— Ты чего, заболел? — встревожился сосед. — Еще тебя не хватало… Мало того, что твой дядька свалился, так еще и ты… Тетка Марика на микстурах вам точно разорится теперь!
Практическая сторона дела заставила Найза закусить губу. Деньги в их маленькой семье лишними никогда не были, если были вообще, а теперь, когда дядя Лимба слег…
«Проклятый слюнтяй», — обругал он себя сквозь стиснутые зубы. — «Эгоист. Тряпка. Девчонка сопливая. Фалько бы никогда…»
И снова иглой в нерв — только на этот раз раскаленной.
— Фалько может проваливать хоть в свою Гельтанию, хоть к Долдыку на рога! — исступленно выкрикнул он, вскакивая на ноги.
— Ты чего, Фалько?.. — опешил друг.
— Ничего! Что слышал! — огрызнулся мальчик. — И не называй меня больше этим дурацким именем! Я Найз! Найз меня зовут! Мое имя — Найз! Понял?!
— П-понял… — солгал Аник и тихо качнул головой: — Он точно заболел… или спятил…
— Сам ты — псих! — услышав, яростно прорычал мальчишка и стиснул кулаки. — И вообще, чего ты стоишь?! Время идет! Побежали!
— К-куда? — утвердившись в последнем диагнозе, сосед на всякий случай попятился.
— В Летний дворец, куда еще! У тебя что, деньги лишние? Пошли!..
* * *
Постройка Летнего дворца династии Эмерингов — дальних родичей Агравов, вырезанных Симароном, была начата в двадцати дистантах от Рэйтады на следующий год после восшествия Дечебала Первого на престол и закончена три года спустя. Денег новый монарх на удовольствия не жалел, и по завершению загородная резиденция стала гордостью молодой династии и первым чудом даже не Эрегора — всего света. Роскошный беломраморный дворец со стрельчатыми окнами и каменным кружевом арок, стройными башенками, золочеными шпилями, пронзающими небо, музыкальными фонтанами, сказочными гротами, прохладными каналами, ажурными мостиками, тенистыми садами, вычурными беседками и Радетель знает, чем еще, моментально превратился в любимое место отдыха монаршего семейства. Важные послы и гостящие правители других держав после официального приема в столице неизменно увозились теперь в Летний и проводили там почти всё время: возвращаться в шумную Рэйтаду, соседку рудников и песчаниковых карьеров, ни высокие гости, ни Эмеринги не спешили.
Вот и сейчас монархи и аристократы соседних и дальних королевств, прибывшие в Эрегор за несколько дней до начала торжества, покончили с протоколом в душной столице и вечером направились в Летний, манящий прохладой и наслаждениями. Кастеляну Радану, распорядителю и организатору высочайших увеселений, в такие дни требовались рабочие руки в тройном, шестерном количестве, и он охотно нанимал для мелких поручений ребятню из почти соседней Песчаной слободы. Чтобы мыть посуду, развешивать гирлянды и фонари, начищать медь, служить курьерами, наводить последние штрихи красоты и ухоженности на клумбы, газоны, рощи и поляны, не требовалось ни знаний, ни силы, а обходился труд песчаных воробьев — как называли их в Рэйтаде — дешево. Если бы не приступ дяди Лимбы, Найз после утренней беготни с приятелями с ними же отправился бы в Летний наниматься. Но день прошел, пацанва и девчонки — от семи до тринадцати — ушли без него, и лишь один верный Аник остался дожидаться соседа и друга.
* * *
Высокие визитеры и монаршье семейство добирались до заветных удовольствий Летнего по Королевскому тракту вдоль изогнутой линии залива. Песчаные воробьи, чтобы попасть к месту работы, такой роскошью, как дороги, не пользовались никогда. Быстрее — если и не проще — им было пробежать по пустошам, затем перебраться через заброшенные рудники, миновать пологие, как перевернутые тарелки, холмы — и предстать у задних ворот, где их знали и ждали.
Первая часть пути, через выжженную солнцем пустошь, ночью не казалась такой долгой и томительной, как днем, а звезды и месяц позволяли различить еле заметную тропинку, петлявшую между камней. Полчаса торопливой ходьбы — и темнота впереди сгустилась, загораживая созвездия горизонта: рудники.
— Еще два раза по стольку пройти — и дворец, — оптимистично проговорил Аник, не сбавляя шага.
Ответа не последовало, но мальчика, намолчавшегося за день в одиночестве, это не остановило:
— Где пойдем, Фалько? П
о
верху или в обход? — оглянулся он.
— Не называя меня так! — тихо, но яростно взорвался Найз. — Я же сказал!!!
— Я думал, ты пошутил… или приснилось чего… — растерянно моргнул Аник. — Ты это серьезно? А что случилось-то?
Поймав в темноте красноречивый взгляд друга, он обиженно выпятил нижнюю губу и отвернулся:
— Ну и не говори… Подумаешь… девчачьи секретики… Очень надо…
— Я… потом тебе всё расскажу. Ладно? — еле слышно выдавил Найз, и сначала подумал, что друг его не расслышал — но к своему облегчению увидел, как рыжая голова чуть наклонилась вперед.
Найз в два шага нагнал его, пристроился рядом, едва не сталкивая с узкой тропы, и забормотал, с трудом подбирая слова:
— Я… ты… Ты сам всё поймешь. Когда расскажу. Если. Не сейчас, конечно, но… Но когда смогу. Попозже. Потом. Когда-нибудь. Обязательно. Наверно. Честно-честно. Только не сердись на меня, хорошо? Если я тебя обидел — прости, пожалуйста. Я не хотел! Но… оно само как-то… и я… Не обращай внимания, ладно? И так на сердце… как свиньи гадили…
На этот раз Аник встретился с ним взглядом, и в округлившихся голубых глазах читалось сочувствие:
— Да ладно, чего ты… Бывает. Я подожду. Мне ведь не к спеху. А не хочешь — совсем не говори. Я ж всё понимаю.
«Да ничего ты не понимаешь! Что ты можешь понять!» — снова ударила боль, как ножом, но Найз прикусил рвущиеся с языка слова — жаркие, обидные, горькие — и лишь кивнул. Теперь, когда Аник разрешил ему ничего не говорить — взаправду, не от обиды — он обязательно ему всё расскажет. Но только потом. Попозже. Когда сможет. Как обещал.
И на душе у него стало немного легче.
— Ну, так где идем-то? — сделав вид, что забыл про таинственное происшествие, потрясшее друга, спросил рыжий мальчик.
Найз ненадолго задумался.
— П
о
верху. Так короче.
* * *
Человека они увидели не сразу.
Сначала Аник, шедший первым по узкой тропинке, услышал впереди стук осыпающихся камней и тяжелое дыхание и остановился, настороженный: кто, кроме них, среди ночи мог бродить по старому руднику? Найз, едва не налетев на товарища, недовольно нахмурился:
— Что т…
— Тс-с-с-с-с! — шикнул на него Аник — и вдруг бросился наземь, увлекая за собой друга.
Объяснять, что к чему, было не нужно: тяжелые шаги и рваное дыхание приближались: неизвестный был или очень толст, или тащил что-то тяжелое. Но и толстому неизвестному, и неизвестному тонкому с большой ношей нечего было делать после полуночи в десяти дистантах от города, если он не хотел что-то скрыть. А если хотел, то незваным свидетелям вряд ли был бы рад. Эта простая мысль одновременно пришла мальчишкам в головы, и они, не сговариваясь, прижались к земле и затаились. Конечно, незнакомец мог прогуливаться среди ночи по заброшенному руднику с десятком абсолютно безобидных целей… но вот только назвать хотя бы одну из них друзья не смогли бы даже под страхом смерти.
Налетевший со стороны залива ветерок принес запах теплой пыли, трав, лошадей… и еще чего-то нехорошего, тревожного.
Сердце Найза заколотилось, как у пойманной птицы, он задержал дыхание, пытаясь вжаться в камни и отчаянно жалея, что трава чуть выше колена. И тут другая мысль пришла ему в голову, отчего на лбу моментально выступил холодный пот.
А если неизвестный идет прямо на них, а они его не видят?
Стараясь не дышать и даже не мигать, Найз осторожно оторвал голову от земли, приподнял, напряженно вслушиваясь… и вздрогнул. Из-за уклона — клозах в пяти от них — из-под земли стала расти жуткая бесформенная фигура.
Пару секунд спустя мальчик понял, что это всего лишь взбирающийся по склону человек с громоздкой ношей на плече, но легче от этого не стало. Потому что ношей этой было ни что иное, как человек другой. Обмякший, неподвижный и безмолвный. И тут же в сердце Найза всколыхнулся новый-старый страх, а все остальные юркнули на задний план и растаяли: человек с трупом шел прямо на них. Еще несколько шагов — и он их заметит, и тогда…