Часто комплекс библиотеки состоял из двух зданий, одно для греческих, другое для латинских текстов. Так стояли друг напротив друга две части роскошной библиотеки Ульпии императора Траяна (его имя было Ульпий), прямая колонна которой до сих пор возвышается над окружением, подобно коромыслу весов или указующему персту.

Библиотеки, приближенные к богам, — библиотеки, приближенные к людям. Императоры начиная с Нерона предоставляли жителям Рима все более и более прекрасные общественные бани, бывшие также местом общения и центрами культуры, как физической, так и духовной: там можно было для развлечения или самообразования взять и почитать классику того времени, а то и новинки. Если верить свидетельству 350 г., в городе насчитывалось до двадцати девяти общественных библиотек. Они распространялись по Италии и даже по провинциям: они были не только в Комо и Тибуре, но и в Дертоне, Вользинии, Тимгаде и Лионе и являлись частью мира римлян.

Библиотеки были причудой императоров или страстью знаменитостей (у Цицерона на каждой из его вилл было по библиотеке с целой армией заботившихся о ней хранителей), и неужели римский снобизм, родившийся вместе с I в. н. э., мог бы обойтись без подражания им? Витрувий, современник Поллиона, так обозначал особенности архитектуры и отделки виллы уважающего себя богача: «Спальни и библиотеки должны быть обращены к восходящему солнцу, поскольку их назначение предполагает утренний свет. К тому же книги портятся только в тех библиотеках, которые выходят на юг или на запад и подвержены червям и влажности, ибо та же влажность ветра, от которой родятся и которой питаются черви, покрывает плесенью книги». Наряду с банями и термами, библиотека была частью убранства дома, и ее стеллажи «из туи и слоновой кости» украшали и облагораживали его столовые. У парвеню их было три: одна греческая, одна латинская, а третья — никогда не известно какая. Но Сенека и Лукиан порицали это непоследовательное рвение. Для чего так много книг, из которых будут прочтены только первые строки, служившие тогда заглавием?! Для чего, можно добавить, так много текстов и так мало философии, когда рок под разными масками подступает со всех сторон?

У Рима был особый дар к пожарам. Пламя, смятение, запах дыма пронизывали повседневную жизнь и довольно скоро бывали в той или иной степени обузданы. Но достаточно часто пожар обрушивался настоящим апокалипсисом.

Список крупных пожаров, с завидным упорством уничтожавших весь город или его часть, точен: от Ромула и до заката Рима как политической столицы их было не меньше восьмидесяти восьми. Средний римлянин, который в них выживал, имел шанс за свою жизнь увидеть их добрых полдюжины. Причины несчастий, как благовидные, так и нет, были многочисленны и часто повторялись: молния, восстание рабов, гражданская война и, каждую ночь на каждой улице, безымянные факелы, перемещающиеся сами по себе, не считая огня, который должны были всегда поддерживать весталки. Осмотрительный Цицерон напоминает, что кремационный костер не должен располагаться ближе чем за шестьдесят шагов от частной постройки, если на то нет согласия ее хозяина. Очаги возгорания практически всегда одни и те же: Форум, Палатинский холм, Капитолий. И всякий раз на краю самых часто посещаемых огнем мест оказывалась большая библиотека. Например, в 80 г. загорелись Марсово поле, а также Капитолий. В поражающем воображение списке потерь, составленном Дионом Кассием, фигурирует среди прочего портик Октавии и его библиотека. Домиций тогда отправил послов порыться в собрании Александрии, дабы «с помощью денег» компенсировать утрату свитков, не преминув мимоходом поправить тексты. В 188 г. молния ударила в капитолийский храм Юпитера и разрушила, как писал «катастрофический мистик» Орозий, «bibliothecam illam, maiorum cura studioque compositam», его библиотеку, составленную с величайшей заботой и величайшим усердием. Тремя годами позже пожар вспыхнул на складах восточных торговцев, и ночь осветилась пламенем огня, сжигавшего храм Мира, Форум и Палатинский холм. Говорят, что этого пожара хотел император Коммод. Он действительно призывал его, но он ли его устроил? Как бы то ни было, огромного количества библиотек больше не существовало, каковой факт впоследствии будут оплакивать Дион Кассий, Эродиан и Гален.

Когда не наносит удар рок, его заменяет человек. Так, инициатором пожара 6 июля 83 г. до н. э. стал Силла. Тогда были уничтожены обошедшиеся столь дорого книги сивилл, и пришлось рассылать гонцов во все провинции вокруг Средиземного моря в надежде восстановить необходимые пророчества[4]. Немного времени спустя, по сообщению Цицерона, подручный Цезаря Клодий «поджег храм нимф, дабы уничтожить… государственные таблички», которые он счел компрометирующими. История повторяется: некий К. Сосий некоторое время спустя поджег Табуларий, строение, в котором хранились архивы, переписка и законы и где оказались расплавленными три тысячи табличек, даром что они были из бронзы. Устойчивость памяти была новым явлением, и у власть предержащих гордыня порой уступала место опасениям. В случае необходимости дело исполняли несколько рабов-поджигателей.

Роман «Quo vadis» прославил пожар, разразившийся 19 июля 64 г. рядом с Палатинским холмом, в квартале лачуг и наемных домов — зданий, поделенных на квартиры.

Огонь, разжигаемый сирокко, распространялся веерообразно в течение шести дней и семи ночей, пока не пожрал город и не стих у подножия холма Эсквилин, где на него с одного из ярусов сада Месен взирал Нерон, декламируя стихи. На следующий день пожар разразился с новой силой, и на девятый день, когда он наконец потух, из четырнадцати «областей» города осталось только четыре. Нерон говорил, что его «неприятно поразили грубость древних построек, узость и извилистость улиц», а во время этих ужасных ночей люди видели, или хотели видеть, как некоторые его рабы разносили факелы, помогая огню распространяться. Императору, испытывавшему искреннее сострадание, но окруженному недобрыми слухами, оставалось только свалить вину на другого: «…самым изощренным пыткам были подвергнуты люди, презираемые за свои низости, которых толпа называла христианами» (Тацит), в то время как таинственными виновниками были, как представляется, участники заговора Пизона. Факт, что за эту неделю погибли редчайшие рукописи в очень важной библиотеке Аполлона Палатинского, которая насчитывала тридцать тысяч томов, а также во всех других библиотеках, располагавшихся на пути огня, — например, в библиотеке дворца Тиберия, где хранились сто пятьдесят речей Катона, от которых дошли только несколько отрывков.

Вследствие этих периодических пожаров, как желанных, так и нет, было констатировано, что окончательно и бесповоротно оказались утрачены самые разные сочинения: 109 произведений Плавта, 24 Энния, 40 Акция; философский трактат Цицерона «Гортензий», а также вся его поэзия, за исключением нескольких стихов; практически весь Варрон, равно как и все эпопеи, написанные во времена Вергилия; большая, хотя и неизвестного размера, часть «Сатирикона» и 107 из 142 книг Тита Ливия о римской истории (среди которых и содержавшая ключ к тайне Александрии), необъятное количество произведений Тацита и Плиния Старшего: до нас дошли только 37 книг его «Естественной истории» из более чем 500 томов, посвященных им грамматике, военному искусству и другим предметам. И нам никогда не удастся воспользоваться «Книжной наукой» Телефа Пергамского, «О выборе и приобретении книг» Эренния Филона или «Библиофилией» Дамофила Бифинского.

Лукреций объяснял извержения вулканов вовсе не грохотом кузниц и наковален циклопов, а существованием вулканических ветров, когда они перегреваются и разъяряются. Успел ли Плиний проклясть подземное брожение газов, когда океан пылающего газа набросился на него и задушил его в 79 г. в Стабии под Везувием? По совету своих домочадцев, он привязал подушку на голову, поскольку раскаленные камни начинали падать частым дождем.