Туггс подтянулась и встала, являя собой воплощение оскорбленного достоинства:

- Да, и я пойду ш вами. Я не оштанушь ждешь, где меня будет ошкорблять это наглое шождание!

Она зашагала вслед за матушкой.

Дорка хмыкнула:

- Мы привели ее внутрь, и вот как к нам относятся за наше к ней гостеприимство! Старая костлявая попрошайка! Был бы здесь мой братец Джем, он бы не подпустил ее и близко к своим погребам. Ух, этой ежихе не повредила бы хорошая ванна, если бы меня кто спросил!

- Хурр, если бы вас кто спросил о чем, мэм? – Кротоначальник Руго вошел на кухню через служебную дверку. Дорка объяснила ему по поводу Туггс:

- Одна из этого племени Вилтудов завернула к нам в аббатство. Наелась до отвала и пошла вниз в погреба с матушкой Воппл за кувшином настойки.

Кротоначальник пожонглировал связкой ключей, висевшей у него на боку:

- Ну, значится, не получит она ничего. Я дверь закрыл.

Дорка как раз собиралась ответить, когда со стороны подвальной лестницы донесся звук грохота, крика, визга и глухих ударов. Большая выдра поспешила прочь с Руго, катящимся следом за ней:

- Боже мой, что там за шум?

Они нашли Туггс внизу спиральной лестницы из песчаника. Матушка Воппл склонялась над ней, пытаясь усадить ее прямо к запертой двери.

- Она протолкалась мимо меня на верху лестницы, запнулась через те старые лохмотья, которые носит, и прокатилась сверху вниз. Я не могла ее остановить!

- Держитесь-ка, хурр, сударрыни, и отступите назад! – Кротоначальник достал ключ, открывая двери. Они занесли Туггс Вилтуд внутрь между ними, уложив ее на мешок с соломой.

Матушка Воппл провела лапой перед ноздрями старой ежихи:

- Дорка, беги найди сестру Фиск. Я не знаю, насколько она плоха, но она все еще дышит. Кротоначальник, пожалуйста, не могли бы вы найти кружечку сладкого ликера?

Дорка вернулась с сестрой Фиск и аббатом, когда матушка Воппл пыталась влить немного ликера меж стиснутых губ пациентки. Сестра немедленно взяла командование на себя:

- Дайте-ка мне эту кружку. Осторожно поднимите ей голову – кажется, ее вырубило. Я не знаю, какие еще повреждения ей нанесены. Дорка говорит, что она скатилась по всей длине лестницы прямо в закрытую дверь.

Матушка с волнением наблюдала, как ликер потек по подбородку старой ежихи:

- Она просто протолкнулась мимо меня – я ничего не могла сделать!

Кротоначальник похлопал водяную полевку по лапе:

- Хурр, ничего, мэм. Это не ваша вина, бурр!

Ко всеобщему изумлению, веки Туггс затрепетали и распахнулись. Она слабо облизала губы, хрипло произнеся:

- Хмм, чудешный шладкий вкуш. Что это?

Кротоначальник тихонько сморщил свою бархатную мордочку:

- Это одуванчиково-лопуховая настойка, мэм. Тут есть хур-рошая бочка этой настойки для вас, мэм, когда почувствуете себя лучше.

Туггс сильно и резко закашлялась. Она сморщилась и простонала:

- Надеюшь, я не поломала ваших чудешных штупенечек…

Аббат Тибб опустился на колени возле нее, вытирая ей подбородок платком:

- Не пытайтесь говорить, мэм. Лежите тихо.

Он искоса поглядел на сестру Фиск, которая только грустно покачала головой, имея в виду, что для бедной старушки уже ничего нельзя сделать.

Туггс ухватила аббата за рукав, притянув его к себе поближе. Зрители наблюдали, как она что-то сбивчиво прошептала в ухо аббату, делая паузы и слегка кивая. Затем Туггс Вилтуд вытянула одну из своих костлявых лап, как будто показывая на что-то за пределами аббатства. Аббат Тибб все еще держал ухо подле ее губ, когда она издала один последний вздох и последнее дыхание покинуло ее израненное тело.

Матушка Воппл медленно опустила ее голову:

- Ее больше нет, бедняжки!

Тибб накрыл своим платком морду Туггс Вилтуд:

- Хотел бы я, чтобы она прожила дольше, чтобы рассказать мне больше!

Сестра Фиск выглядела озадаченной:

- Почему? Что она сказала?

Отец аббат Рэдволла закрыл глаза, вспоминая послание, которое привело старую ежиху в его аббатство:

- Вот оно, слово в слово, и это кое-что, что мы не можем игнорировать:

Рэдволл предупреждали уж однажды,

Внимательно послушай, что скажу,

Трезубец тот и те глаза на мачте

На долю вашу выпадут, грожу.

И если не послушаете слова,

Что говорят вам Вилтуд и родня,

Послушайте-ка мышь с мечом здоровым –

Ведь это он предупредил меня!

В неловкой тишине, что последовала за декламацией, Дорка Гурди пробормотала:

- Это был сон Угго Вилтуда, парус с глазами и трезубцем, знаком Веарата. Но ведь мой брат Джем сказал, что его победили и убили морские выдры!

Аббат Тибб спрятал обе лапы в широких рукавах своей рясы:

- Я знаю, но мы ждем, когда Джем вернется и подтвердит то, что ему рассказали. Думаю, это будут плохие новости, потому что я верю в то, что сказала старая Туггс Вилтуд. Мышь с внушительных размеров мечом послала её в Рэдволл, а кто усомнится в духе Мартина Воителя?

8.

С каждым днем, пока «Зеленый Саван» рассекал волны в направлении Высокого Северного Побережья, лисица Шекра становилась все более тревожной. Она боялась морских выдр, этих диких воинов из команды Скора Пса Секиры, наслаждавшихся битвой. Шекра никогда не видела Веарата побежденным, пока он не столкнулся с Скором и его тварями. Лиса была Провидицей, но она также была очень проницательным мыслителем. Не важно, какие детали были добавлены к его судну, - она знала, что пираты и морские крысы будут достаточно авантюрными, чтобы атаковать морских выдр на их территории. Вспоминая тела хищников, плывущие в окровавленном море, и с трудом уходящий дико избитый и пылающий корабль, Шекра была уверена, что второй набег не увенчается ничем, кроме поражения. Из подслушивания слухов тех, кто был на борту в тот ошибочный рейд, было явно, что они были одного мнения с ней. Впрочем, бесполезно было обсуждать такие вещи, когда Раззѝд был капитаном. Более того, ближайшие помощники Веарата Мула и Джибори всегда были настороже насчет мятежных разговоров.

Шекра знала, что эта ситуация была опасной, и требовалось найти способ ее разрешить. Требовалось немного серьезных размышлений. Ответ пришел одним вечером, когда она сидела на камбузе с остальной командой. Это было после ужина; они попивали грог, когда старый горностай-пират начал брякать на не поддающемся опознанию струнном инструменте и петь. Это была обычная среди морского зверья песня, полная жалости к себе, вызванной изрядным количеством крепкого грога. Шекра прислушалась к хриплому выступлению певца:

Гребите прочь, товарищи, ведь воет ветер – страх,

Лед на линях, лед на снастях и лед на парусах!

Когда я был лишь малышом, сказала моя ма:

«Не будь пиратом, как твой па, на море жизнь горька,

Не следуй крысы ты путем, - скончаешь свои дни

На дне морском, средь хладных волн, в последней пристани!»

Гребите прочь, товарищи, ведь воет ветер – страх,

Лед на линях, лед на снастях и лед на парусах!

Презрел я матушки слова, взгляните на меня:

Я на пиратском корабле, вдали от волн ни дня.

Наш кок противен, боцман груб, живу на баланде

Скажу вам, парни – жизнь горька, я стар и слаб уже.