Море быстро отступало. Мегрэ слышал шум волн, сначала в конце пирсов, потом дальше, на песчаном берегу, с которого уходила вода. Как всегда с отливом стихал и ветер. Стрелы дождя редели, и когда на рассвете побледнели самые низкие тучи, ночной ливень превратился в холодный моросящий дождь. Мало-помалу предметы выступали из тьмы, в которую они были погружены. Угадывались косые мачты рыбацких лодок, лежавших теперь, при отливе, на прибрежной тине. Где-то очень далеко на лугу мычали коровы. Негромкими ударами церковный колокол скромно оповещал об утренней мессе. Но нужно было еще ждать: верующие не ходят через порт. Шлюзовщикам до начала прилива тоже нечего тут делать. Разве что рыбак случайно пройдет… Но кто вылезет из кровати в такую непогоду?

Со стороны Мегрэ казался просто кучей мокрой одежды. Он мысленно представлял себе все кровати Вистреама, прочные деревянные кровати с огромными перинами, в которых под теплыми одеялами лениво нежатся жители городка и неприязненно поглядывают на бледный прямоугольник окна. Они стараются еще немного продлить удовольствие, прежде чем ступить голыми ногами на пол.

А инспектор Люка тоже лежал в своей постели? Нет! Ведь иначе невозможно объяснить события. Комиссар так представлял их себе: Жану Мартино удалось каким-то образом освободиться от инспектора. Может быть, связав его, как это сделали и с Мегрэ? Затем он подошел к «Сен-Мишелю» и услышал голос комиссара. Он терпеливо ждал появления кого-нибудь на палубе. И вот когда Большой Луи высунул голову из люка, Мартино шепотом или запиской дал ему указание. Дальше все просто: шум на палубе — туда посылают Селестена. Он переговаривается с Мартино, чтобы выманить Мегрэ из кубрика. Когда комиссар наполовину вылезает оттуда, двое наверху затыкают ему рот, а двое внизу связывают ему руки и ноги.

Теперь шхуна находится, по-видимому, уже далеко от зоны территориальных вод, которую отделяют от берега всего лишь три мили. Если только они не зайдут в какой-нибудь французский порт, что маловероятно, то Мегрэ бессилен что-либо сделать.

Он не шевелился, так как при каждом движении вода подтекала под пальто. Прижав ухо к земле, он слышал различные шумы и узнавал их один за другим. Так он узнал шум насоса, который стоял в саду Жориса. Значит, Жюли встала. Должно быть, надела сабо и пошла качать воду, чтобы умыться. Но девушка не выйдет из дому. Вот она зажгла свет, потому что еще не совсем рассвело.

Шаги… Кто-то перешел мост и ступил на каменную стенку пирса. Человек шел медленно. С пирса он что-то бросил в лодку, наверное, связку веревок. Рыбак? Мегрэ с трудом повернул голову и увидел его в двадцати метрах от себя, когда тот собирался спуститься по железной лестнице, ведущей к морю. Несмотря на кляп, Мегрэ удалось испустить слабый стон. Рыбак поглядел вокруг, заметил черную груду, долго и недоверчиво смотрел, потом, наконец, решился подойти.

— Что вы тут делаете?

Он, очевидно, слышал о предосторожностях, необходимых при обнаружении преступления, так как с опаской сказал:

— Пожалуй, сначала надо вызвать полицию.

Он все-таки вытащил кляп. Мегрэ начал объяснять, и рыбак не очень уверенно принялся развязывать веревки, бормоча проклятия в адрес того, кто затянул такие узлы.

В бистро служанка открывала ставни. Море становилось неспокойным, хотя ветер и стих. Но это уже не был бешеный ночной шум. Волны, которые шли из открытого моря, достигали на песчаных отмелях трехметровой высоты и разбивались там с глухим грохотом, как бы сотрясая сушу.

Рыбак, невысокий старик, заросший бородой, все еще смотрел недоверчиво и не знал, что делать.

— Надо бы, однако, сообщить в жандармерию.

— Да говорю же вам, что я и сам вроде жандарма в штатском!

— Жандарм в штатском, — беспокойно повторял недоверчивый старик.

Его взгляд скользнул по поверхности моря, пробежал по линии горизонта и остановился вдруг на какой-то точке справа от пирса, по направлению к Гавру. Рыбак испуганно уставился на Мегрэ.

— Ну что там такое?

Рыбак был так взволнован, что не отвечал. Мегрэ понял, только взглянув в свою очередь на горизонт. Вода почти полностью ушла из бухты Вистреама. На расстоянии больше мили тянулся песок, цвета спелой ржи, а за ним, вдали, бушевала белая пена волн. Справа от пирса, примерно в километре, какое-то судно сидело на мели. Одна его половина лежала на песке, другая оставалась в воде. Волны с силой разбивались о его корпус. Две мачты, одна из которых квадратная. Шхуна из Пенполя. Не иначе, как «Сен-Мишель».

В той стороне все было мертвенно-бледным: море и небо сливались в один цвет. И только черное пятно лежащего на мели корабля.

— Слишком поздно ушли после прилива, — прошептал пораженный зрелищем рыбак.

— Такое часто случается?

— Бывает! Вода в проходе стояла низко. Вот течением реки и вытолкнуло их на отмели «Черных коров».

Унылое безмолвие: моросящий дождь, от которого воздух казался ватным. При виде судна, почти полностью выступавшего из воды, трудно было представить, что его экипаж подвергался какой-либо опасности. Но когда «Сен-Мишель» сел на мель, море еще достигало подножья дюн. Не меньше десяти рядов кипящих пеной волн!

— Надо предупредить капитана порта…

Мелкая деталь: рыбак стал машинально поворачиваться в сторону дома Жориса, потом пробурчал:

— Правда, что…

И пошел в другом направлении. Шхуну, вероятно, заметили с другого места, должно быть, с церковной паперти, потому что к ним приближался наспех одевшийся Делькур в сопровождении трех человек. Он рассеянно пожал руку Мегрэ, не замечая, что комиссар промок до нитки.

— Я же им говорил!

— Они предупредили, что уходят?

— То есть, когда я увидел, как они тут швартуются, то подумал, что они не будут ждать прилива, и посоветовал капитану остерегаться течения…

Они спустились на песок. Нужно было идти по лужам, в которых оставалось еще сантиметров тридцать воды. Ноги увязали в песке. Шли долго, с трудом.

— Это опасно для них? — спросил Мегрэ.

— Их уже нет на борту! Иначе они подавали бы сигналы тревоги, подняли бы флаг бедствия… И внезапно озабоченным тоном добавил: