Все внимание центра было направлено на расширение аудитории и организацию новых рабочих кружков. Обратили молодые социал-революционеры свое пристальное внимание и на учащуюся молодежь как светских, так и духовных высших учебных заведений. Ставка была сделана правильно. Беспросветная жизнь в семинарии как нельзя лучше способствовала подъему революционного настроения. Так что можно смело утверждать, что к концу века в Тифлисе появились люди, не только хорошо знакомые с новым учением, но и обладавшие крепкими связями в Центральной России, откуда они получали сведения о всероссийском рабочем движении и нелегальную литературу.
Редакция «Квали» стала руководящим центром нарождавшейся в Тифлисе социал-демократической организации, а Ной Жордания — ее общепризнанным лидером. К нему-то и отправился жаждавший проявить себя Сосо. Оказавшись в высоком и светлом кабинете редактора «Квали», он заявил, что хочет бросить семинарию и работать с рабочими. Жордания проговорил с ним целый час и... посоветовал как следует заняться самообразованием и окончить семинарию.
Сосо разочарованно вздохнул. Он полагал, что его встретят с распростертыми объятиями и с великой радостью примут его жертву. А тут... Но грустил он не долго. Да и зачем ему теперь был нужен этот «легальный марксист» Жордания, чья газета способна лишь развращать рабочие массы, если его посетил вернувшийся в 1897 году в Тифлис Ладо Кецховели. Изгнанный за беспорядки из Тифлисской духовной семинарии еще в 1893 году, он поступил в киевскую семинарию. Но и там, что называется, засветился перед полицией, после того как у него на квартире была найдена целая кипа нелегальной литературы. И от каторги его в самый последний момент спасла амнистия в связи с коронацией Николая II. Но как бы то ни было, Ладо шел прямым путем профессионального революционера.
Ладо устроился корректором в типографию, чтобы приобрести опыт. Его волновало уже не столько чтение нелегальной литературы, сколько ее выпуск. А это был уже прямой вызов властям со всеми вытекавшими отсюда последствиями. И надо отдать ему должное, он не только быстро создал нелегальную типографию, но и обучил едва ли не всех своих товарищей технике печатания.
С помощью Сосо Ладо быстро установил контакт с семинарским кружком и взял на себя роль его наставника. Знакомый с учением Маркса, он мыслил теперь уже иными категориями и говорил не о просвещении, а о политической борьбе. Очень скоро Ладо ввел Сосо в свой кружок, и тот был на седьмом небе от радости. Это были уже не какие-то там «кинто», эти люди мыслили куда более широкими масштабами и намеревались украсть власть. А это было куда притягательнее и интереснее.
Так Сосо сблизился с социал-демократами. На рвавшегося в бой молодого человека обратили внимание видные политики. Один из них, Калистрат Гогуа, предложил ему возглавить кружок молодых железнодорожников. Сосо стал пропагандистом, что, в свою очередь, приносило огромную пользу ему самому. Обучая других, он учился сам. А если учесть, что большинство рабочих были русскими, то можно себе представить, какие нагрузки испытывал Сосо на каждой своей лекции.
Что же касается Ладо Кецховели, то Сосо искренне восхищался им, и далеко не случайно он один из немногих удостоился чести быть упомянутым в «Краткой биографии» Сталина. Правда, в качестве его верного помощника. Конечно, теперь уже никто не может сказать, как бы поступил Сталин с Ладо, если бы тот не был застрелен в 1902 году охранником тюрьмы. Но, зная как Сталин расправлялся со своими соратниками и друзьями, можно не сомневаться в том, что все шансы быть расстрелянным его бывшим учеником у Ладо были...
Возглавив кружок, Сосо стал еще больше читать. Запрещенные книги он получал от владельца книжного магазина и бывшего народника Захария Чичинадзе, на чьих книгах, по образному выражению одного из революционеров, выросло первое поколение грузинских социал-демократов. Сосо часто заставали за чтением запрещенной литературы, и каждый раз он подвергался длительному заточению в карцере. Но ничто не могло сломить молодого революционера, и он продолжал свое образование.
Надо полагать, свою лепту внес в становление личности Сосо и Иосиф Барамов, приезжавший на каникулы в Гори. Это был уже не просто интересовавшийся политикой студент, а человек, находившийся под наблюдением полиции. И именно он был одним из инициаторов организации студенческой демонстрации протеста против Ходынской трагедии.
А вот заниматься в самой семинарии с каждым днем становилось все труднее. Монахи следили за семинаристами с большим знанием дела. Сосо предложил ребятам снять комнату недалеко от семинарии, и они стали собираться в ней для обсуждения прочитанного. Ну а в августе 1898 года в его жизни произошло знаменательное событие: он вступил в Тифлисскую организацию РСДРП.
Увлечение общественными науками и работа в кружках почти не оставляли времени для изучения наук божественных, и четвертый курс Сосо окончил только с одной «четверкой» (все остальные отметки были «тройками») и получил переэкзаменовку на осень, чего раньше нельзя было даже себе представить. Как и то, что у будущего священника красовалась жирная «двойка» по ... Священному Писанию.
Не отличался Сосо и примерным поведением. На каждое замечание преподавателей он отвечал грубостью и постоянно дерзил. А когда ненавидевший его инспектор Абашидзе отобрал у него запрещенную книгу, разъяренный Сосо вырвал ее у него из рук. «Ты что, — воскликнул изумленный такой наглостью преподаватель, — не видишь с кем имеешь дело?» Сосо протер глаза и, не скрывая презрения, ответил: «Вижу перед собой только черное пятно, и больше ничего!»
Инспектор потребовал исключить Джугашвили из семинарии. Ректор же оставил его требование без внимания, очевидно, очень надеясь на то, что его самый строптивый и способный ученик все же опомнится.
Однако Сосо и не подумал оправдать возложенные на него надежды, и к пятому курсу некогда примерный ученик стал самым недисциплинированным и неуспевающим. Впрочем, иначе и быть не могло. Он не только потерял интерес к церковным предметам и веру в Бога, но и был, что называется, по горло занят на своем новом поприще. Помимо пропагандистской работы в его обязанности входило привлечение новых членов. Его старания не пропали даром, рабочие выступили с забастовкой в железнодорожных мастерских, и Сосо был на седьмом небе от радости. Вместе с другими социал-демократами он тоже был одним из ее идейных вдохновителей.
Конечно, в семинарии с ее доносами и тотальной слежкой не могли не знать, чем занимается один из ее самых видных учеников, и Сосо несколько раз обыскивали прямо в семинарии. А 29 мая 1899 года он был исключен из нее «за неявку на экзамены по неизвестной причине», что выглядит весьма странно. Ни один ректор по тем временам не мог исключить своего воспитанника, не зная истинных причин его неявки на экзамены. И надо полагать, что подобное объяснение скрывало какую-то другую, гораздо более важную причину, которая и по сей день покрыта тайной.
Как-никак, а духовником Сосо был сам настоятель Новоафонского монастыря, который находился под особым покровительством царствующего дома (в память об Александре II, его строителе). Что также не могло не вызывать законного удивления. Духовником семинаристов, как правило, назначался настоятель тифлисского храма, и у очень многих невольно возникал вопрос: чем же так прославился сын простого сапожника Сосо Джугашвили, которому вдруг была оказана такая честь? «Не потому ли, — задается вопросом Н.Н. Яковлев, известный исследователь жизни Сталина, — что он собирался принять постриг и вступить в этот монастырь? Или его незримые покровители готовили его к какому-то иному, невиданному послушанию?»
По сей день остается неизвестным и характер отношений между Сосо и его духовником в последний год его пребывания в семинарии: вряд ли тот с его знанием людей мог не заметить, что с подопечным творится нечто странное, а если заметил, то почему не попытался бороться за свою начинавшую заблуждаться овцу? И не означает ли «невиданное послушание», к которому, по мысли Яковлева, якобы готовили Сосо, только то, что и сам духовник был связан с революционерами? На этот вопрос уже никто не ответит, и нам остается только догадываться о странных и таинственных отношениях между Сосо и его духовным отцом.