— Жива, — прошептала Стефания, вяло шевельнув кистью, — отнесёшь меня к реке?

  Я, перекинув её минимальную одежду через плечо, подхватил эльфу на руки и, принюхавшись, двинулся в сторону речной свежести. Миа, кажется, ещё сильнее похудела — веса в ней почти не осталось...

  — Я бы сама, — эльфа поёжилась под порывом налетевшего ветра, — дошла, но сил почти нет. Всё в тебя влила.

  — Благодарю, Миа, — я постарался вложить в эту короткую фразу как можно больше тепла — сказать большее помешал комок, внезапно подкативший к горлу.

  Так, прижимая эльфу к себе, и больше не проронив ни слова, я и вышел к реке.

  Тихая заводь, желтовато-белый песок с длинными языками гальки, густая мягкая трава по берегам, в кустарниках чвиркают о чём-то своём птички.

  Лепота, однако.

  Солнце аккурат напротив нас, почти в зените, впереди — метров сто мелководья — даже отсюда видны стайки мальков, косяками шныряющие по дну от одних водорослей к другим. Река настолько прозрачна, что светило почти не зеркалит на кромках мелких волн.

  Найдя максимально мелкий и мягкий песок, я аккуратно положил эльфу на него.

  — Могу я тебе помочь?

  Миа слабо похлопала рядом с собой, и я сел, как просили.

  — Можешь, Саш, — загадочно улыбнулась среброволосая очаровашка, и, выдержав паузу, весомо добавила: — Как парень — более чем можешь.

  Миа резко изогнулась, обнимая меня, а я, будучи немного шокированным глубиной осведомлённости эльфы, не успел отреагировать на её движение.

  Холодные губы коснулись моих губ, язычок осторожно прошёлся по зубам, коснулся моего. В голове зашумело, а по телу стало разливаться сладкое пламя истомы. Я ответил на поцелуй Миа, и мир для нас перестал существовать.

  ...Оглушённый, тысячи раз пропущенный через соковыжималку и вновь собранный, я нежился на груди Миа, не в состоянии даже пошевелиться. По телу растекалась медовая слабость, ошалевший от ласк организм никак не мог придти в себя.

  — Ну вот, Сашка, — тепло потянулась эльфа, расслабленно почёсывая меня за ушком, — у женского тела есть масса преимуществ, теперь ты это и сам понял.

  — Да, —— едва слышно прошептал я, не желая отрываться от такой нежной, сладкой кожи Стефании.

  — Так что — ищи себе подружку, и будьте счастливы.

  — Хей, — внезапно силы нашлись, их хватило даже на то, чтобы поднять голову и заглянуть в глаза эльфе, — а как же ты? Не забыть же тебя!

  — А что я? Скоро меня заберёт обратно, и когда встретимся, да и встретимся ли ещё — не имею ни малейшего понятия.

  Что-то было в её золотистых глазах, что-то, вселявшее надежду.

  — Только не раскисай, Санька. Не забуду я тебя, ласковую кицуну с очень горячим язычком, — улыбнулась Миа, и внутри меня что-то заискрилось, заиграло тысячами новых граней.

  — Миа, ты только не вздумай помереть там, у себя, — насколько это возможно в столь интимной обстановке, сказал я, — а я до тебя доберусь. И если захочешь — заберу с собой.

  — Р-р-рыжик, — муркнула эльфа, притягивая к себе.

  Кажется, я навсегда запомню земляничный вкус её губ.

  — Уже пора снимать!

  — Нет.

  — Пора!

  — Нет ещё.

  — Ну поздно ведь будет!

  — Нормально.

  Миа бегала вокруг костра и, истекая слюной, требовала перевернуть мясо, я же упирался как мог, ибо мясо должно быть с ароматной, хрустящей корочкой, а не выглядеть как варёное безобразие.

  — И как, по-твоему, оно выглядит, безобразие это?

  Я залип над мясом, пытаясь понять, о чём спрашивает щеголяющая в элегантном костюме Евы эльфийка. Следить одновременно за степенью прожарки фрагментов неосторожного в прошлом кабана, Чуком, старательно выламывающим какую-то берёзку, и Стефанией, наворачивающей круги вокруг полевой кухни, и при этом ещё и вести великосветский разговор оказалось делом крайне непростым.

  — Ты о чём?

  — О варёном безобразии, — ухмыльнулась Миа, гипнотизируя прутики с истекающими жиром кусками кабанятины.

  — Гусары, молчать! Здесь вам не тут, а туда не там, чтобы болтать ерундой! — я состроил моську попридурковатее и посвирепее, как в моём представлении и должна выглядеть морда прапорщицко-генеральская, составленная воедино из образов персонажей книжных и киношных.

  Миа, хихикнув, таки извернулась и умыкнула один прутик. Правда, из мяса там только грибы болтались, так что пусть.

  Перевернув прутья и вверив равномерную прожарку саламандрам, я прижался спиной к раскалённой плите стены. Солнце палило нещадно, редкие перьевые облачка местную звезду практически не перекрывали, и потому мы с эльфой решили устроить день загара. Ну а что? Вода рядом, теплющая до безобразия, природа вокруг, опять же, плюс чугунатор натаскал нам на спуск к каналу песка и камней, так что импровизированный мини-пляж получился на славу.

  Одно только несколько печалило — по ходу дела, ни мне, ни Стефании красивый загар не грозит — не ложится на кожу, и всё тут. Ну и фиг с ним, в принципе, зато когда ещё выдастся возможность абсолютно безнаказанно поглазеть на голую сумеречную эльфийку, а потом ещё и полапать от души?

  С момента моего пробуждения прошли сутки, а казалось, что уже полгода минимум. Таким отдохнувшим и счастливым я никогда ранее себя не ощущал. Магический ритуал, проведённый Миа, для меня закончился заметным улучшением самочувствия, кажется, ещё и в ауре что-то поменялось, а вот эльфийка обзавелась хитрым, удивительно красивым узором на коже. Импликанта Отданного Долга. Именно так, с больших букв каждое слово. Отображение качественных изменений тонкополевых структур на физическом плане.

  Стефания долго объясняла, вдаваясь в какие-то вовсе мозголомные подробности, пересыпая комментариями и цитатами высоколобых эльфийских старцев, ссылаясь на древние свитки и достижения научного гения народа остроухих, но всё, что я смог вынести для себя, заключалось в следующем: ритуал возврата к жизни напрямую связан с донорским обменом части сущности, и степень и сложность прямо пропорционально выражаются в «рисунке» Импликанта. А у нас ещё и взаимный обмен произошёл. Сначала я часть себя ей влил там, в Тумане, потом она ответила той же монетой. Эльфоукраинка вертелась, пытаясь заглянуть себе за спину, и довольно улыбалась — с таким отпечатком её статус в социуме поднимется минимум на порядок. Всё-таки процедура крайне сложная, даже первые сумеречные далеко не всегда способны её провести, что уж говорить об искусственных, выращенных в пробирках, где выживает обычно один из ста?

  Внезапная вспышка любвеобильности так же объяснялась афтершоком от ритуала: потраченную в процессе этого узкоспециализированного магуйства энергию сумеречные могут самостоятельно генерировать только с тем, на кого колдунство, собственно говоря, и применялось. Всплеск гормональной активности, эстрогены всякие и прочая физиология, дающая в своей смеси неостановимое, ненасытное желание соития с подопечным. Вообще, конечно, прикольный генератор энергии, более чем приятный и вообще, только вот на поле боя такой не используешь, увы.

  Тем не менее, сумеречноэльфийский социум имел в своём наличии полноценные пары, состоящие из связки спасатель-спасённый, и далеко не всегда они были разного пола. На мой осторожный вопрос, не противно ли было Стефании в объятиях девушки, она рассмеялась, пояснив, что человеческая мораль в обществе практически бессмертных неприменима, мужиков у них мало, способных и готовых к воспроизведению рода — ещё меньше, некроголемы, конечно, не воняют и вообще могут полностью имитировать живое существо, но спать с куском плоти, ещё недавно росшим в соседней с твоей пробирке — занятие не для брезгливых, так что вполне естественно, что девушки предпочитают сбрасывать стресс в тесной женской компании за неимением альтернатив. Вот такая вот загогулина, однако.

  Не плодятся у них способные к размножению мужики, очередь на каждого расписана едва ли не на тысячелетия вперёд. Фигово, наверно, быть способным к репродукции эльфом мужского пола, лично я бы не хотел всю жизнь вкалывать осеменителем на правах переходящего знамени. С другой стороны — малина полная же. Одной зачал, переходишь к другой. И так до тех пор, пока стоялка стоит и живчики способны к беготне.