— Долго ещё ваши родители будут в отъезде?

— Дня три, — вздохнула она.

— И что — теперь из-за своих вообще никуда? Мы ведь договаривались…

— Я помню, Мэтти, — поспешно сказала Алекса. — Попрошу Эмбер посидеть вечер с девочками — она согласится.

— Ты что?! Сидела у нас за спиной и не слышала, что она сказала? Она тоже приглашена на праздник к Винтерам! Дочка Винтеров — её однокурсница!

Эмбер университет не закончила. Выскочила замуж на третьем курсе — и сразу родила Венди. Была такая любовь!! Только вот испытания бытом любовь не выдержала. Молодому мужу пришлось найти работу, чтобы содержать дом и семью. Его родители помогали, чем могли, но Эмбер… Ей стало скучно. И, чтобы развеять скуку, она начала устраивать скандалы мужу, едва тот задерживался на пару минут дольше обычного. Алекса этого понять не могла, но такая малость, как скандалы, вернула Эмбер домой. Родители только вздохнули, но дочь приняли. Венди помирила с возвращением Эмбер всех: всегда очаровательна, как само солнышко, она умела найти повод для смеха, а глядя на неё, смягчались все. В университет Эмбер не смогла вернуться. И так небольшие, способности к магии за пару лет без учёбы завяли совсем. Впрочем, Эмбер не расстраивалась. Руки у неё были золотые, что ценилось не меньше, чем умение колдовать.

Алекса вздохнула.

— Попробую уговорить сестёр посидеть с Венди — тогда они точно никуда…

Мэтти даже рассмеялся.

— Угу! А то я твоих сестёр не знаю! Будут они сидеть с малышкой!

— Мэтти, не смейся! Я придумаю что-нибудь! Правда!

Мэтти уже улыбался, и Алекса решила, что он отошёл от раздражения.

Парень, старше курсом, ей очень нравился. Алекса не чувствовала к нему такой сумасшедшей любви, какая была у Эмбер с её женихом, но полагала, что это и к лучшему. Значит, чувство будет крепче. А Мэтти… Он такой красивый! Высокий, светловолосый, обычно всегда улыбчивый. Улыбка его и очаровала Алексу, когда он только раз взглянул на неё во время одного из студенческих праздников. Очаровало и то, что, несмотря на её сумасшедших сестрёнок и братишку-зануду, он продолжал спокойно относиться к самой Алексе, хоть её младшие порой доставали его очень сильно. Лишь один раз он спросил:

— Ты уверена, что среди вас Эмбер, а не ты старшая?

Алекса тогда от неожиданности засмеялась и уверила его, что она и впрямь вторая по старшинству. Правда, его замечание заставило её постоять перед зеркалом — вздыхая: да, путь Эмбер и старшая, но выглядит интересней, чем она — не слишком высокая девица, вечно одетая в одно и то же (Алекса считала удобным так ходить на занятия — почти форма!), без грана косметики — лишь губы подмазать приходилось иногда; лицо простое, без ярких черт, глаза чистого серого цвета, носишко обыкновенный, да и тёмные волосы собирала всегда в «хвост».

Раздолбанная, старенькая машина Мэтти подъехала к университетскому корпусу и втиснулась в один из машинных рядов. Не успела Алекса, открыв дверцу, выйти, как услышала:

— Эй, в колымаге, а ну, брысь отсюда! Это наше место!

Девушка всё-таки вышла и, бросив взгляд на насупленного Мэтти, ответила:

— Валите отсюда сами, маникюрщики! Это место всегда было нашим!

— Алекса, не надо, — негромко сказал Мэтти, снова садясь за руль.

— Мэтти, прекрати! — рассердилась Алекса. — Один раз уступишь — эти маникюрщики так и будут этим пользоваться. Выходи. Ничего они машине не сделают.

Маникюрщиками обзывали в университете самых привилегированных студентов. По законам, в университете должна была царить демократия. В реале всё происходило несколько иначе. И сейчас Мэтти беспрекословно подал машину назад, чтобы выбраться из ряда и отъехать подальше. Растерянная Алекса, оставшаяся на месте — не успела сесть, взглянула ему вслед, потом на радостно гогочущих молодчиков, которые готовились влезть в освободившееся пространство. И поняла: если она сейчас не выплеснет… И встряхнула кистью на место, где только что стояла машина.

Гогот смолк. Уже спокойная Алекса осмотрела асфальт. Травы, вызванные снизу, его буквально взорвали. И лишь после осмотра не спеша пошла к машине Мэтти. Молодчиков она не знала. Даже с какого они факультета. То, что богатенькие, — видно сразу: и по манере одеваться, и по машинам, и по поведению. Но утро уже настроило её на боевой лад. И даже сиюминутного выброса силы было маловато.

Поэтому она подошла к хмурому Мэтти, пристроившему машину с края, и спокойно сообщила:

— Я за корпус огневиков.

Он, не оборачиваясь, скосился на молодчиков, которые в прострации стояли перед свободным, но — увы! — недостижимым местом для машины (всё ясно — первый курс!), и кивнул. Она поняла его: им двоим ещё учиться здесь. А мало ли с кем встретишься в университете. Может, потом и по жизни придётся сотрудничать. Лучше не сталкиваться в лоб. Плохо, что они ещё её запомнят…

За корпусом огневиков начинался громадный овраг, больше всего похожий на каньон. Появился он стараниями тех, кто учился сбрасывать здесь ненужную силу, появлявшуюся в результате негативного настроения. Алексу сейчас даже преподаватели ругать не будут, если она опоздает. Сразу поймут, что сбрасывала негатив. Поэтому она и пошла неспешно, выпрямив спину. А как иначе? Прорвёт сразу, если не будешь концентрироваться на удержании рвущейся силы.

На первую пару, как и ожидалось, опоздала. Конец первого часа проболталась в коридоре второго этажа, то и дело подходя к окну и размышляя обо всём подряд. Время от времени составляла в уме список, что надо будет купить домой на обратном пути. И повторяла конспекты, что выучила наизусть ещё дома. Ботанша же…

Пока болталась, рассеянно успела обменяться неприязненными взглядами с теми самыми молодчиками-маникюрщиками. Откуда они появились, так и не поняла, но они сели за стол в рекреации, рядом с дверью в библиотеку, и усиленно пытались «подколоть» её, исподтишка посылая к ней небольшие порции силы, которые при соприкосновении превращались в мелкий, но надоедливый огонь. Личная защита девушке помогала плохо — при её общей задумчивости, как их цели. Наконец, даже несмотря на задумчивое состояние, до Алексы дошло, что эти трое — огневики-первокурсники. Она закатила глаза и ответила на их «подкалывание», легко открыв на расстояния пожарные краны над столом. Ошарашенные «первачи», мокрые, всполошёнными курицами от внезапного дождя сорвались с места и смылись куда-то. Сушиться, наверное. Алекса со вздохом понадеялась, что их не будет до конца часа.

И снова отвернулась к окну.

Шаги за спиной спустя минуты расслышала, но не оборачивалась, пока не сказали:

— Ты с факультета ведьм?

Алекса неохотно обернулась. Взгляд сначала скользнул по коридорным часам — ага, десять минут до звонка, потом сосредоточился на спрашивающем. Терпеть не могла этого вопроса. Её факультет считался самым невостребованным и никчёмным…

Так, с этим типом надо бы поосторожнее. Будучи ботаншей-отличницей, Алекса намертво замкнулась на учёбе, но то, что настойчиво лезло в качестве информации по любимому корпусу, приходилось запоминать. Итак, этот смутно знакомый ей тип ассоциировался с какой-то опасностью. Вот только с какой? Ничего так — симпатичный даже, только выглядит каким-то туповатым и надменным. Взгляд упал на манжету слишком свободной рубахи странной расцветки — в тонах от коричневого до жёлтого. Рисунок тоже был оригинальный — какие-то мелкие зигзаги или молнии.

Догадка появилась сразу, едва Алекса вспомнила, что сначала привлекло её внимание в его одежде. Манжет рубахи по краю махрился короткими чёрными нитками. Сжёг. Ясно — огневик. Наверное, со старшего курса. Теперь, кажется, понятно, чего он к ней «прикопался». Та мелочь нажаловалась. Ладно, притворимся, что ничего не поняли.

— Да, ведьма. — И через секунду, не давая ему ответить, добавила любимое братово присловье, раздражающее всех не только дома: — И чё?

— Ты не соблюдаешь законы университета, — высокомерно процедил верзила. — Нельзя использовать магию в сугубо личных целях, особенно для личного мщения. — И, будто специально выдержав паузу, презрительно добавил: — И кто ты такая, чтобы вообще разговаривать с тобой…