В июле 1986 года председателем Союза кинематографистов был избран Элем Климов, что повлекло за собой появление на экранах страны так называемого «полочного кино», не допущенного в свое время к широкому зрителю. Осенью 1986-го писатели поколения шестидесятников возглавили редакции ряда ведущих журналов: Сергей Залыгин стал главным редактором «Нового мира», Григорий Бакланов — «Знамени», Виталий Коротич — «Огонька». В том же году «Огонек» опубликовал несколько стихотворений доселе табуированного Николая Гумилева. В новых романах Чингиза Айтматова («Плаха»), Виктора Астафьева («Печальный детектив») и Валентина Распутина («Пожар») религиозная тематика не сопровождалась атеистической пропагандой и многие злободневные проблемы трактовались с невозможной прежде степенью откровенности. Бурное обсуждение вызывают публикации ранее запрещенных произведений времен сталинизма (например, «Реквием» Анны Ахматовой, «Чевенгур» Андрея Платонова), авторов первой волны эмиграции (таких, как Владимир Набоков и Владислав Ходасевич), а также антисталинистские сочинения советских писателей, написанные в свое время «в стол» (например, «Дети Арбата» Анатолия Рыбакова, «Белые одежды» Владимира Дудинцева, «По праву памяти» Александра Твардовского).

Происходят значительные изменения в системе литературных коммуникаций. Оживление и резкая актуализация читательских интересов выдвигают в центр культуры «толстый» литературный журнал с отделами публицистики и публикаций литературы, прежде недоступной читательскому большинству. По данным тогдашних социологических опросов, читательской сенсацией 1987–1988 годов становится опубликованный «Дружбой народов» роман А. Рыбакова «Дети Арбата»[1514]. Вместе с ним широко читаются произведения Д. Гранина, В. Дудинцева, А. Твардовского, а также М. Булгакова, А. Ахматовой, В. Набокова. Меняется отношение читателей к публицистике: массовый успех среди образованной публики имеют журнальные статьи Н. Шмелева, А. Стреляного, Ю. Черниченко, Г. Лисичкина и В. Селюнина.

Второй прорыв в преодолении цензуры произошел в 1988 году, когда, несмотря на сопротивление властей, начались публикации произведений авторов «третьей волны» эмиграции: А. Солженицына, И. Бродского, Вик. Некрасова, В. Войновича, В. Аксенова и А. Синявского, — а также «внутренней эмиграции»: Е. Замятина, Б. Пастернака — и представителей западного модернизма — Ф. Кафки, О. Хаксли, Т. С. Элиота, В. Вулф. В 1989 году лидером массовых читательских предпочтений становится напечатанный «Новым миром» «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, благодаря которому тираж журнала вырос за месяцы в несколько раз. По итогам новогоднего анкетирования, проведенного газетой «Книжное обозрение», «Архипелаг…» назван книгой года[1515]. Главный редактор «Нового мира» Сергей Залыгин провозгласил начавшийся 1990 год «годом Солженицына»[1516].

Важный момент институциональных перемен в литературе и литературной критике — постепенное устранение границы между словесностью и писателями, литературными критиками советской «метрополии» и русского зарубежья. В работе первой конференции советских писателей и писателей-эмигрантов (Копенгаген, март 1988) смогли принять участие советские литературные критики Г. Белая и Н. Иванова. В том же году аналогичные конференции прошли в Амстердаме, Лиссабоне и Барселоне.

Кроме того, свет в Советском Союзе увидели произведения так называемых религиозных философов: В. Соловьева, В. Розанова, Н. Бердяева, П. Флоренского, Г. Федотова, И. Ильина и др. И, наконец, тогда же в советской печати появились тексты еще неизвестных публике авторов андеграунда: Э. Лимонова, Д. Пригова, Л. Рубинштейна, В. Сорокина, разрушающие моральные и эстетические табу.

Ангажированные толстые журналы «Новый мир», «Дружба народов», «Знамя», «Октябрь» становятся властителями дум образованной части общества. Резко увеличиваются их тиражи. Так, тираж иллюстрированного еженедельника «Огонек» составлял прежде 200–300 тыс., а теперь превысил 1 млн. «Новый мир», выходивший в 1985 году тиражом в 430 тыс., за пять лет увеличил тираж до 2,7 млн (причем реальное число читателей было предположительно вчетверо больше). Тираж «Знамени» с 1987-го к 1990 году вырос в три с половиной раза, «Дружбы народов» — почти в пять раз и т. д.[1517]

Наряду с «толстыми» журналами, получившими широкую аудиторию, период с конца 1980-х по начало 1990-х годов отмечен возникновением десятков малотиражных периодических изданий, инициированных небольшими группами и кружками единомышленников. Самыми многочисленными среди них были издания литературные (хотя значимый пласт составляли журналы по философии, гуманитарной эссеистике, а также ориентированные на городскую молодежь издания по научной фантастике и фэнтези). Если толстые журналы концентрировались в столице, то малотиражные создавались на территории всей России, включая малые города. Пройдя краткую стадию активизации и собственного публикационного бума — здесь границы политически, идеологически и эстетически допустимого были перейдены еще быстрее, чем в социокультурных центрах общества, — эти издания почти без исключений исчезли уже через несколько лет. Они создали репутацию небольшому набору авторских имен и литературных образцов, которые позже были апроприированы толстыми журналами (к тому времени потерявшими широкую аудиторию и сблизившимися по типу с little review[1518]).

Итак, снятие цензурных ограничений и нормативных границ «принятой», «допущенной» литературы, а соответственно — небывалое расширение литературного поля; выдвижение ангажированных журналов и толстого журнала как социокультурной формы в центр литературных коммуникаций; бум публикаций из давнего и недавнего прошлого плюс актуальной публицистики; бурная активизация слоя образованных читателей и резкое увеличение журнальных тиражей — таковы наиболее значимые моменты структурных перемен второй половины 1980-х годов в советской литературе как социальном институте. Можно наметить несколько этапов этого процесса.

Первый период, 1986–1989 годы, характеризуется устойчивым ростом аудиторий либеральных журналов: «Нового мира», «Дружбы народов», «Знамени», «Октября», «Авроры», «Огонька». Именно их тиражи в это время растут чрезвычайно быстро. К 1990 году либеральные журналы увеличили число своих подписчиков в 4–9 раз и даже более (почвеннические — в 1,2–1,5 раза). Причем рост подписчиков идет исключительно в одном социальном слое: как правило, это люди с высшим образованием, жители крупных городов, настроенные на поддержку реформаторских инициатив «перестройки».

Во второй период, 1990-й — август 1991-го, широкая поддержка реформаторских лозунгов со стороны ангажированной интеллигенции достигает пика[1519]. Слой максимально консолидируется в неприятии существующей системы — соответственно, прекращается рост тиражей всех журналов и газет, кроме самых массовых и наиболее эклектичных (наподобие «Аргументов и фактов» или «Комсомольской правды»); они подтягивают к более образованным группам массовые слои и в большой мере тиражируют уже готовые клише и символы. Вступивший в силу с августа 1990 года Закон о печати позволил стать учредителями периодических изданий коллективам их сотрудников, что освободило газеты и журналы от принадлежности официальным организациям и ведомствам. Независимыми становятся «Литературная газета», журналы «Октябрь», «Знамя», «Иностранная литература», «Дружба народов», «Юность», «Новый мир», «Огонек» и др.

С обретением этими изданиями независимого статуса обостряется противостояние либерально-демократических и националистических сил с органами советской литературной номенклатуры (борьба между Союзами писателей СССР и РСФСР, с одной стороны, и журналами «Октябрь», «Знамя» — с другой). В январе 1990 года в Центральном доме литераторов на вечере литературного объединения «Апрель» разгорается публичный скандал, спровоцированный «патриотами» из общества «Память». В марте газета «Литературная Россия» публикует манифест национал-патриотических писателей, позднее получивший название «Письмо 74-х». Среди подписавших его — руководство Союзов писателей СССР и России (кроме Сергея Михалкова), редакторы почвеннических литературных журналов (Анатолий Иванов, Сергей Викулов, Станислав Куняев, Михаил Лобанов, Александр Проханов и др.), националистические публицисты (Игорь Шафаревич, Вадим Кожи-нов), писатели Валентин Распутин, Егор Исаев, Петр Проскурин, Леонид Леонов. Ходовым становится словосочетание «гражданская война в литературе»[1520].