— Однако… Может, — с сомнением покосился на Панкратову тот, что повыше, — может, мы попозже?

— Ничего не позже, — протаскивая цепляющуюся за стены Тамару к лифту, заявила Надежда, — снимайте старье и ставьте все по-быстрому! Мы скоро вернемся.

В лифте на Тамару вновь навалились бессилие и апатия. Она, ничего не чувствуя, как в обмороке, позволила Кузнецовой тащить себя за руку куда-то через двор, потом через дорогу.

В промежутке между Сумской и Днепропетровской возводился очередной торговый комплекс. Визжавшая там циркулярная пила строителей скрыла от общественности и органов правопорядка громогласную ссору изнервничавшихся подруг. Кузнецова четко знала: чтобы не копить зло, нужно иногда поскандалить для разрядки. На то и друзья, чтобы в этом посодействовать. И когда они, еле переставляя ноги от усталости и облегчения, то всхлипывая, то взахлеб смеясь над собой, брели назад, к дому, Тамара чувствовала приятное просветление в мыслях. Убедившись, что те предчувствия Кузнецовой, к которым она отнеслась без должного внимания, подтвердились очевиднее некуда, Панкратова теперь старалась прояснить ситуацию на будущее:

— Значит, ты согласна с этим капитаном: они не случайно ко мне залезли?

— Безусловно. И самая главная загадка: зачем они тебя обворовали?

— Дурацкий вопрос. Зачем грабят? Ради денег.

— Не получается, — виновато вздохнула Кузнецова. — Какие деньги от твоих старых простыней и побитого телефона? Какая выгода от поломанной мебели? Ладно, допустим, бывает, что воры, не обнаружив крупной добычи, от досады все крушат. Но у тебя-то ломали методично! Я сама диван осмотрела: его именно ломали, чтобы им совсем нельзя было пользоваться. Телевизор ковриком накрыли, чтобы не шуметь. Очевидно, хотели именно досадить посильнее. Нет, это не простое воровство. Месть. Это я тебя подставила. Это из-за меня на тебе отыгрались. Извини. Не стоило мне с Ряжковыми связываться.

Панкратова посочувствовала:

— Бедняжка. Как тебе, наверное, было страшно ночью, когда за тобой следили!.. А не могло быть так? Жена Ряжкова наняла кого-то, чтобы тебе отомстить. Они каким-то образом — зная, что ты живешь возле «Южной», — выследили тебя, когда ты шла ко мне, и решили, что это — твоя квартира. Или что мы вместе живем. А?

— Но они же следили за мной, когда я шла от тебя! Нет, они запросто могли выяснить мой адрес без всякой слежки. — Кузнецова украдкой оглянулась. — По номеру на машине, через сослуживцев, в домоуправлении. Мало ли способов? Я уверена: они прекрасно знают, где я живу. Просто я стала беречься, и застать меня врасплох не получалось. Дома мощная дверь, сигнализация. Тебе напаскудничать легче. Знали, гады, что это и по мне ударит. Вот ведь сволочи!

— Тогда, может быть, рассказать милиции о Ряжковой? — предложила еще верившая в закон Панкратова.

— Не стоит. Ведь самое смешное знаешь что? Они же, если трезво посмотреть, оказали тебе шикарную услугу!

— Это ты о чем? — Тамара с сомнением обернулась к Надежде. Неизбывный оптимизм, основанный на правиле, что нет худа без добра, Панкратова разделяла не вполне. Сейчас она внезапно осознала; после налета они с дочкой обречены на бичевское существование. Даже спать придется на полу. Потому что, пусть Кузнецова и поможет ей опять с деньгами, Тамара ни за что не решится потратить их на мебель. Дай бог, на белье наскрести.

— О страховке, — ответила Кузнецова. — Теперь, спасибо громилам, ты сможешь нехудо обновить и обстановку, и гардероб.

— Погоди, погоди. Ты что, правду говорила? Я получу деньги?

Панкратова боялась поверить в удачу.

— Разумеется. Знаешь, когда тот капитан-милиционер рассказывал о налетчиках, я невольно вспомнила древнюю притчу.

— То-то ты стояла и посмеивалась, — вспомнила Тамара.

— Было заметно? Извини, это, видать, нервное. От шока. В общем, такой случай. Ограбили в Багдаде нищего дервиша. Украли котомку с огрызками и тряпьем. Но обворованный после этого начал плясать и петь от радости. Доложили об этом казусе падишаху. Тот велел привести странного старика и спросил; чему радовался? Горевать же надо — последнее уволокли?! И дервиш рассказал, что до нищенства он был очень удачливым купцом. Однажды он с сыном ехал на караване в Багдад, и на них напали разбойники. Всех зарезали, но этого купца и его сына оставили в живых ради выкупа. Бандиты отвезли их в свою пещеру. А там сокровищ всяких: золота, алмазов и верблюдов — видимо-невидимо. Тебе не скучно?

— Нет-нет, рассказывай, — заинтересовалась Тамара.

— Тогда… — Надежда опять оглянулась и, показав на скамейку возле подъезда Панкратовой, предложила: — Давай здесь посидим, покурим.

— Давай. Так что дальше?

— Дальше разбойники стали делить новую добычу. Слово за слово — передрались. И поубивали друг друга. Так что все их сокровища достались купцу. Но он испугался, что это уж слишком большое везенье. Поэтому поделил все на две части. Одну отдал сыну и отправил его домой, а со второй сам поехал дальше. Вскоре пошла у него черная полоса. Попал в бурю и потерял большую часть ценностей. Потом его надули, потом еще какие-то наезды, и он стал совсем нищим. Но домой возвращаться боялся, чтобы не навлечь на близких свое невезение. И когда у него украли последнее — котомку с никому, кроме него, не нужными огрызками, — он вдруг понял: большего невезения уже быть не может! Все, чернуха кончилась, и можно возвращаться к семье. Падишах, кстати, за хорошую историю его щедро наградил, так что прогноз тут же и начал сбываться.

— Думаешь, и у меня хуже уже быть не может? — Из-за обещанной страховки у Тамары стало легче на душе, ей хотелось бы поверить притче, но что-то мешало. — Слушай, мне так неудобно. Я скоро совсем на твое иждивение поступлю.

— Чепуха. Отработаешь.

— Извини, но ты должна понимать: быть в постоянном долгу несладко. Долг-то платежом красен. А если мне нечем будет?

— Заткнись. Я тебе ради самой себя помогаю, поняла? В конце концов, ты же из-за меня пострадала. Правда, у меня сейчас с деньгами напряженка — я тут вложилась кой-куда. Если б не страховка, уж и не знаю, как бы выкручивались.

— Но с чего ты решила мою рухлядь застраховать?

Надежда слегка порозовела и, помолчав, ответила вопросом:

— А тебе какая разница?

— Не знаю. Интересно.

— Интересно ей… Ладно, пошли домой. — Надежда сказала это разочарованно, и Тамара поняла, что подруга не просто так приглашала посидеть на скамеечке. Панкратовой и самой казалось, что она чувствует чей-то злой взгляд. Наверное, Кузнецова его тоже ощутила и надеялась заметить соглядатая.

Но они его не заметили, потому что следившего не было во дворе. Он стоял с биноклем у окна дома напротив Тамариной квартиры и смотрел на подруг сверху.

Ему очень не понравились их улыбки. Ведь когда получасом раньше они шли разозленные и обескураженные, он было поверил, что наконец все получилось, как надо. Улыбки его разозлили, потому что означали, что дело затягивается. Он не мог слышать притчу, рассказанную Кузнецовой, а если бы слышал, то улыбнулся бы тоже. Уж он-то знал: это еще не конец.

Лифт остановился, подруги вышли на площадку перед квартирой Панкратовой и увидели, что работа там завершается. На месте хлипкой, открывавшейся в прихожую проломленной двери уже красовалась солидная, как в банке, стальная дверища, распахнутая наружу. Высокий установщик подметал в совочек образовавшийся на площадке мусор, а второй что-то подмазывал на свежеоштукатуренной стене. Тамара заметила на совке и метелке яркие надписи «Мастер Лок сервис», и у нее защипало глаза. До чего непривычно и приятно, когда люди не стесняются обслужить тебя старательно.

Когда Кузнецова рассчиталась с мастерами и пришла на кухню, Тамара сидела возле окна — табуретки налетчики пожалели или не успели сломать. Она курила самые дешевые «ВТ» и смотрела во двор. Надежда тоже закурила свои «More» и начала рассказывать:

— Со страховкой твоей квартиры — чистый эгоизм. Глуповато даже. Из самолюбия. Понимаешь, у нас на участке периодически устраивают всякие соревнования. Типа «Лучший агент квартала». Премия небольшая, приказ, вымпел красивый. В общем, полная ерунда, конечно, но коллектив у нас бабский — эмоции и самолюбия. Так что «капсоревнование» подстегивает. И вот несколько месяцев назад, еще до твоего увольнения, устроили конкурс по договорам о домашнем имуществе. Причем не по суммам, а по числу полисов. Я сначала не хотела высовываться. У меня и так заработки самые большие, лишняя зависть мне ни к чему. Но в тот раз победителем выходила Зина Рыкалова. А она накануне у меня клиента из-под носа увела. Пришел человек ко мне, я давно его окучивала, но меня начальство вызвало. Меня-то и не было всего минут десять, но Зинка успела его уболтать. Я прихожу, а она уже полис заполняет. Естественно, при клиенте скандалить не будешь. А когда он ушел, она мне этак небрежно: «Он сам попросил его поскорее обслужить! К тому же мне пришлось ему все условия и тарифы разъяснять…» В общем, считай, обворовала. Причем не в первый уже раз. И вот я слышу, Рыкалова уже хвастается, как премию за первенство по домашним страховкам будет тратить. Кудахчет. Меня такое зло взяло! Тем более что я отставала от нее всего на три договора. А уже последний день. Я тогда пошла в соседний кабинет, деньги с собой были, и заполнила четыре бланка. На знакомых, чьи данные знала и кто не станет возникать, что я их подписи подделаю. Вот и ты мне тогда на память пришла. Так что ничего ты не должна. Если учесть комиссионные и премию, то так на так оно и вышло. Мне-то главное было Зине нагадить. Сейчас почему-то неприятно вспоминать.