Во-вторых, через месяц после упомянутой битвы, в августе, психическое состояние Генриха резко ухудшилось. Он никогда не отличался умом, но душевнобольным не был. Теперь утверждать это никто бы не осмелился. Король невпопад отвечал на обращенные к нему фразы и вел себя настолько неадекватно, что его решили не показывать публике. Придворные делали вид, что все в порядке, но, конечно, шила в мешке не утаишь.

И наконец, в октябре 1453 г. Маргарита родила мальчика. Естественно, тут же распространился слух, что его отец — не Генрих. (Действительно, учитывая темперамент короля, это утверждение казалось вполне правдоподобным.)

Однако слух — это одно, а реальность — совсем другое. Никто не осмелился доказывать незаконность наследника престола (в случае неудачи последствия для такого смельчака оказались бы роковыми). Мальчика назвали Эдуардом и тут же сделали его принцем Уэльским, дабы все знали, что он является наследником престола.

К концу 1453 г. ситуация сложилась следующим образом. Состояние короля рано или поздно стало бы известно (и скорее рано, чем поздно), поэтому нужно было восстановить пост лорда-протектора. Сомерсет для этой должности не годился; он был слишком непопулярен. Маргарита сосредоточила все силы на защите своего ребенка; впоследствии она тратила всю свою энергию на то, чтобы ее сын в один прекрасный день унаследовал корону. Казалось ясным, что ей придется подавить свою гордость и согласиться на назначение Йорка. Если бы королева не согласилась частично уступить власть, ей пришлось бы лишиться всего, потому что народ, узнав о состоянии Генриха, наверняка посадил бы на трон Йорка. Йорку предложили стать членом Государственного совета, после чего он потребовал устранения Сомерсета. С ним согласились и отправили Сомерсета в Тауэр.

В феврале 1454 г. Йорк открыл сессию парламента. В его интересах было объяснить народу, почему этого не сделал сам король. Случилось так, что в это время умер Джон Кемп, архиепископ Кентерберийский. Существовал обычай, согласно которому к королю приходила делегация лордов, чтобы обсудить вопрос о преемнике. Йорк позаботился о том, чтобы такая делегация была создана и получила доступ к королю. Все бы сразу убедились, что править страной король не может.

Если Йорк действительно был хладнокровным интриганом, каким его изобразил Шекспир, и если бы он действительно мечтал о троне, то теперь сделать это было бы нетрудно. На безумного короля Генриха можно было не обращать внимания, его смерть всех устроила бы. Малолетнего принца Уэльского можно было объявить незаконным сыном (кто стал бы в этом сомневаться?), а королеву Маргариту посадить в тюрьму и даже казнить, обвинив в супружеской измене.

Йорк мог сделать это на совершенно законных основаниях и, не прилагая особых усилий, унаследовать трон.

Однако даже в 1454 г. Йорк все еще не проявлял признаков того, что он действительно стремится к короне. Когда безумие короля стало явным, парламент назначил Йорка лордом-протектором, и он принял этот пост, не помышляя о чем-то большем. Мало того, когда в конце 1454 г. король Генрих оправился и стал похож на нормального человека, Йорк тут же отказался от поста протектора; это был поступок человека, искренне преданного короне.

Но в награду за преданность он получил очередной оглушительный удар. Стоило Йорку уйти в отставку, как король Генрих (точнее, королева Маргарита, действовавшая от его имени) освободил Сомерсета из тюрьмы и снова поставил его во главе правительства.

Ничего хуже королева придумать не могла (но у нее всегда страсти побеждали здравый смысл — если он у Маргариты был вообще). Нанести народу более страшное оскорбление было нельзя. Люди не хотели видеть во главе государства человека, который потерял Францию и предал Толбота.

Не менее страшное оскорбление Маргарита нанесла лично Йорку. Только теперь он наконец пришел к выводу, что король Генрих неисправим и что Англию может спасти лишь немедленная революция. Ему оставался только один выход: собрать армию и начать Войну Алой и Белой розы. Естественно, его главными сторонниками были граф Солсбери и его сын, граф Уорик.

Целых два года, наполненные сложнейшими политическими событиями (потерей Франции, безумием короля, рождением наследника престола, временным протекторством Йорка, падением и новым взлетом Сомерсета), опущены Шекспиром.

Сразу после требования арестовать его Йорк подает сигнал Солсбери и Уорику. Они вырастают как из-под земли, после чего начинается гражданская война. Клиффорд, наиболее агрессивный из Ланкастеров, и Ричард, наиболее агрессивный из Йорков, тут же устраивают словесную дуэль. Клиффорд злобно говорит юному Ричарду:

Так Шекспир приступает к созданию портрета юного Ричарда, которого он в конце концов сделает величайшим злодеем всех времен и народов. Поскольку Шекспир есть Шекспир, этот портрет запечатлелся в сознании многих поколений, однако следует сразу сказать, что образ этот абсолютно недостоверен.

Как будет видно впоследствии, главной и практически единственной мишенью Тюдоров, настроенных против Йорка, в эпоху которых жил и творил Шекспир, был именно этот Ричард (впоследствии король Ричард III). Первым его бесстыдно и искусно оболгал сэр Томас Мор, который около 1514 г. написал книгу под названием «История Ричарда III». В этом труде Мор тщательно повторил все самые худшие слухи о Ричарде, которые придумывали и распространяли Тюдоры, однако предусмотрительно воздержался от утверждения, что эти слухи являются неопровержимыми фактами. В отличие от Мора Шекспир изображает дело так, словно эти злобные домыслы действительно правдивы.

Так, живописные и словесные портреты той поры не свидетельствуют о том, что Ричард был уродом. Возможно, он был мал ростом, но лишь по сравнению со своим старшим братом Эдуардом, рост которого составлял больше 6 футов (183 см); по меркам того времени Эдуард был настоящим гигантом.

Возможно, что одно плечо у Ричарда было выше другого. Мор описывает Ричарда так: «Он был короток и мал ростом, потому что его тело было сильно деформировано, одно плечо выше другого…» Однако Мор осторожно избегает указаний на то, каким именно образом было деформировано тело Ричарда.

Но и этого достаточно. Позднейшие легенды превратили Ричарда в чудовищного колченогого горбуна. Недаром Клиффорд называет его «непереваренным комком».

В той же сцене сын Клиффорда, названный здесь «молодым Клиффордом», наделяет Ричарда новым эпитетом:

Стигматик — это тот, кто отмечен стигмой, то есть меткой. Такой стигмой может быть клеймо, накладываемое в наказание за преступление, или большое и бросающееся в глаза родимое пятно. Клиффорд имеет в виду именно это (что весьма правдоподобно, поскольку далее говорится, что Ричард родился деформированным). Родимое пятно считалось отметкой, оставленной Богом.

Король Генрих, в свою очередь, стыдит графа Солсбери, самого важного из вельмож, поддерживающих Йорка. Он говорит:

В начале Войны Алой и Белой розы Солсбери пятьдесят пять лет; для того времени возраст достаточно почтенный.

Любопытно, что Шекспир, ни словом не заикающийся о безумии Генриха VI (как и о безумии его деда, короля Карла VI Французского), заставляет Генриха называть безумными других. Здесь король называет Уорика «помешанным», а Солсбери — «безумным». Ранее в той же сцене Генрих говорит о Йорке: