– Насколько я понимаю, просить вас объясниться сейчас бессмысленно?

– Вы, как всегда, совершенно правы, Уотсон. Ровно в восемь, запомнили? – С этими словами Холмс выскользнул из дома на Бейкер-стрит.

«Принц-регент» был не самым приятным местом рандеву из тех, где мне доводилось ждать встречи с моим другом. Явившись за пятнадцать минут до назначенного времени, я обнаружил, что в баре полно народу, а многие из шумных посетителей уже в изрядном подпитии, из чего заключил, что сидят они там давно. В помещении клубился столь густой табачный дым, что практически ничего не было видно. Не без труда я протолкался к барной стойке, пробившись сквозь толпу вдрызг пьяных матросов, едва стоявших на ногах. В конце концов мне удалось занять место у стойки и даже привлечь внимание бармена. Я уж было собрался сделать заказ, как рядом со мной протиснулся к бару мужчина, который резко бросил:

– Пинту самого лучшего эля.

Я дернул мужчину за рукав и крикнул ему в ухо:

– И мне, Хардкасл, возьмите то же самое.

– Доктор Уотсон? – в изумлении повернулся ко мне инспектор. – Вы уже здесь? А где Холмс?

– Я здесь, – донеслось откуда-то из-за клубов дыма. – Простите, джентльмены, но времени на выпивку нет. Нам предстоит устроить одной даме сюрприз и задержать злоумышленников.

– Что вы затеяли, мистер Холмс? – с раздражением в голосе поинтересовался Хардкасл, когда мы вышли на улицу. – Я надеялся сегодня вечером освободиться пораньше, чтобы спокойно поужинать дома с женой.

– Прошу меня простить, инспектор, за то, что стал помехой на пути к вашему семейному счастью, но мне показалось, что вам будет небезынтересно принять участие в задержании двух злоумышленников, причастных к дерзкому ограблению музея, – с явным самодовольством в голосе промолвил Холмс.

Чтобы скрыть изумление, Хардкасл прикрыл рот платком и притворился, что кашляет.

– Вы уже раскрыли дело? Быстро. Даже для вас, – угрюмо произнес он.

– Наручники при вас?

– При мне. И наручники, и ордер. Все как вы просили. И кого нам предстоит арестовать?

– Всё в свое время узнаете. А теперь, джентльмены, наш путь лежит в отель «Конуэй». Нам придется разделиться. Устроимся в фойе, не привлекая к себе лишнего внимания. Можете почитать газету, полистать меню, главное, не выделяйтесь. При этом не спускайте глаз со стойки регистрации и ждите моего сигнала.

«Конуэй» был скромным отелем, располагавшимся в восьмистах метрах от вокзала Чаринг-Кросс. Благодаря близости железной дороги он пользовался особой популярностью среди коммивояжеров и гастролирующих артистов. Вернувшись из Индии, я сам подумывал, не остановиться ли там, но цены отеля в ту пору показались мне слишком высокими, ведь тогда я зарабатывал всего лишь одиннадцать шиллингов и шесть пенсов в день.

В отель мы зашли поодиночке. В фойе толпилось изрядное количество народа, и свободных мест практически не было. Я, взяв экземпляр «Вестминистер газет», устроился возле колонны, тогда как Хардкасл укрылся за кадкой с пальмой. Холмс присел за письменным столом. Взяв листок и перо, он начал что-то писать. Мой друг был явно доволен собой и ролью кукловода, что сам себе уготовил. Я понимал, что мы с инспектором не более чем пешки в его игре. Само собой разумеется, я отчасти догадывался о том, что нас ждет, однако детали плана, разработанного Холмсом, пока оставались для меня загадкой. Единственное, что меня отчасти утешало: Хардкасл тоже пребывал в полном неведении. Холмс всегда предпочитал ничего не рассказывать представителям официальных властей, раскрывая перед ними карты лишь в момент кульминации, для пущего эффекта.

Мы сидели, ждали и следили за стойкой регистрации, не подозревая о том, что за нами тоже наблюдают. В укромном уголке фойе притаился высокий блондин с полным бледным лицом и жестокими, злыми глазами, смоливший одну папиросу за другой. Он знал, что, несмотря на все наши ухищрения, пока остается режиссером спектакля, который вот-вот должен начаться.

Наше ожидание было недолгим. Примерно через двадцать минут после того, как мы вошли в гостиницу, в фойе проскользнула девушка и в явном волнении направилась сразу к стойке портье. Я сидел достаточно близко, поэтому мне не составило особого труда разглядеть, что щеки девушки горят румянцем, глаза преисполнены тревоги, а на лбу поблескивают капельки пота.

Это была Катриона Эндрюс.

Мы увидели, как она что-то торопливо спросила у служащего за стойкой. Дождавшись ответа портье, который предварительно сверился с книгой регистрации постояльцев, девушка поспешила к лифту. Стоило двери закрыться за ней, Холмс вскочил и сам кинулся к стойке, резким жестом подзывая нас к себе.

– Джентльмены, нам надо в номер двести один. Пойдем пешком, дадим нашей очаровательной клиентке время освоиться.

– Клиентке? – с озадаченным выражением лица повернулся ко мне Хардкасл.

– Потом, инспектор, все подробности и объяснения потом, – резко оборвал его Холмс.

Мне осталось только сочувственно посмотреть на Хардкасла и пожать плечами.

Несколько минут спустя мы стояли в ярко освещенном коридоре гостиницы у дверей номера 201.

– Вряд ли вам потребуется оружие, Уотсон, – прошептал мне Холмс, – однако советую все же держать револьвер наготове. Его вид произведет должное впечатление на наших друзей. То же самое касается и вас, Хардкасл. Приготовьте наручники. Они-то как раз непременно понадобятся. Ну как, джентльмены, готовы?

Мы с решительным видом кивнули, и Шерлок Холмс распахнул дверь номера.

Там нас ждала удивительная картина. Посередине комнаты стояли, крепко обнявшись, два человека, мужчина и женщина. Женщиной была Катриона Эндрюс. Мужчина, высокий, сухощавый и седовласый, выглядел явно старше.

Когда мы ворвались в номер, они отпрянули друг от друга и в сильнейшем изумлении воззрились на нас. Поняв, что ее разоблачили, мисс Эндрюс поднесла руку ко рту, будто бы желая сдержать рвущийся наружу крик ужаса.

Холмс сделал шаг вперед и поклонился:

– Добрый вечер. Право, как трогательно. Встреча дочери и отца после долгой разлуки. Инспектор Хардкасл, позвольте вам представить присутствующую здесь счастливую пару. Это мисс Катриона Эндрюс, а это ее отец, сэр Алистер, которого все считают пропавшим.

– Ах ты дьявол! – вскричала девушка.

За какой-то миг она совершеннейшим образом переменилась. Быстро стряхнув с себя испуг и потрясение, Катриона шагнула нам навстречу, преисполненная ненависти к моему другу. Ее лицо исказилось от бешенства, превратившись в безобразную маску. Издав дикий вопль, она набросилась на Холмса, выставив вперед руки со скрюченными, будто когти, пальцами. Прежде чем мой друг успел отпрянуть, она с криком кинулась на него, целя ногтями в лицо. Холмс, не ожидавший столь яростного нападения, повалился на пол. Он явно не знал, как действовать в подобном положении.

Я бросился спасать друга, и, не без помощи сэра Алистера, мне удалось оторвать девушку от Холмса. Гнев придал мисс Эндрюс невероятную силу, поэтому, прежде чем отпустить ее, мы вынуждены были достаточно долго держать вырывавшуюся девушку. Сперва она отчаянно сопротивлялась и несколько раз даже чуть было не вырвалась, но отец, не переставая, просил ее уняться. Он говорил с ней твердым голосом, но при этом тон был успокаивающим, и наконец она, поняв, что сопротивляться бесполезно, постепенно сумела взять себя в руки. Она будто вся обмякла, и гнев уступил место слезам. Рыдая, она упала в объятия отца.

Неожиданное нападение сильно потрясло Холмса. Он неуклюже достал из кармана платок и оттер лоб. На некий краткий миг я увидел его растерянным, оказавшимся в ситуации, которой он не ожидал и к которой был не готов. Теперь он, тяжело дыша, со странным выражением лица смотрел на плачущую девушку. Глаза моего друга тревожно поблескивали.

– С вами все в порядке, мистер Холмс? – озабоченно спросил Хардкасл, положив руку ему на плечо.