Казалось, ни одна ночь ещё не была такой тихой, как эта — последняя. Казалось, весь мир вокруг замер, обречённо ожидая Сброса.

Айра с трудом переносила тягостное безмолвие. И не отрываясь следила за тем, как медленно ночное солнце движется по небу. Когда оно достигнет пика, тогда… Да, знать бы, что тогда. Знать бы, что тогда — и можно попытаться спрятаться. А так…

— Мне страшно, — прошептала девочка в тишину.

И вздрогнула, когда отец взял её за руку.

И снова наступила тишина, только поленья тихо потрескивали в огне да тихо пыхали, погасая в прохладном воздухе, взлетающие над костром искры. И большая рука отца так и не отпускала её ладошку.

— Пап, а ты веришь, что это случайно? Сто эмм?

Мужчина не торопился отвечать.

Айра, не в силах слушать тишину и отсчитывать утекающие мгновения, каждое из которые вело к страшному в своей неизвестности Сбосу, продолжила сама:

— А я не верю. Не может это быть просто совпадением, не может так случайно всё заканчиваться ровно через сто эмм. Да ещё и пять раз подряд. Но если это не случайность, тогда кто делает это с нами? И зачем?

— Не знаю.

— Но почему за сто эмм никто так и не нашёл ответа?

— Ну уж точно не потому, что не пытались, — вздохнул отец. — Версий существует много. Только знать бы, какая из них правильная…

— А в какую версию веришь ты? Думаешь, это боги? Те, о которых рассказывали по утрам в Молельне? Если это они, то, наверное, зря мы им столько молились, раз они всё равно нас убивают. Потому что тогда это уже не боги, а какие-то чудовища! — с чувством воскликнула девочка.

— Или люди, — оборонил мужчина.

— Люди? Какие люди?

— Люди. Как мы. Только из другого мира. Умнее нас. А мы для них — ну, как кукольные коробы, с которыми ты играла.

— Я не ломала свои куклы каждый эмм, — тихо возразила девочка.

— Люди бывают разные, — хмыкнул отец и замолчал.

— Это та версия, в которую ты веришь, да, пап? — дернула Айра. — А что ещё?

Мужчина подбросил в костёр несколько веток и задумчиво проследил взглядом за взметнувшимися в воздух искрами.

— Представь себе, — тихо начал он, — что мир этих людей в прошлом тоже уже несколько раз заканчивался. У нас было пять массовых вспышек, а у них… ну, не знаю… пять массовых заморозок, что-ли. Только не раз в сто эмм, а… положим, раз в сто тысяч эмм… Или даже больше.

Айра слушала, затаив дыхание. Отец уже давно не делился своими мыслями. Почему же именно сейчас?

"Ему тоже страшно", — вдруг догадалась она. И стиснула ладошкой его жёсткую руку, ободряя.

— И они, как и мы, не знают, кто делает это с ними и почему, — продолжила девочка за отца. — И тоже боятся конца, да?

— Да, — подтвердил он, глядя на ночное солнце. Сквозь него. Словно хотел где-то там, на небе, разглядеть этих самых людей. — И тогда они придумали нас. И решили сделать с нами то же самое, что кто-то делает с ними.

— Зачем? — тихо спросила Айра, заворожённая картиной людей, так похожих на них, только гораздо сильнее, умнее и мудрее. Их город. Или даже — много городов, где ночевальники не по пять слоёв, а… а по сто! Такие высокие, что крышами задевают за небо. Рельсовки, которые катятся по дорогам без рельс. Уличные светляки, загорающиеся сами собой. А ещё эти люди наверное, умеют летать…

— Чтобы понаблюдать за нами, — ответил отец и неожиданно прижал девочку к себе другой рукой, словно стараясь оградить от неведомой опасности. — Посмотреть, не придумаем ли мы чего-нибудь, чтобы спастись. Что-нибудь такое, чего они не смогли придумать сами, понимаешь?

В руках отца было спокойно. Так спокойно, как Айра давно уже себя не ощущала. Так спокойно, что уже не было дела до ночного солнца, подходящего к самому пику.

— И вот они смотрят на нас и ждут, что же придумаем мы, чтобы спастись. И если у нас однажды получится, то они попробуют сделать то же самое, когда подойдут к концу своих ста тысяч эмм…

— Пап, ты правда думаешь, что это на самом деле кто-то с нами специально делает? Какие-то другие люди? Из другого мира?

— Не знаю, Айра. Это всего лишь версия… Одна из… Начнём копать… Ты уроки уже сделала?

— Уроки? — Айра отпрянула от отца, обеспокоенно заглядывая ему в глаза.

— Два стакана воздуха, — пробормотал мужчина, глядя мимо девочки.

— Папа, что с тобой?

— Да, поиграй, только возвращайся до заката, хорошо?

— Папа! — закричала Айра, вскакивая на ноги и тряся отца за плечи. — Папа, ты меня слышишь?

— Свет! — закричал вдруг мужчина и закрыл глаза руками. — Как больно!

Какой свет? Айра испуганно огляделась. Их окружала темнота безмолвного леса. Единственный свет, слабый и серебристый, шёл от бледного ночного солнца.

Девочка вскрикнула, увидев, что то достигло своего пика.

— Уберите! — снова закричал мужчина, накрывая голову руками. — Уберите этот свет! Слишком яркий! Уберите!

Он ещё долго кричал в темноте ночного леса. А потом затих и не слышал, как Айра плакала над ним до самого утра.

— Вот так. Делаешь две петли, перекрещиваешь, а потом просовываешь их в дырку посередине. Так получается и крепко, и надёжно. Я тебе вчера показывала, помнишь?

Высокий мужчина с заросшим тёмной щетиной лицом и зелёными, с янтарным ободком глазами, рассеянно смотрел на то, как девочка эмм четырёх завязывает ему распустившиеся шнурки плаща.

— Помнишь? — настойчиво повторила девочка.

Мужчина наморщил лоб, потом прикрыл глаза и прижал пальцы к вискам, пытаясь сосредоточиться.

Несколько мгновений спустя зажмурился, закрыл глаза руками, словно защищаясь от болезненно яркой вспышки света, и захныкал:

— Больно!

Девочка тяжело вздохнула. Каждая попытка мужчины что-то вспомнить или запомнить теперь кончалась только так.

— Всё хорошо, — сказала она и подтолкнула его к ручью. — Умойся, тебе станет легче.

Мужчина нехотя наклонился, зачерпнул воды и тут же встряхнул руками:

— Холодная!

А потом засмеялся, следя за тем, как водяные брызги засверкали в воздухе.

— Я знаю. Но умыться надо, — твёрдо отозвалась девочка — и вдруг насторожилась, услышав чьи-то голоса.

Несколько мгновений спустя на противоположном берегу показалось двое — маленький мальчик эмм двух и женщина, которую он вёл за собой, держа за руку.

Увидев Айру, мальчик на миг испуганно застыл. Потом перевёл взгляд на мужчину, радостно хлопающему рукой по воде, и тяжело вздохнул.

— Вот здесь можно ловить рыбу, — устало сказал он женщине.

— Рыбу… Ловить…

— Удочкой. Как вчера, помнишь?

Женщина закрыла глаза и замотала головой, всхлипывая:

— Нет! Не помню! Не помню!

Мальчик вздохнул:

— Ладно, пойдём, мам.

Они медленно направились вверх по ручью, и Айра ещё долго провожала их пристальным взглядом. Потом повернулась к мужчине.

— Пошли, проверим ловушки, — позвала она его. — Консервов у нас не осталось, а поесть нам надо. Так что будем надеяться, кто-нибудь попался… И что у меня получится развести костёр, — тихо закончила она.

Мужчина послушно зашагал за ней. Затем вдруг остановился, разглядев что-то среди деревьев.

— Что там? — спросил он.

Айра проследила за его взглядом. Сквозь стволы деревьев открывался вид на долину и на тихий, безжизненный город.

— Там наш дом, — тихо ответила она.

— Дом? А что это такое?

— Это такое место, где… где ночуешь каждый день, — девочка подбирала слова медленно, словно воспоминания о доме всплывали у неё с трудом. — Там тепло и сухо… Стол, за которым можно есть. Кровать, чтобы спать. Много одежды… Кухня — такая комната с очагом, где готовишь еду. Книги — там записаны разные интересные вещи… И колесипед…

— Колесипед?

— Да, колесипед, — мечтательно подтвердила девочка и улыбнулась, словно вспомнила о чём-то приятном. — Изобретение прошлого, шестого сброса, — она встряхнула головой и посмотрела на мужчину. — В общем, дом — это где тебе всегда хорошо и спокойно, понимаешь, пап? Безопасно.