— Я могу путешествовать без денег.

— Ха! Ха! Послушайте его. Хотелось бы мне на это посмотреть. — Гарри прошелся по комнате, широко раскинув руки, потом повернулся и несколько секунд разглядывал младшего сына. — Скажи-ка мне вот что, почему бы тебе годок не поработать на фабрике? Когда-нибудь она станет наполовину твоей, так что неплохо бы знать, откуда берутся деньги и как они зарабатываются.

Дэн с силой сжал кулаки и, закрыв глаза, прорычал:

— Я говорил тебе тысячу раз, что не могу видеть, как шесть дней в неделю они работают, работают, работают без остановки…

— Послушай, парень, давай уточним: мои… о моих людях заботятся лучше, чем обо всех других в городе. Сам Шафтесбери не смог бы сделать для них больше.

— Да?

— Да! И твой сарказм тут не уместен. Боже Всемогущий! Ты так ко мне относишься, словно я какой-то жуткий Джон Брайт[2] и выступаю против любой реформы и всех их вместе взятых. Посмотри, что я сделал за последние несколько лет, причем задолго до семьдесят четвертого. Я всегда опережал время; никогда не брал на работу ребятишек моложе десяти лет, а потом и двенадцати.

— Потому что вышел такой закон.

— Вот сопляк паршивый! Да я мог бы остановиться на десятилетних и сохранить хорошие отношения с другими владельцами. А так некоторые из них внесли меня в черные списки, ты об этом знаешь? Меня, в черные списки! И вот что, парень: ты лучше перестань сильно задирать нос, не то шлепнешься ненароком.

Пока отец и сын (если бы не различный возраст, они были бы как братья-близнецы) испепеляли друг друга взглядами, раздался спокойный голос Джона, обращенный к Дэну:

— Если ты так обеспокоен условиями труда, то почему бы тебе не поступить как предлагает отец — найди, какие изменения требуется внести и вводи свои новшества.

Гарри перевел тяжелый взгляд на старшего сына и воскликнул:

— В этом есть смысл! Сначала разберись, что там творится, прежде чем обвинять. — Он снова взглянул на Дэна, медленно выдохнул и немного спокойнее произнес: — Если ты сейчас уедешь, думаешь твоя мать перенесет это в ее-то состоянии? Ты ведь знаешь, что она плоха, не так ли? — и упавшим голосом закончил: — Действительно плоха.

— Что ты имеешь в виду? — скованно проговорил Дэн.

— То, что говорю.

— Но операция же помогла.

— Только на некоторое время. Пора вам обоим знать. — Он взглянул на Джона, потом опустил голову. — Дни ее сочтены.

Джон торопливо поднялся со своего места и подошел к Дэну. Сыновья и отец обменялись взглядами, полными тоски и печали. Дэн подошел к камину, облокотился и опустил на него голову. Так он стоял, пока не услышал слова отца:

— Вот почему в последнее время я все чаще остаюсь дома, и поэтому хочу, чтобы на фабрике работали вы оба, а не кто-то один, одному со всем там не справиться. Вам надо войти в курс дела до того, как Рингтон уйдет на пенсию, и поверьте, чем скорее это произойдет, тем лучше. Я никогда не мог на него полностью положиться, с тех пор, как он чуть не проглядел начало той забастовки. Если бы Вилли, молодец, не пронюхал тогда о том, что готовилось, так и фабрики бы сейчас не было. Вилли может приступить к руководству хоть завтра, он и Рингтона во многом за пояс заткнет. Но не забывайте, что он все-таки — один из них, а даже самый лучший из них обязательно использует подвернувшуюся возможность, если только за ним нет присмотра. — Гарри медленно покивал, потом заговорил вновь: — Да, да, присмотра, и вы можете его обеспечить. — Он взглянул сыновьям прямо в глаза и произнес: — У меня и моего отца все было по-другому. Мы выросли среди всего этого, стали частью механизма, если можно так сказать, и кое-чего достигли. Может быть, у нас и не самая большая фабрика, но я всегда стремился сделать ее лучшей в городе, не только по изготовлению ткани, но и по условиям труда. Поэтому мне так обидно, парень, когда меня обвиняют, что я не забочусь о своих людях. — Резко взмахнув головой, Гарри похвалил себя в душе за правильную стратегию беседы и вышел из комнаты.

Братья посмотрели друг на друга.

— Там не так уж плохо, — тихо сказал Джон. — Ты привыкнешь.

— Я никогда к этому не привыкну! Само место, город и грязь, Боже мой, какая грязь!

— Ну, тебе совсем необязательно ходить там, где грязь. Мы живем почти в двух милях от того, что ты называешь грязью.

— А они там живут как… хотел сказать «как скотина», но скотина намного чище. Ты видел, в каких условиях они живут?

— Да, конечно, видел.

— И что, на тебя это не произвело никакого впечатления?

— Это ужасно, но что можно поделать? Ты же не изменишь целый город за один момент. Кое-что уже перестраивают.

— Видел я эти новые дома, целые улицы крошечных домиков.

— Они чистые и новые, а в некоторых на задний двор подведена вода.

Едкая ухмылка на лице Дэна заставила Джона облизнуть губы и слегка покраснеть.

— В некоторых на задний двор подведена вода, — повторил младший брат, — а в некоторых — нет, и жители до сих пор выливают помои на улицу. — Теперь он уже кричал.

— Не все такие. Многие наши люди стараются, насколько это для них возможно, содержать свои дома в чистоте.

— Заметь, ты сам сказал — насколько это для них возможно. Ты обвиняешь меня так же, как отец. Но почему, спрашивается, почему он перевез всех нас сюда, подальше от любой мерзости, в центр страны, к природе, на свежий воздух, где кругом одни холмы и реки, а теперь ожидает, что мы с радостью вернемся в Манчестер? Ну хорошо, он приобрел дом за городом, как и остальные мудрые фабриканты, но даже там не спастись от всей грязи, дурацких зданий и церквей — от них разит, потому что все это выстроено на грязи и из грязи.

Джон смотрел на брата, которого горячо любил. Дэн почти на голову ниже, но шире в плечах, мощнее, и в нем есть какая-то искра, жизненная сила, а вот Джону ее не хватает. И еще младший брат отличается смелостью суждений. Может прямо высказывать свое мнение всегда и при любых обстоятельствах. Хотя, несмотря на это, он слегка ленив, и, конечно, идеалист. Из-за этой черты характера и произошел «манчестерский» конфликт.

— Мы начитались Блейка, — спокойно произнес Джон, — поэтому и придаем такое значение холмам, ручьям и свежему воздуху.

Лицо Дэна медленно расплылось в улыбке, он, как обычно, быстро успокоился и произнес уже со смехом:

— Вечно ты приземляешь самое возвышенное, переводишь на язык фактов.

— Но так ведь лучше?

— Что я должен буду делать? — прямо спросил Дэн.

— Ну, если ты примешь мой совет, то поступишь так, как хочет отец, просто испытаешь себя, и… и еще, если мама действительно сильно больна, как он говорит, то ты действительно не можешь уехать, даже если отец дал бы тебе деньги.

Дэн отвернулся, посмотрел на огонь и пробормотал:

— Что мы будем делать, если мама уйдет?

— Не знаю, надо просто ждать.

Они немного помолчали.

— Ну, мне пора, — сказал Джон, взглянув на часы.

— Куда ты?

— Я обещал поехать с Барбарой на ферму.

— С каких это пор ты провожаешь Мадам во время ее визитов к Повелителю холмов?

— Получилось так, что Бриджи не позволяет ей ездить одной с того времени, как девочка заблудилась в тумане…

— И она решила использовать тебя?

— И она решила использовать меня.

— Как же ты себя чувствуешь в роли второй скрипки после фермера?

— Не знал, что я играю на скрипке.

Дэн подошел к Джону совсем близко.

— Ты это серьезно насчет Барбары? — спросил он.

— Нет.

Ответ прозвучал настолько категорично, что заставил брата ухмыльнуться:

— Нет? Значит, Бриджи ожидает сюрприз?

— Бриджи не такая дурочка.

— Бриджи дурочка во всем, что касается Мадам. Она уверена, что ты женишься на ее любимой деточке и вы будете жить долго и счастливо. — Он взмахнул рукой.

— Не болтай чепухи. Бриджи не для того провела все эти годы с Барбарой, чтобы не понимать: для той существует только одна персона на всем белом свете — фермер.