В нашем же случае при посещении позиции радара мы неожиданно получили приказ от своих же коллег «идти вперед и показывать дорогу». Гости из Москвы, как я заметил, последовали на некотором удалении за нами и строго по нашим следам… Было чему удивляться и возмущаться.

Все это напомнило мне тогда неприятные события прошедших дней. Так получилось, что накануне к нам в батальон приехала группа старших египетских офицеров из штаба округа. Естественно, что вышестоящее начальство захотело осмотреть позицию бывшего радара. Тарасу и мне, вместе с новым командиром радиотехнической роты (старый был арестован) предстояло стать проводниками для гостей. Кто-то из офицеров штаба тогда сказал: «Вы, мол, тут ветераны и все знаете. Поэтому и показывайте дорогу к радару». Уже во время движения на автомашинах к позиции РЛС мы обратили внимание на то, что «газики» гостей из округа следовали строго колея в колею. Тарас тогда возмущенно заметил: «Игорь, видишь? Едут точно по нашим следам. Им плевать, что русские «хабиры» могут взорваться, зато сами останутся живыми».

Возразить ему мне тогда было нечего. К большому сожалению, вся эта грустная история повторилась, но только в другом исполнении: на этот раз уже с нашими же коллегами по родным советским вооруженным силам.

Естественно, что после всего случившегося, нас не порадовали даже неожиданные новогодние подарки от египетского президента Насера, которые привезли из Каира. Слишком серьезными были последствия случившегося. Тогда каждому советскому советнику, специалисту и переводчику полагались по бутылке виски и две бутылки вина на брата. Кстати, свою бутылку виски «Black & White» Тарас Васильевичу после откровенного намека старшего советника бригады пришлось отдать московским гостям к обеду… «под голубей».

Вся эта мрачная эпопея с «кражей радара» наделала тогда много шума и вызвала массу слухов. Среди наших военных советников и специалистов в Каире только и разговоров было о том, как «на Красном море евреи украли радар».

Позже с большим удивлением мы узнавали все новые и новые «подробности» израильской операции. Один из таких больших «знатоков» событий поучал нас: «Раз вы знали, что высадился десант противника, то надо было сесть на танк и лично возглавить выдвижение роты к радару. Уничтожив десант, вы могли бы заработать по «Красной Звезде».

Несколько позже, как бы отвечая на этот монолог, Тарас раздраженно заметил: «Лучше вообще не иметь этих «звезд», нежели получить их на алых подушечках».

Проведенную операцию сами израильтяне предпочли не афишировать. Во всяком случае, «Голос Израиля» из Иерусалима на русском языке, любивший ежедневно информировать об успехах израильской армии, по этому поводу упорно молчал. Лишь спустя пару месяцев радио «Би-би-си» сообщило, что, согласно полученной информации, «сейчас в Израиле находится группа американских специалистов, которая занимается изучением советской радиолокационной станции, похищенной израильскими десантниками в Египте на побережье Красного моря». Таким образом, свое подтверждение получило предположение, которое высказывали наши специалисты из радиотехнических войск: «Станция была нужна не столько израильтянам, сколько американцам».

Дело в том, что противнику удалось похитить вполне современную радиолокационную станцию П-12ПМ, стоявшую в то время на вооружении не только египетских, но и советских ПВО. Станция работала в метровом диапазоне, и имела дальность обнаружения около 200 км. В наших войсках она использовалась не только для обнаружения воздушных целей и выдачи целеуказаний различным средствам ПВО, но и для сопряжения с комплексами автоматизированного управления ЗРК войск ПВО страны «Воздух».

С захватом станции, таким образом, американцы получали возможность ознакомиться с принципом работы нашей системы опознавания государственной принадлежности самолетов «Крем-ний-1», установленной на РЛС, в частности, с принципом формирования сигнала в запросчике радиолокатора.

Тем временем над нашими головами продолжали сгущаться тучи. И мы, и офицеры батальона с тревогой ожидали выводов высоких комиссий. Говорили, что дело якобы находится под контролем самого президента ОАР. И выводы действительно вскоре последовали. Все главные участники событий — командир нашего 504-го батальона — подполковник Зибиб, командир радиотехнической роты, командир взвода «засады», командир радиотехнического батальона, в состав которого входила рота, и восемь солдат-беглецов были отданы под суд. Эта же участь постигла и командующего РТВ. С треском с должности был снят и уволен из армии командующий военным округом.

По личному указанию президента Насера новым командующим Красноморским военным округом был назначен один из лучших египетских генералов того времени — генерал-майор Саад эд-Дин Шазли. Участник боевых действий в Йемене в составе египетского экспедиционного корпуса и «шестидневной войны» 1967 г., он командовал специальными войсками ОАР и считался большим знатоком тактики действий израильских десантников. Позже генерала Шазли назначат начальником Генерального штаба. Образованный, интеллигентный, деловой и очень энергичный генерал, совсем не похожий на старого командующего, он произвел на меня очень хорошее впечатление.

Заседание военного трибунала состоялось уже в январе. Оно проходило в одном из помещений штаба округа в Эль-Гардаке. Мы с Тарасом также были там. Комбат взял нас с собой, надеясь на нашу помощь в качестве свидетелей. Однако на суд нас так и не пригласили. Была лишь беседа с одним из чинов Красноморского военного округа. Сначала мы думали, что все обойдется, и приговоры не будут слишком суровыми. Однако все оказалось гораздо хуже и, прежде всего, для Зибиба. До сих пор я помню, как этот уже немолодой подполковник в последнюю встречу с нами еще до окончания суда и объявления приговора заплакал навзрыд, повторяя лишь одно слово — «иадам» (смертная казнь). Видимо, он уже знал свою судьбу. Мы же, насколько могли, успокаивали его.

Действительно, на следующий день трибунал приговорил подполковника Зибиба и двух других рас-гарибских офицеров к расстрелу. Командующий радиотехнических войск и командир радиотехнического батальона получили по двадцать пять лет тюрьмы. Столь суровое решение суда вызвало тогда большой резонанс среди египетских офицеров, которые в целом с сочувствием относились к осужденным. Военный министр ОАР в связи со случившимся даже издал специальный приказ, который был доведен до всего офицерского состава вооруженных сил.

Собирались строго наказать и майора Панченко. Во всяком случае, лично он готовился к самому худшему. Действительно, вскоре после суда, где-то во второй половине января мы получили приказ срочно выехать в Каир, где Тарасу, по словам старшего советника бригады, предстоял нелицеприятный разговор с Главным военным советником в ОАР. Поэтому на этот раз в путь мы отправлялись с весьма нехорошими предчувствиями. К тому же напоследок Заафарана преподнесла нам свой очередной подарок: она «проводила» нас мощным налетом израильской авиации, заставив провести почти всю ночь в окопах на выезде из расположения бригады.

По приезде в Каир стало ясно, что в Рас-Гариб Тарас Васильевич больше не вернется. Из разговоров с коллегами в Наср-Сити мы узнали, что ситуация для него складывалась весьма серьезная. Всерьез поговаривали, что Москва якобы даже поставила вопрос о досрочном возвращении Панченко в Союз. Однако вопреки мрачным прогнозам коллег все закончилось относительно благополучно. После жесткого разноса в «офисе» (так мы называли штаб ГВС в Каире) Тараса отправили на Суэцкий канал. Там, как я узнал гораздо позже, в приканальных болотах в батальоне рейнджерс в качестве советника командира батальона он и прослужил весь оставшийся до отъезда на родину срок.

Что же касается меня, то я остался «загорать и ломать кораллы» на Красном море, но уже с новым комбатом и новым советником. Кстати, в первый раз в Красном море мне удалось искупаться лишь где-то весной. К тому времени я полностью освоился с новой для меня ситуацией и не испытывал ни малейшего желания изменить ее, став полноценным «красноморцем».