Во-вторых, это навлекло бы неслыханный позор на мать Ричарда, старую герцогиню Йоркскую. Даже если бы Ричард действительно был чудовищем и придумал такое очернительство, это оскорбило бы его мать до глубины души. Но даже Ричарду, изображенному Шекспиром, реакция королевы-матери небезразлична:

Реальный же Ричард всегда любил мать. Нет никаких свидетельств тому, что она считала сына чудовищем (хотя в пьесе герцогиня Йоркская делает это при любой возможности).

В-третьих, такое утверждение было бы слишком легко опровергнуть. Если бы старый Йорк считал своего старшего сына бастардом, разве в последние годы жизни он относился бы к нему с такой любовью и доверием, что было известно всем?

Когда Бекингем уходит, Ричард обращается к Ловеллу и говорит:

Кампания очернительства должна закончиться еще до коронации. 22 июня, в тот самый день, когда была назначена коронация юного Эдуарда, монах доктор Ральф Шоу (брат лорд-мэра) публично объявил детей Эдуарда IV незаконнорожденными, рассказав сказку о предыдущем тайном браке покойного короля. Это подтвердил и монах Пенкер.

Если бы тогда же объявили, что сам король Эдуард тоже незаконнорожденный, эта весть привела бы людей в ужас. Бастард не может быть королем милостью Божьей; если бы такое случилось, это навлекло бы на страну несчастье.

Оставшись на сцене один, Ричард говорит:

Логика событий заставляла Ричарда идти дальше. Если он хочет стать королем, то должен держать детей своих старших братьев Эдуарда и Джорджа (имеющих преимущественные права на трон) в тюрьме — хотя бы для того, чтобы уберечь их от посягательств потенциальных мятежников.

Такие прецеденты в Англии уже были. В любой стране, где монарх обладал сомнительными правами на трон, более законных претендентов всегда либо бросали в темницу, либо убивали. Это считалось в порядке вещей. Так, король Генрих IV, права которого на престол были такими же спорными, как и самого Ричарда, держал в заточении законного претендента графа Марча все время своего правления.

Мы снова сталкиваемся с поступками, которые не красят Ричарда, и снова повторяем: таковы были обычаи той эпохи. Герцог Глостер был не чудовищем, а трезвым политиком и поступал так же, как все остальные.

Более поздние летописцы сообщали, что горожане согласились на коронацию Ричарда с большой неохотой, их вынудили сделать это под угрозой физической расправы. У Шекспира Бекингем, возвращаясь, рассказывает Ричарду, что народ безмолвствовал, несмотря на то что он выполнил все данные ему инструкции:

О брачном договоре, заключенном во Франции, Ричард не говорил ни слова. Дело вот в чем: двадцать лет назад граф Уорик отправился во Францию, чтобы договориться о браке Эдуарда IV с Боной Савойской. Переговоры провалились из-за женитьбы Эдуарда на леди Грей (именно это со временем привело Уорика к разрыву с королем).

Если тогда Эдуард согласился жениться на леди Боне, то в силу божественности и нерушимости брака этого было достаточно, чобы признать его последующую женитьбу недействительной.

Однако простой народ остался безучастным к словам Бекингема. В результате приходится разыгрывать продолжительный фарс, в ходе которого Бекингем умоляет Ричарда стать королем, а тот, притворившись, что занят благочестивой беседой с двумя священниками, сначала отказывается, но в конце концов со слезами на глазах дает согласие. После чего Бекингем восклицает:

На самом деле либо Ричард вовсе не был таким непопулярным, каким его изобразили позднейшие историки, либо его клеветническая кампания оказалась более эффективной, чем они думали. 25 июня 1483 г., через три дня после того, как выдумку о незаконном происхождении принцев предали публичной огласке, собрание представителей аристократии, духовенства и горожан признало брак Эдуарда IV и Елизаветы Грей недействительным, поскольку король к тому времени был уже женат. Сыновей покойного короля исключили из числа претендентов на трон, и престол перешел к Ричарду.

26 июня Глостера объявили королем Ричардом III; правление Эдуарда V, так и не дождавшегося коронации, продолжалось менее трех месяцев.

Бекингем спрашивает:

Ричард соглашается. На самом деле он был коронован не в день своего восшествия на престол, а одиннадцать дней спустя, 6 июля 1483 г.

Коронация прошла очень пышно и совершенно спокойно. Видимо, Ричард решил покорить сердца всех граждан своей сердечностью и широтой взглядов. Завоевав трон сомнительным способом, он, вероятно, надеялся стереть это из памяти людей долгим, мудрым и справедливым правлением. Конечно, Ричард надеялся оставаться на престоле не меньше двадцати лет, поскольку в момент коронации Ричарду было всего тридцать один год. Он успешно проявил на практике свои многосторонние способности управлять страной. (Что касается возможности искупить сомнительное начало царствования, достаточно только вспомнить, как великие победы Генриха V заставили людей забыть о том, что его отец получил корону с помощью мятежа и убийства.)

В день коронации Ричард распорядился, чтобы о вдове и детях Хейстингса позаботились должным образом. То же самое относилось к вдове Риверса. Содержание было назначено даже жене живого графа Оксфорда, самого последовательного из сторонников Ланкастеров.

Ричарду и его супруге, королеве Анне, удалось добиться процветания всей Англии. Народ восторженно приветствовал царственных супругов, где бы те ни появлялись. С особыми почестями их встречали на севере, где еще не успели забыть сравнительно недавнюю победу Ричарда над шотландцами.

Новость о том, что Ричард сделал себя королем, доходит до королевы Елизаветы в тот момент, когда она тщетно пытается навестить своих сыновей в Тауэре. С ней находится сын от предыдущего брака, маркиз Дорсет. Елизавета понимает, что Ричард будет беспощадно преследовать всех сторонников низложенного Эдуарда V. Обезумев от горя, она говорит Дорсету:

Ричмонд, который изображен в третьей части «Генриха VI» мальчиком, все годы, прошедшие после битвы при Тьюксбери, прожил в Бретани. В момент восшествия на престол Ричарда III ему было двадцать шесть лет. Вокруг него сплотились все сторонники Ланкастеров, а также те, кто ранее поддерживал Йорков, но по той или иной причине был недоволен Ричардом III.

Королева Елизавета помнит проклятие Маргариты и умоляет Дорсета бежать. Она говорит: