Где та Австрия, Фред представлял смутно, но точно знал: в ихней тюряге — как в санатории. Значит, мама в порядке. Но деньжата получить не удалось, и Кузнечиха со своим коротышкой зацапали какого-то Бутицкого, который знает, что Гаврилов во главе дела. А как без Гаврилова маму, Вовчика и Зинулю отмазать?

— Но у вас же, дядя Олег, милиция своя. Чего страшного, если он вас заложит? — спросил Фред на всякий случай.

— У меня-то своя, — объяснил Гаврилов, который со сводным братом своего Витюши говорил, как со взрослым, — но и у других — своя. Те, кого мы кинуть хотели, тоже не пальцем деланные.

— Давайте устроим засаду. Может, они хмыря сюда приволокут?

— Вряд ли, Фред. Они его уже давно зацапали. Видать, где-то в другом месте колют. Вместе с Вовчиком.

— Тогда они сюда за Зинулей приедут. Не бросят же они ее с голоду подыхать?

— Конструктивно мыслишь, молодец.

Только-только успели машины от дома убрать, как заявилась Кузнечиха. Ее тут же взяли в оборот — Зинуля больше всех старалась, отводила душу. Но подлая баба уперлась, что не знает, где Олег с дружками держат Вовчика и того мужика, Бутицкого. Ей, мол, должны позвонить и сказать, куда Зинулю везти. Получилась ерунда: ясно, что, пока ей хорошенько не поддадут, Кузнечиха ничего не скажет. Но если ей поддать, то она не сможет по телефону говорить. Начнет хныкать и засаду выдаст.

Но дядя Олег головастый. Сообразил вторую шлюху — Томку — сюда приволочь. Зинуля с гавриловскими быками бабу привезли и сунули в подпол к Кузне-чихе — дозревать. Теперь, если кто позвонит, Кузнечиха скажет все, как надо, если ее подружке горлышко ножичком пощекочут. Пока бабы в подполе дозревали, а Зинуля кадрила одного из ментов — у нее слабость к мужикам в форме, Фред выложил дяде Олегу свою идею:

— Давайте, Олег Викторович, я замочу вашего самого главного врага. Мне по малолетке можно.

— И чем я буду обязан? — с понятием спросил Гаврилов.

— На Зинуле женитесь.

Гаврилов опешил:

— Зачем тебе это?

— Хочу, чтобы она при надежном мужике была.

— С чего ты решил, что я — надежный?

— Мама вас любит, Витьку родила. Значит — надежный.

— Но как Нина на это посмотрит?

— Нормально. Она Зинке говорила: ей такой, как вы, нужен.

— Интересная мысль.

— Тогда — кого замочить?

— Зря ты такие слова говоришь. Ты мальчик из интеллигентной семьи, — базарил дядя Олег, прикидывая что-то, — должен и говорить культурно. По языку о человеке судят.

— Понял. Кого… это… устранить?

— Есть такой — Воротников. Помнишь, которого Вовчик недодавил? У него связи в прокуратуре. Он может серьезно навредить. Сумеешь?

— Про Зинулю заметано?

— Давай так: я согласен. Но будет, как твоя мама скажет.

— Заметано. Только мне нужны ствол и граната.

Дядя Олег тут же поговорил с одним из быков, и тот принес Фреду небольшой красивый иностранный пистолет с двумя обоймами и гранату. Обычную лимонку. Объяснять, как ими пользоваться, было не нужно. Это Фред уже давным-давно от Вовчика знал. Тот такого добра из Чечни полно привез. За него и посадили, когда хотел толкануть.

— Если попадешься, адвоката я тебе обеспечу, — сказал дядя Олег. — Ты его уже знаешь. Он твоего взрывника выручал. Без него никому ни на какие вопросы не отвечай. Версия в случае чего: ты Воротникову мстил за маму. Он, мол, ее как-то обидел у себя в кабинете. Она после этого сильно плакала, и ты решил ему отомстить. Понял?

— Этот гад к ней приставал?

— Вроде того.

— Тогда без вопросов.

— А если тебя спросят, где взял оружие? — захотел его проверить Гаврилов.

— Нашел.

— Нет, это глупо. Так ты явно кого-то покрываешь. Придумай получше.

— Тогда… Скажу, что купил у хахаля Кузнечихи, у коротышки.

— Отлично. А как его зовут?

— Олег.

— Откуда ты его знаешь?

— Ну… Он за Зинулей ходил. Мне бы и деньжат еще. Мало ли что…

Фред, снабженный деньгами и еще раз проинструктированный Гавриловым, уходил от дома в густеющих сумерках. Поэтому он не заметил две громоздкие тени, притаившиеся в канавах по обе стороны улочки. Тени обменялись за его спиной знаками:

«Взять его?»

«Пропусти. Нельзя шуметь».

Люк подпола рывком открылся, и Зина Рыкалова спросила:

— Эй, девоськи! Соскусились?

— Соскусились-соскусились, — весело отозвалась из тьмы Надежда и, изготавливаясь, отпихнула опять впавшую в замешательство Тамару в сторону.

— Ну, с-сука! — Зинаида ринулась было вниз, но Гаврилов ее удержал.

Он изображал добряка.

— Погоди, Зиночка. Сначала я.

— Убью суку!

— Погоди, они дамы умные. Думаю, мы договоримся. — Олег Викторович осторожно спустился до середины лестницы и спросил: — Где тут выключатель?

— Вон там, — подсказала Зина, — на стене.

— Ага, вижу, — сказал Гаврилов, протягивая руку, и тут же его пальцы обхватила короткая голубая вспышка.

Удар тока от заботливо выставленных Кузнецовой голых проводов был так силен, что под треск разряда Олег без чувств загремел с лестницы на земляной пол. Надежда тут же оказалась рядом. Она утащила его в темень и оттуда заорала:

— Если кто-нибудь сюда сунется, я этому гаду глотку лопатой перережу! Ну, ты, дерьма мешок, скажи своим, чтобы не рыпались!

Быки Гаврилова, уразумев неладное, отшвырнули Рыкалову и сунулись было в люк, но из подпола полыхнул выстрел: в кармане у Олега оказался пистолет, и Кузнецова им воспользовалась. Стреляла она в стену, но и этого оказалось достаточно. Быки отпрянули от люка, дабы посовещаться. Но долго им ломать головы не пришлось: со звоном разлетелись все три окна дачи; на пол упали, вертясь и источая удушливый сизый дым, три газовые гранаты; и тут же — еще три; двое людей Гаврилова в милицейской форме, оказавшиеся посмышленее прочих, ринулись к выходу из дома, но им в глаза сверкнули пронзительно яркие в сумерке прожектора; тут же оконные рамы и двери рухнули на пол, в звоне стекла и грохоте выстрелов в дом вломились огромные фигуры в шлемах, бронежилетах и противогазах.

Громоподобный голос проревел из динамиков:

— Всем на пол! Лежать, суки! Огонь на поражение!

И хотя в доме никто себя «сукой» не считал, но на пол сноровисто улеглись все.

Несмотря на едкий дым, стрельбу и ужасную неразбериху, при освобождении Тамары и Надежды существенно пострадал только один — Гаврилов. Его ударило током, сбросило с лестницы. Он потерял контроль над собой и — обмочился. Когда наверху стихли выстрелы, Олег Комаров дал команду выходить. Надежда пихнула Гаврилова к лестнице. Пытаясь нащупать ступеньку, он споткнулся и опять угодил рукой в обнаженные провода. На этот раз он стоял на земле, и ноги были мокры. Удар тока получился гораздо сильнее. Кузнецова хмыкнула:

— Если уж засранец, то носи памперсы. Целее будешь!

«Скорая помощь» тихо увезла Гаврилова, у которого не выдержало сердце, надорванное обжорством, пьянками и ленью. Остальные разместились по принадлежности. Побежденные гуськом влезли в отечественные «уазики» с решетками, а победители — в трофейные иномарки.

Когда Тамара слегка пришла в себя, она обнаружила, что ее привезли в какой-то незнакомый двор среди невысоких кирпичных домов, каких еще много в центре Москвы. Машина остановилась, сидевший за рулем Олег Комаров не оборачивался.

— Где это мы? — спросила Панкратова у Кузнецовой, хмуро молчавшей рядом с ней на заднем сиденье.

— Тебе надо поговорить с Апээном, — приказным тоном ответила та.

— Зачем? Я уже — ничего… Я хочу домой!

— Думаешь, я не хочу? Но мы должны все выяснить.

— Что выяснить? — Панкратова с трудом собирала в нечто связное обрывки мыслей, жалоб и вопросов. — Я же сама ничего не знаю. Где Зайка? Отпустите меня, ну пожалуйста!

— Нет, — Надежда была сурова, как тюремная надзирательница, — теперь ты не открутишься. Я хочу знать, почему ты покрывала Гаврилова и всю его шайку! Мне надо это знать: я не смогу тебе доверять, пока не узнаю.