— Если я скажу, что не убивал его, ты поверишь?

Девушка пожала плечами.

— Тогда не вижу смысла что‑либо говорить.

— А если я скажу, что поверю? — попробовала снова Тея.

Маг внимательно посмотрел ей в лицо.

— Все равно не вижу смысла. Прошло тринадцать лет и правда, по большему счету, уже никому не нужна. Она ничего не изменит и никому не поможет.

— А если эта правда нужна мне? — слова опять вырвались против воли.

Арий посмотрел в огромные зеленые глаза, наполненные надеждой, и ему почему‑то стало неловко.

— Хочешь найти во мне что‑то хорошее? Зря. Это все усложнит. Но если ты так хочешь правды, изволь. Я хотел убить своего учителя в тот момент, действительно хотел. Но не убил. Когда я выбежал от него, к нему как раз кто‑то заходил, я не разглядел кто. Любой дознаватель инквизиции скажет, что я все это придумал, чтобы выгородить себя. И будет прав. Так же прав будет тот, кто скажет, что я мог вернуться позже и отомстить за отказ. Действительно, мог. Но ту ночь я провел в пригородах столицы, провалялся без сознания в каком‑то сарае. Очнулся только с рассветом. И сразу отправился в путь. Видишь ли, мне не очень хотелось оставаться в этом городе, у меня были на то причины. Но в глазах дознавателя это опять‑таки расценивается как бегство с места преступления. Хотя о смерти Теолона я узнал только несколько дней спустя совершенно случайно. И действительно решил, что для меня будет лучше скрыться.

— Но ведь можно было тогда вернуться, пойти объяснить все.

— О да, пойти и все объяснить… Только мне это уже было не нужно. Я НИЧЕГО и НИКОМУ не хотел и не хочу объяснять. Понимаешь, НЕ ХОЧУ. Это моя жизнь и она меня устраивает вполне. А вот тебя твоя жизнь явно не устраивает, и изменить ее еще не поздно.

— А мне кажется что поздно и невозможно.

— Ты попала в ловушку, точнее, сама себя туда загнала. Я показал тебе выход. Теперь все зависит от того, хватит ли у тебя смелости.

— Хорошо звучит! Просто замечательно! Темного мага беспокоит жизнь представителя инквизиции. Какая драматургия! Сколько жизней ты сломал ради собственной выгоды? Сколько девиц принес в жертву? Так что тебе до моей жизни, колдун?

— Ничего. По — сути, действительно ни — че — го. Просто поддерживал светскую беседу с хорошенькой барышней, которую она же и начала. А теперь ее вновь сменила госпожа инквизитор — добро пожаловать! — и Арий, к разочарованию Теи вновь растянулся на солнце, закрыв глаза.

За окном сгустились сумерки. Теилина сидела в бадье с горячей водой — сегодня Раида приготовила для нее ванну. Но расслабиться все равно не получалось. Ведь чтобы расслабиться, нужно отрешиться от насущных проблем и подумать о чем‑нибудь приятном. Но приятные мысли обходили ее голову стороной, в отличие от проблем. От одной большой белобрысой проблемы, которая в данный момент находилась в соседней комнате. Проклятый маг так и не проронил больше ни слова за весь день. С ней наедине — вернувшись в поместье, с матерью и сестрой он поддерживал беседу в изысканно — любезной манере. Но когда они после ужина поднялись в комнату, снова замолчал. И Тея так и не смогла убедить себя, что это к лучшему. Что она и так чересчур много ему сказала, почти душу перед ним вывернула. Нельзя забывать, он — колдун, она — инквизитор. Им не о чем говорить! Но это молчание угнетало. А еще девушка почему‑то чувствовала себя виноватой. Ведь, по сути, это он — убийца, преступник, злодей. Так почему же он смотрит на нее как на пустое место, будто она совершила что‑то настолько отвратительное, что ей и вовсе нет места среди людей? Или ей это так кажется? Он сказал, что не имеет права ее судить, весьма правильно сказал… и не судил. Просто дал совет, и совет разумный. Так неужели ему не все равно? Не может же он надеяться, что она ухватится за эту идею обеими руками, отпустит его на все четыре стороны и побежит искать себе учителя? Просто глупо так думать, а Арий отнюдь не глупец. Нет, не нужно было все‑таки говорить с ним так резко. Следовало просто задать вопрос, может он бы и ответил. Скорее всего ответил, ведь до этого отвечал! А теперь молчит. И Теилина не знала, что делать с этим молчанием. Оказывается, можно скучать и по ехидным подначкам. Вот разве что попробовать извиниться, вдруг поможет? Но инквизиторы не извиняются перед черными колдунами.

Тяжело вздохнув, девушка вылезла из бадьи и взяла полотенце. И только закончив вытираться, осознала, что забыла захватить ночную сорочку и пеньюар — переодевшись утром за ширмой, так их там и оставила. В ванной же на плечиках висело дневное платье, но надевать его снова, а потом еще раз переодеваться на ночь! — не было никакого желания. Вот разве что… Тея скептически оглядела полотенце и попыталась в него завернуться. Да уж, верх неприличия! Полотенце оказалось слишком коротким, открывая ноги аж с середины икры. «Может, он уже лег спать, или просто не заметит?» Откинув крючок, девушка приоткрыла дверь и глянула в щелку, покрепче прижимая полотенце к груди. Но то, что она увидела, заставило рывком распахнуть дверь и заскочить в комнату:

— Я же говорила тебе не трогать мои вещи!

Маг с невозмутимым видом поднял взгляд от лежащего на коленях романа, хвала богам, всего лишь от романа! Значит, до дневника все же не добрался.

— Нужно же мне было чем‑то себя занять, я вообще‑то не привык бездействовать. А увлекательное чтиво у тебя, ничего не скажешь.

— Мог бы сначала спросить. В библиотеке вообще много всякой литературы. — Тея, вспомнив про свой вид, устремилась к ширме, но маг тут же оказался на ногах и преградил ей путь.

— Ты плохо вытерлась.

— И что? — инквизиторша зябко повела плечами, на которых действительно блестели капли. — Дай пройти.

— Пройти?

— Да, я хочу пройти и одеться, а ты что думал? Что я лягу спать в полотенце?

— Признаться, я думаю, что ты хочешь меня соблазнить, — заявил Арий, бесстыдно ее рассматривая. — На это указывает абсолютно все.

— Да как ты?.. — Теилина попыталась, было обойти мужчину, но тот схватил ее за руку повыше локтя, заставив еще крепче вцепиться в чуть было не соскользнувшее полотенце. Инквизиторша отчаянно рванулась, но сразу же поняла, что если будет продолжать в том же духе, то лишится единственного прикрытия, и замерла. — Отпусти немедленно! — потребовала она срывающимся голосом.

— А если нет, то что? — и, не дождавшись ответа, маг обхватил ее другой рукой за талию, и накрыл ее губы своими. Теилина уперлась кулачками в его грудь в тщетной попытке оттолкнуть, продолжая при этом цепляться за полотенце, как будто оно могло защитить от него. Арий не обращая на это внимания, углубил поцелуй, попутно подталкивая «жертву» к кровати. Запах девушки сводил с ума. Если в первый момент он хотел просто поддразнить ее, то теперь решил зайти гораздо дальше. То, что она инквизитор, как‑то не то чтобы забылось, а отошло на второй план. Ну, инквизитор, и что с того? Прежде всего, она женщина, у него было достаточно времени, чтобы в этом убедиться. И вообще, ведь разве не его кредо — всегда следовать своим желаниям? А сейчас он хотел ее, и чувствовал, что она скоро сдастся. А это сопротивление и приказы… куда же без этого? Видимость борьбы необходима им обоим, но ей — в первую очередь.

Не прерывая поцелуя, он толкнул ее на кровать и опустился рядом, рука скользнула по плечу, к шее, пальцы зарылись в черные волосы, вытащенные шпильки посыпались на одеяло. Волна цвета воронова крыла обрушилась на влажные плечи, прядки прилипли к ним. Продолжая перебирать волосы, Арий оторвался от губ и принялся выцеловывать дорожку по шее вниз, к груди. Его горло сдавило, обожгло болью — плевать, тем более что вспышка была короткой и какой‑то… неуверенной? Теилина уже не вырывалась, только судорожно, до боли сжатые на крае полотенца пальцы побелели от усилия — того и гляди, судорога сведет. Арий принялся целовать ее руки, вырвав рваный вздох, его пальцы скользили по открытой части спины, по плечам — удерживать женщину уже не требовалось. А потом их губы снова встретились, и мужчина с удовольствием осознал, что она сама подалась к нему, прижалась всем телом и даже рискнула оторвать от полотенца одну руку, обняв его. Маг становился все настойчивее, вырвав у инквизиторши первый стон — хорошее начало! Полотенце соскользнуло с груди, чем Арий тут же и воспользовался. Тея устало закрыла глаза — бороться не было сил, смотреть — тоже. Только чувствовать. И растворяться, растворяться без остатка.