По дороге домой Алекс позвонил Питу, чтобы узнать, как у него дела, но ничего нового Пит сообщить не смог. Он восстановил, насколько это было возможно, часть жесткого диска в компьютере Джерри и запустил программу, которая должна была взломать код. А пока он собирался поехать домой, чтобы немного поспать. Алекс рассказал Питу о неудаче на баскетбольном матче, и Пит, выругавшись, посоветовал Алексу оставаться с Викторией — как будто Алексу нужен был этот совет — на случай, если Джерри вдруг к ней приедет. Теперь, когда этот негодяй понял, что она его разыскивает, он, возможно, захочет с ней встретиться.

Они стояли у окна в доме Виктории и смотрели на снегопад. Она прижалась к нему спиной, а он обнял ее за талию и положил руки на живот. Она могла бы стоять так целую вечность.

— Похоже, что я на какое-то время застряну у тебя, — сказал Алекс, имея в виду свой разговор с Питом.

Она была не против, хотя молча и отругала себя за это. Алекс Морроу старается убедить ее, что все будет хорошо. И если только она не будет настороже, ему это может удаться.

— Ты нам здорово помогла, честное слово. Не знаю, что бы мы без тебя делали.

— Без меня вы скорее всего вообще не попали бы в эту историю.

— Ты опять за свое! Опять думаешь, что приносишь несчастье?

— Знаешь, я пыталась поверить в то, что это не так, но факты говорят сами за себя. Всего несколько дней назад меня бросили в третий раз, и всех мужчин, которых я любила, преследовали неприятности, а то и несчастья.

— На этот раз все по-другому.

— Как ни приятно было бы так думать… я все же сомневаюсь.

Верит Алекс в то, что все будет по-другому или нет, но нормальные отношения были невозможны. Особенно с ним. Потому что в нем самом не было ничего обычного, нормального. Он был слишком красив, слишком обаятелен, слишком сексуален, слишком… Алекс.

— Проблема Джерри, возможно, связана со стрессом из-за ситуации, в которую он попал. Она, должно быть, отвлекла его от всего другого. А те несчастные случаи, которые с ним происходили, связаны, как мне кажется, с тем, что он не умеет просчитывать последствия. Он возомнил, что может сам решить проблему, но не продумал, чем это может для него обернуться.

Она ненавидела себя за то, что и сама так думала, потому что это давало ей надежду на то, что у нее могли — когда-нибудь — быть нормальные отношения. Может, и вправду это не ее вина, что мужчинам не везло.

— Ты уже перестал думать, что за всем этим стоит Джерри?

— Да. Я думаю, что ты права.

— Ты этим огорчен?

— Нет, но должен тебе признаться, что я страшно боюсь, что ты подумываешь о том, чтобы снова выйти за него замуж, когда вся эта ситуация разрешится. Кроме того, прошло уже двенадцать часов, а со мной ничего не случилось. Я беспокоюсь.

— Беспокоишься? О чем?

— Что мы не станем так близки, как мне бы хотелось.

Она притулилась у него под подбородком, как обычно, прислушиваясь к биению его сердца и вспоминая моменты их близости, о которых она не забудет никогда.

— По-моему, тебе не о чем беспокоиться.

Если только он ее не бросит. Но она не могла себе представить, что он бросит ее ради другой женщины. А Джерри… Джерри вообще не заслуживает того, чтобы о нем говорили.

— Ты беспокоишься, что с твоих дискет сделают пиратские копии?

— Боюсь, что файлы давно ушли на сторону. Теперь наша задача — найти Джерри и Миа и кого-то из них арестовать.

— Верно.

Большим пальцем Алекс проводил вверх-вниз по ее животу, возбуждая в ней предвкушение наслаждения.

— Ты его любила?

— Кого? Джерри? Уже не знаю. Сейчас он мне безразличен. Или вернее сказать, я в каком-то оцепенении.

— Безразличие — это хорошо. Оно противоположно любви.

— Вот как?

— Да, так. Раз ты его не любишь, поговорим о нас.

— О «нас»? Существует такое понятие?

— Есть ты, есть я и есть совершенно очевидное отсутствие безразличия.

Сердце Виктории было готово остановиться.

— Ты хочешь сказать, что любишь меня? «Потому что я безумно тебя люблю». Произнести это вслух она побоялась.

Он молча повернул ее к себе лицом, и его губы заскользили по ее рту. Она разомкнула губы навстречу его языку и почувствовала уже знакомый ей вкус пива и закусок, смешанный с неповторимым мужским привкусом, принадлежавшим только ему одному.

— Я хочу заниматься с тобой любовью.

— Мы не должны.

— Не согласен. По-моему, это самая замечательная идея за весь день.

— Лучшая идея этого дня — и всей недели — это вообще не видеть друг друга.

— Прошу различать. Твоя идея просто паршивая, а у моей есть перспектива.

Он, как всегда, был прав. Она чувствовала это по тому, как застучало сердце, как теплая волна пробежала по телу. Почему бы ей не насладиться этим моментом? Еще один раз, а там…

Он уложил ее на ковер.

— По-моему, у нас выработалось отвращение к кроватям, — улыбнулся он. Она не могла себе представить, что в кровати они не будут заниматься любовью. — С этой минуты я позволю тебе самой выбирать место. — Он вошел в нее и задал ритм. — Как захочешь. Когда захочешь.

Его слова были словно какое-то медицинское средство, вызывающее возбуждение, и она быстро кончила — одновременно с ним. Он оторвался от ее рта и нежно провел губами по ее щеке. Потом отвел со лба влажную прядь волос и блаженно улыбнулся.

— Выходи за меня замуж.

Виктория похолодела. Сбываются ее самые страшные опасения. Не сейчас. Только после того, когда она будет точно знать, что не приносит несчастье. Не принесет ему. Она оттолкнула его:

— Нет.

Он скатился с нее, и она потянулась за своей одеждой.

— Почему?

— Я больше никогда не буду пытаться выйти замуж. Это всегда кончается плохо. — Она быстро влезла в джинсы, натянула свитер и, дрожа от холода, обхватила себя руками.

— Ты еще ни разу не пыталась выйти замуж за меня.

— И не буду пытаться. Я не могу еще раз пройти через эту пытку. Пожалуйста, не проси меня об этом.

Он был похож на ожившую статую бога — такой теплый, сильный, мускулистый. Она попятилась и, споткнувшись, упала в кресло рядом с диваном.

Он сел.

— Ты хочешь сказать, что не любишь меня?

— А ты говоришь, что любишь меня?

— Да. Думаю, что люблю тебя.

О Боже! Все произошло слишком быстро. Ей нужно время. Совсем немного времени.

— Я не люблю тебя, — солгала она. — Прости.

Субботнее утро выдалось холодным и ветреным, и такая погода вполне соответствовала настроению Алекса. За ночь весь Ривертон покрылся легким снежным покровом, но даже эта яркая, сверкающая белизна его не развеселила. Пит все еще и близко не подпускал Алекса к компьютеру, поэтому, чтобы не сойти с ума от безделья, он решил разобраться в своих отношениях с Викторией.

Как будто это могло помочь.

Он предполагал, что с ней будет нелегко, но такого он не ожидал. Перед ним была альтернатива: либо оставить ее в покое, либо предпринять еще одну попытку.

Умный человек оставил бы ее в покое: она явно не хотела быть с ним.

Но когда дело касалось Виктории, он не мог быть рассудительным, им начинали руководить какие-то первобытные инстинкты. Так легко она от него не избавится. У нее должна найтись по-настоящему веская причина отказать ему.

Он не верил, что она его не любит. Ее чувства к нему были видны во всем, что она делала, в каждом движении и даже в том, как она начинала дышать, когда он к ней приближался. И ее желание оградить его от своего воображаемого сглаза, ее искренняя озабоченность делами его компании — все говорило о том, что он ей небезразличен.

А главное — ни одна женщина, которая не любит мужчину, не может заниматься любовью так, как Виктория.

Всю свою взрослую жизнь он был сильным и ответственным. Но когда он был с Викторией, он оказывался беззащитен перед теми чувствами, которые она в нем пробуждала, и начинал остро ощущать свою неспособность избавить ее от боли. Он был полностью в ее власти, и ему это… нравилось.