- Тебе с сахаром?

Я кивнула. Какая собственно разница. С сахаром, или без? Какая вообще разница, что будет дальше? Буду ли я пить чай, смотреть телевизор есть, спать. Я подошла к столу и отодвинула табурет. Непонимающе смотрела на него, не зная, что делать дальше. Ольга надавила на плечи, и я села. Взгляд скользнул по белоснежной скатерти с кружевными вставками. Неужели сегодня праздник? Нелепость какая-то. И эти салфетки с розовыми слониками. Когда я их купила? Зачем?

- Жень, - Ольга пододвинула ко мне чашку, - пей, он горячий. И… тебе бы надо переодеться. Пойдем в комнату.

Я поднялась и пошла за Олей. Но у порога спальни неожиданно остановилась, понимая, что не хочу заходить. Встала истуканом и замерла. Ольга оставила меня в коридоре и прошла в комнату. Зажгла свет. Бордовое покрывало на кровати было аккуратно заправлено. Часы на столике мерно тикали, показывая половину десятого. Ольга открыла шкаф. Ровный ряд пустых вешалок, на которых раньше висела лешкина одежда. И снова не было ни боли, ни отчаяния. Ничего. Никаких чувств. Ольга достала футболку и пижамные штаны и протянула их мне.

- Давай помогу.

Холодные пальцы скользнули по шее. Вжикнул замок, и платье спустилось с плеч. Я прикрыла грудь и помотала головой. Внутри что-то щелкнуло. Воспоминания о других руках, другом вечере, странным образом похожим на этот. Я отшатнулась и отступила назад.

- Жень…

Онемение сменилось острым чувством вины. Осознанием непоправимой ошибки, которую я совершила. Тогда, тем апрельским вечером. Позволив чужому по сути мужчине касаться своего тела.

Я закрыла глаза. И картинки замелькали передо мной, наполняя душу невыносимым чувством стыда и отчаянием.

Глава 17.

Я бесцельно бродила по городу. Ничего не видя перед собой. Растоптанная и сломленная. Обида теснила грудь, не давая дышать. Больше не было иллюзий. Не было бессмысленного, глупого счастья, за которое я так отчаянно цеплялась. Осталась лишь боль, в которой я захлебывалась, лицом к лицу столкнувшись с предательством. Проклятые фотографии стояли перед глазами. Как я ни силилась забыть, как ни пыталась думать о другом.

Я шла по набережной. Фонари ярко освещали выложенную плиткой дорогу. То и дело встречались парочки, прячущиеся под зонтом. Дождь моросил не переставая. Капли стекали за воротник, заставляя ежиться. Я подошла к парапету и склонилась к воде. Черная бездонная глубина, казалось, манила. Успокаивающе шептали волны, разбиваясь о каменные плиты. Я достала фотографии. С минуту вглядывалась в расплывающиеся перед глазами снимки. Глаза кололо, словно в них был насыпан песок. Два силуэта. Мужской и женский. Склоненные друг к другу. В груди полыхнула ненависть. Я смяла бумагу так сильно, что заболели пальцы. Острые уголки впились в ладонь. Как бы я хотела не знать. Уйти из дома чуть раньше и разминуться с мальчишкой-курьером. Или потерять этот чертов конверт по дороге на презентацию. Что угодно, лишь бы не умирать сейчас от своего знания, понимая, что я ничего не могу изменить. Где-то рядом засмеялась девушка. Ей вторил мужской голос, чуть хрипловатый и сильный.

- Гулять всю ночь, да ты с ума сошел!

- Наверное… рядом с тобой мне хочется быть сумасшедшим…

Одним движением я разорвала фотографии и разжала пальцы, позволив обрывкам упасть под ноги. Захотелось наступить, вдавить их в плитку, чтобы от них не осталось и следа. Но вместо этого я развернулась и устремилась прочь. В бессмысленной попытке убежать от правды, сломавшей мою жизнь.

Фонари попадались все реже. Обступившая меня темнота казалась спасением. Я прижала ладони к горевшим щекам, ощущая под пальцами влагу. Слезы смешивались с дождем, оставляя на губах солоноватый привкус. Безмолвное свидетельство моей боли. Я огляделась. Справа тянулся ряд лавочек, большинство из которых были едва различимы в темноте. Слева плескалась вода. Каменный парапет уступил место железному ограждению почти в человеческий рост, за которым раскинулась небольшая полоска песчаного берега. Пройдя несколько шагов, я остановилась, прислушиваясь к звучавшей вдалеке музыке. Нежная мелодия едва достигала слуха, но влекла подобно пению сирен. Она рождала смутные воспоминания, заставляя сердце биться чаще. Помедлив с минуту, я пошла вперед. Не задумываясь, куда приведет меня дорога.

Кафе «Виолетт» находилось в самом конце набережной. Небольшое кирпичное здание по форме напоминало подкову. Ко входу вела полукруглая лестница с коваными перилами. Большие окна были занавешены темными шторами с золотистым тиснением. Вдоль боковой стены - крытый деревянный настил, призванный служить летним вариантом кафе. Именно оттуда доносилась музыка, которая привлекла меня. Нежные переливы гитары сменились тревожной мелодией, заставившей сердце сжаться. Я узнала это место. И стремительно отступила назад. Лешка в шутку называл это кафе прибежищем романтиков. Да, по сути, оно им и было. Уютный зал, рассчитанный на десять-двенадцать столиков, выдержанный в пастельных тонах. Стилизованные под старину светильники и неизменный рояль на сцене, укрытой в глубине зала. Лешка часто ворчал, что интерьер ни к черту, но готовили в «Виолетт», по его словам, отменно. И именно поэтому мы нередко ужинали здесь. А иногда и обедали, если выдавалось время.

-Женя? – голос звучал удивленно.

Я обернулась и едва ли не нос к носу столкнулась с Пашкой. Он держал в руке открытую бутылку шампанского и улыбался. Кожаная куртка была расстегнута наполовину. На шее болтался нелепо повязанный шарф.

- Какими судьбами? Без Лешки?

Он огляделся по сторонам, словно выискивая в темноте Алексея.

- Гуляла и… собственно мне пора.

Я развернулась, чтобы уйти, но Пашка цепко ухватил меня за руку и притянул к себе. Легкий запах алкоголя смешивался с терпким ароматом одеколона, которым он всегда пользовался.

- Может, составишь компанию? – он поднял бутылку шампанского. – Пить в одиночестве, знаешь ли…

- Не сегодня, - я попыталась выдернуть руку, но безуспешно.

-Ну, Жень, почему ты всегда такая строгая… Прям как…, - он выдержал паузу, - твой ненаглядный Леша.

Пашка ухмыльнулся. А притихшая ненадолго боль снова дала о себе знать.