— Я не верю этой полураздавленной жабе, — резко возразил тот по-дакотски. — По сообщению нашего разведчика Татокано, у мулов распоряжается другой человек, в маске.

— Пусть Четанзапа разузнает все сам, — сказал Токей Ито.

Четанзапа тотчас отправился в путь.

— Хо-ло-ло-дно! — бормотал, поплотнее заворачиваясь в шкуру, карлик. — Какой я дурак! — Он шлепнул себя ладонью по лбу. — Я богат, и что мне еще надо? Проклятый пес! Он хочет меня убить!

— В палатке Токей Ито никого не убьют, — резко заметил вождь. — Скажи, чем тебя заманил этот чертов пес?

Монито поднял голову и уставился на вождя каким-то странным взглядом. Вождь посмотрел на этого назойливого человека, как на паука, словно раздумывая, раздавить его или прогнать.

— По правде сказать, ему вовсе не хотелось, чтобы я оказался тут, — зашептала эта образина дакоте. — Он хотел это дело обделать один. Я предлагаю тебе триста новых армейских ружей и боеприпасов к ним, понимаешь? Меня зовут Бакерико! Триста, сказал мне этот проклятый пес, триста, и он хорошо заплатит. Я сам доставлю их, сказал этот чертов пес, доставлю, и весь риск я беру на себя. Чертов пес хитер, но Бакерико еще хитрее. Триста, сказал я, ну путь будет триста, только тогда уж я поеду сам. Я хочу знать, сколько заплатят!

Вождь поднялся.

— Триста — хорошо. Какая твоя цена?

Гномик пронзительно хохотнул:

— Это ты еще услышишь, краснокожий!

Тобиас затрясся от возмущения. Какое вымогательство! Продажа оружия краснокожим была строго запрещена правительством. Однако несмотря на запрет, торговцы набивали себе карманы, сбывая индейцам старое, а иногда и негодное оружие по спекулятивным ценам. Но триста новых армейских ружей! Величайшее мошенничество или невероятно выгодная сделка, — подумал Тобиас. — Что же вознамеривается этот паук высосать из своей жертвы?

Карлик заохал, схватился за живот и опрометью бросился из палатки. Охитика, огромный черный пес, зло залаял вслед, по-видимому, ему не нравилось поведение этого гостя.

Когда Монито вернулся, кончик его носа даже позеленел. К нему подошла Унчида. Она завернула человечка в одеяла и шкуры, и этот сверток, из которого торчала отвратительная голова, пододвинула поближе к огню. Вождь подал знак спать.

Тобиас лежал в темноте с открытыми глазами. За целый день он хорошо выспался и не испытывал усталости. Все его мысли были заняты этим смешным и вместе с тем зловещим созданием и известием о человеке в маске.

Делавар раздумывал над этим под ровное дыхание обитателей палатки, и вдруг раздался писклявый голос:

— Эй! Кто-нибудь!

— Что тебе? — обратился к Монито Тобиас.

— Варвары! — прокаркал тот из-под одеяла. — Если вы не умеете строить домов, то хотя бы получше закрывали на ночь вашу палатку! Дует как в преисподней!

Разговор потревожил остальных обитателей палатки. Показалась одевшаяся Унчида.

— Опусти полог палатки! — сказал Токей Ито.

Женщина сделала, что ей было сказано. Потом пошевелила уголья.

— Ой, как у меня болит живот! Ой, какая резь! — вдруг сердито прошипел карлик.

— Что он говорит? — озабоченно спросила Унчида у делавара.

— У него болит живот.

Унчида кинулась к Уиноне.

— Оденься, дочь моя, — сказала она, — нагрей этой плешивой собаке камень.

— Что она сказала? — поинтересовался Монито.

— Она принесет камень и, если ты не успокоишься, разобьет тебе голову, — не моргнув глазом, ответил делавар.

— А-а-а-а! — завопил Монито, с неожиданным проворством выбрался из своих одеял, вскочил на ноги и бросился из палатки.

— Убивают! — орал он. — Убивают! Помогите!

Для Охитики, который уже не раз принимался рычать, это было слишком. Он тоже сорвался с места и бросился следом. Охитика мигом всполошил всех собак стойбища. Смешались вместе и ужасный вой, и тоненький дрожащий щенячий визг, и крики о помощи охваченного смертельным страхом Монито.

Тобиас попытался подняться с постели, но его опередил Токей Ито. Вождь отбросил одеяло, вышел из палатки наружу, и тут же послышался его властный голос:

— Спокойно!

Казалось, и псы знали этот голос. Ночной концерт четвероногих начал стихать. Затихли и крики Монито. И скоро Тобиас увидел, как открылся полог типи и вошла Унчида. Она поймала беглеца и внесла его на своих мускулистых руках, как хороший сторож обратно в клетку убежавшую обезьянку.

Уинона тем временем так раздула огонь, что обитатели палатки могли разглядеть друг друга. Тобиас, чувствуя свою вину, поплотнее завернулся в одеяло. Токей Ито подошел к Монито.

— Тебе никто не собирается разбивать голову, — объяснил он. — Ты получишь горячий камень, он согреет тебя, и ты сможешь заснуть. Хау. — Ничем не выразив неудовольствия, вождь вернулся на свою постель, где уже устроился Охитика.

Уинона с бабушкой вышли. Они отправились к речке, чтобы принести оттуда камень. Скоро они вернулись с небольшим камнем и положили его в очаг.

— О-ох! — вздохнул Монито и натянул одеяло до самых плеч. — Это безумная страна, безумные люди, бешеные животные! Что мне приходится переживать! Я уж думал, что эти псы разорвут меня! Какой ужас! И женщины здесь такие же, как и всюду, — настоящие змеи! И единственный, кто меня понимает, это ты — вождь Токайер! Нагретый камень! О золотая душа! Я благодарю тебя! С тобой можно договориться. Ты — настоящий мужчина!

— Что ты хочешь за свой товар? — спросил как бы между прочим вождь, глядя при этом куда-то под свод типи.

— Ничего, кроме участия в одном деле. Я устрою у вас концессию. — Карлик захихикал.

Делавару, который опять высунулся из-под своего одеяла, эти слова были непонятны, но вождь ничего больше не спросил у Монито, и они так и остались пока без объяснения.

Уинона смотрела за камнем в очаге, и когда он достаточно нагрелся, вынула его и положила около запеленутого длинноносого Монито. Карлик с удовольствием забрал его под одеяло.

В типи вождя вернулся желанный покой.

На следующий день после полудня поступило еще сообщение разведчиков о приближении торговцев. Токей Ито распорядился, чтобы по прибытии разместить их вместе с грузом в большой типи совета. Только человека в маске вождь собирался принять в своей типи. Охрана торговцев, которым слово вождя обеспечивало неприкосновенность, поручалась Хитрому Бобру, который хорошо говорил по-английски. Воины же должны были следить, чтобы чужаки не вздумали совать свой нос в палатки.

Когда наступил вечер, Уинона и Унчида снова принялись жарить на вертеле мясо, чтобы тотчас по прибытии накормить гостей. Снова были расстелены циновки, наполнены табаком кисеты, расставлены миски. Токей Ито проверил, как готовится стойбище к приезду торговцев, и вернулся в типи. Через раскрытый вход и поднятый полог Шеф Де Люп наблюдал, как вечерние сумерки сменяет ночная темнота. На площадке стойбища разожгли костер.

Быстрый топот копыт достиг площадки стойбища и затих. В палатку вождя проскользнул Четанзапа. Его глаза горели от возбуждения, вид у него был несколько растерянный. Он что-то шепнул вождю.

Токей Ито выслушал его. Только еле заметное движение пальцев, плотнее сжавших трубку, свидетельствовало о том, что сообщение было необычно.

— Его я не знаю! — резко сказал он. — Я Монито дал слово, что он и его люди беспрепятственно могут приехать к нам и покинуть нас…

Ночью в лагере началось движение. Пришел караван торговцев оружием. Длинной цепочкой тянулись на площадку мулы, погонщики. Люди в больших кожаных шляпах принялись снимать с мулов ящики и тюки и носить их в отведенную палатку. Человека в маске среди них не было. Но вот на другой стороне площадки повернулся рослый широкоплечий мужчина и, слегка приподняв кожаную маску на лице, закричал во весь голос:

— Где же Монито?

Тобиас вздрогнул. Он знал этот голос. Сомнений не оставалось — Фрэд Кларк. К широкоплечему подошел Четанзапа и, видимо, объяснил ему, где находится Монито.

Шеф Де Люп протащил ноги немного в глубь палатки, так что голова его сползла с изголовья и растянулся на земле; он накрылся с головой одеялом, оставив лишь небольшую щелку. Ему надо было видеть происходящее, оставаясь незамеченным, хотелось убедиться в том, что Фрэд Кларк, или Красный Лис, состоящий на службе в армии, доставляет в стан врага триста ружей. Так вот почему он направлял Тобиаса не сюда, а в район Блэк Хилса…