Таким образом, Иисус иносказательно пояснил, что скрывает в себе именование Сын Божий, кто Он на самом деле. «Иисус, напомнив Нафанаилу образ лестницы, говорит о том, что между небом и землей устанавливается постоянная связь. Бог перестает быть некой тайной, скрытой, с одной стороны, в глубинах истории, а с другой — пребывающей где-то в глубинах неба. Он устанавливает с человеком прямую связь в лице Сына Человеческого, в лице Того, с Кем Нафанаил сейчас говорит».

Примечательно, что в синоптических Евангелиях первым признают Иисуса Сыном Божиим бесы, познавшие Его силу (Мф. 8:29; Мк. 1:24) и видящие его нечистые духи (Мф.16:16; Мк. 3:11) — сущности, бытующие вне контекста конкретного вероучения, в том числе иудейского. Людям приходится вначале оперировать привычными религиозными понятиями и с течением времени преодолевать их. Так, ученики Иисуса недоумевают: «кто же это, что и ветер и море повинуются Ему?» (Мк. 4:41). В Евангелии от Матфея апостолы по прошествии довольно значительного этапа ученичества только после чуда хождения по воде признали его «истинно Ты Сын Божий» (Мф. 14:31–33). Через некоторое время Иисус спрашивает «за кого почитаете меня» и получает ответ Петра: «Ты Христос, Сын Бога Живого» (Мф. 16: 15–16). Это и есть формула христианского Мессии. И после этого Спаситель, удостоверившись, что ученики его познали истину, наказывает ученикам хранить в тайне, что он Иисус Христос.

Для иудеев Иисус навсегда остался Лже-Мессией, а следовательно, «истинный Христос» (греческий синоним арамейского «мессии — помазанника»), как справедливо указывает прп. Иосиф Волоцкий, для них еще не родился. Между тем иудейский Мессия — реальный человек из плоти и крови, потомок царя Давида, которой победит врагов Израиля, вернет народу его землю, примирит его с Богом.

«Почти все начали ожидать в лице Мессии всемирного завоевателя, который для того и явится во всем могуществе Посланника Божия, окруженный знамениями и чудесами, чтобы низложить и упразднить все тогдашние царства на земле, составить из всего рода человеческого единую державу, в коей иудеи должны занять первое место и быть Его наперсниками. Касательно лица Мессии существовало у многих грубое заблуждение, состоящее в том, что Он будет человек, подобный прочим, только с необыкновенными силами и дарами от Бога; другие представляли Его существом высшим, но, однако, не Богом…».

Потому евреи, а вслед за ними и «жидовствующие», никак не могли объяснять свое непризнание Иисуса Мессией тем, что «он простой человек, а не Бог». Разумеется, иудеи не считают Иисуса Богом, что никак не связано с мессианской проблемой. Вместе с тем иудеи не считают Христа и пророком, а еретики, судя по Слову первому «Просветителя», считают Его не только пророком, но и Сыном Божиим, пусть и не единосущным Отцу.

Основатель караимизма Анан-ибн-Дауд признавал Христа за пророка — припомним, что Схария был, скорее всего, караимом. Однако Анан и его последователи, равно как и правоверные раввинисты, никогда не признавали Христа Сыном Божиим. Необходимо признать, что христологические воззрения еретиков в интерпретации прп. Иосифа предстают столь противоречивыми и путаными, что возникает вопрос о точности его сообщений и добросовестности автора.

В XIX веке митрополит Макарий (Булгаков) определял ересь жидовствующих как «полное отступничество от христианской веры и принятие веры иудейской: «Схария и его товарищи проповедовали у нас не какую-либо ересь христианскую, а ту самую веру, которую содержали сами, и в том виде, в каком исповедуют ее все иудеи, отвергшие Христа Спасителя и Его Божественное учение».

В наше время автор перевода сочинений прп. Иосифа иеродиакон Роман (Тамберг) повторяет этот вывод: «По сути новгородско-московская ересь в своих крайних проявлениях была почти чистым иудаизмом, призывающим отвергнуть открытое Христом в Евангелии новозаветное учение и возвратиться к мертвой букве Ветхого Завета». Однако прп. Иосиф опровергает данную точку зрения, поскольку изображенные им еретики демонстрируют довольно приблизительное и отрывочное представление об иудаизме и ветхозаветных преданиях.

«Я его слепила из того, что было…»

Слово третье сообщает о ереси новгородских еретиков, говорящих, что надлежит придерживаться Моисеева закона, сохранять его, совершать жертвоприношения и обрезываться. С этих позиций христиане подвергаются нападкам в труде Флавия Клавдия Юлиана «Против христиан», упоминания о котором мы найдем и в тексте «Просветителя». Император-философ, правивший Римской империей в 361–363 годах, не только восстановил античное язычество, но и пытался оспорить христианские догматы. В частности, Юлиан обвинял христиан в том, что они отступили от заветов Моисея, отказавшись от обрезания, в то время как Иисус предписывал строгое следование иудейскому закону. Юлиан, как и многие римляне той поры, рассматривал христианство как иудейскую секту и с этой точки зрения пытался выставить их лжецами и отступниками.

Слово четвертое направлено против ереси новгородских еретиков, говорящих: «Разве Бог не мог спасти Адама и род его, неужели у Него не было небесных воинств, пророков, праведников, чтобы послать на исполнение Своей воли, — но Он Сам сошел в виде нищего бедняка, вочеловечился, пострадал и этим победил дьявола? Не подобает Богу так поступать!». Данное утверждение еретиков, сообщенное волоцким игуменом, скорее всего, позаимствовано им у другого античного критика христианства — Цельса, известного по направленным против него сочинениям христианского философа Оригена.

Иосиф, по сути дела, заставляет новгородских еретиков повторять следующие слова Цельса: «Вы занимаетесь софистикой, когда говорите, что сын божий — само слово; объявляя сына божьего “словом”, вы предъявляете не чистое, святое слово, а человека, позорнейшим образом поведенного на казнь и подвергнутого мукам бичевания. Если бы сын божий был у вас действительно словом, мы бы вас похвалили. (Но ваш Иисус только) хвастун и колдун».

Обвинения христиан в отступлении от заветов Моисея, воспроизведенные прп. Иосифом, звучали актуально в эпоху противоборства язычества и христианства, когда в рамках последнего сосуществали последователи апостола Павла и иудеохристианские общины. В XV веке этот антихристианский тезис выглядел архаично, тем не менее нельзя совершенно исключить его применение со стороны иудеев и караимов. Что касается упреков в «слабости» Христа, то их следует признать очевидным анахронизмом — только убежденному язычнику, такому как Цельс, представлялась варварством вера христиан, обращенная к «схваченному и казненному», — поклоняющийся громовержцу Юпитеру не мог понять, как всемогущий бог способен воплотиться в смертного человека и претерпеть пытки и казнь.

Ветхий Завет учит иудеев сочувствовать мученичеству праведников, принимающих смерть за веру, эту традицию восприняло и христианство. Ветхозаветным братьям Маккавеям, отказавшимся поклоняться языческим идолам, посвящены слова святых отцов, они именуются мучениками Христовыми, несмотря на то что пострадали за полтора века до Христа.

Иудеи не считают Иисуса Мессией, но им, равно как и христианам, чужды языческое любование грубой силой и восприятие земного могущества в качестве решающей сакральной характеристики. Мы видели, что на долю героя еврейского народа царя Давида наряду с победами и славой выпало немало горя и страданий. Бедствия, перенесенные еврейским народом за пятнадцать веков после появления в мире Спасителя, и политическое торжество христианских государств вряд ли благоприятствовали попыткам поставить христианам на вид «уязвимость» их Бога.

Содержание первых четырех Слов «Просветителя», как, впрочем, и последующих глав, не сообщает нам ничего о позитивной программе обличаемых волоцким игуменом еретиков. В отличие от прочих известных еретических движений Схария и его последователи не предложили альтернативной официальному христианству идеологии (наподобие, например, манихейской или арианской), не выдвигали вслед за стригольниками собственной программы исправления пороков современной церкви.