь естественной философией. Впоследствии благодаря Исааку Ньютону изучение математики стало неотъемлемой частью программы Кембриджского университета. С 1705 года в коллегиях при университете Дуэ с легкой руки губернатора маркиза де Поммерейля стали изучать оптику, геометрию, астрономию, архитектуру и фортификацию, химию сплавов, тригонометрию. В курс физики входили механика, математика, собственно физика, оптика, перспектива, астрономия, космография, элементы естественной истории (химия, история, география, филология); постижение этих наук было необходимо для подготовки морских и сухопутных офицеров.