— Трубку-то лучше погасить, господин комиссар. Есть у них здесь одна серьезная дама — сущий дракон. Хотел я закурить, так она меня в два счета выставила за дверь.

— Его все еще оперируют? Было без четверти девять.

— Начали около четырех!

— Что слышно?

По коридору сновали санитарки с тазами, кувшинами и подносами. На подносах среди склянок и пробирок громоздились блестящие никелем инструменты.

— Ничего… Я сунулся было в эту вот дверь, налево, но старуха…

Это был кабинет старшей медсестры — дракона, как окрестил ее Креак. Мегрэ постучал. В ответ послышалось неприветливое «Войдите».

— В чем дело?

— Извините за беспокойство, сударыня. Я комиссар уголовной полиции….

Холодный взгляд женщины, казалось, говорил: ну и что?

— Я хотел бы узнать о состоянии инспектора, которого сейчас оперируют…

— Прооперируют, тогда и узнаете! Пока он жив, ведь профессор еще в операционной…

— Говорил ли он, когда его привезли? Она посмотрела на него, как на дурачка.

— Он с ведро крови потерял, нужно было срочно переливать!

— Как по-вашему, когда он придет в сознание?

— Спросите об этом профессора!

— Я был бы вам очень признателен, мадам, если бы вы поместили больного в отдельную палату. Это очень важно. Около него будет дежурить инспектор…

В этот момент дверь операционной отворилась, и в коридор вышел мужчина в белой шапочке и забрызганном кровью фартуке поверх халата.

— Господин профессор, этот человек…

— Комиссар Мегрэ… — представился Мегрэ.

— Очень рад…

— Он еще жив?

— Пока да… Надеюсь, он выкарабкается, если не будет осложнений.

Пот ручьями струился по лбу профессора, а взгляд выдавал крайнюю усталость.

— И вот еще что… Совершенно необходимо поместить его в отдельную палату…

— Мадам Драсс, распорядитесь! Прошу извинить. Размашистым шагом он прошел в свой кабинет. Дверь операционной снова отворилась, и санитар выкатил носилки, на которых под простыней угадывались очертания человеческого тела.

Была видна только верхняя часть осунувшегося, помертвевшего лица. Мегрэ с трудом узнал Лоньона.

— Бернар, поместите больного в двести восемнадцатую палату.

— Слушаюсь, мадам.

Она пошла за санитаром, Мегрэ, Лапуэнт и Креак последовали за ней.

Тусклый свет падал из высоких окон на скорбную процессию, которая медленно тянулась по коридору. Они проходили мимо ровных рядов больничных коек. Все было как в страшном сне.

Их догнал студент-практикант, вышедший из операционной.

— Вы его родственник? — спросил он Мегрэ.

— Нет, я комиссар Мегрэ.

— О, это вы…

Юноша с любопытством посмотрел на комиссара, словно бы проверяя, так ли он представлял его себе раньше.

— Профессор сказал, что он, пожалуй, выкарабкается, — заметил Мегрэ.

Это был какой-то особый мир, где голоса звучали приглушенно и вопросы эхом замирали в воздухе.

— Ну, раз он так сказал… — ответил практикант.

— Как вы думаете, когда он придет в себя? Так. Теперь и этот глаза выпучил! Будто его бог знает о чем спросили! Старшая медсестра остановила полицейских перед дверью.

— Сейчас нельзя!

Понятно, предстояло снять раненого с носилок, уложить его, и вообще, судя по всему, хлопот с ним было еще много. Две санитарки пронесли мимо них лекарства и кислородную подушку.

— Если хотите, оставайтесь в коридоре, хотя я вообще против этого. Для посещений отведено специальное время.

Мегрэ посмотрел на часы.

— Я, пожалуй, пойду, Креак. Постарайтесь быть около него, когда он придет в себя. Если он заговорит, запишите все подробно…

Мегрэ не чувствовал обиды, но все же ему было немного не по себе: он не привык к такому приему. Его известность не производила никакого впечатления на здешних людей, для которых жизнь и смерть имели совсем иной смысл, чем для всех остальных.

Во дворе он облегченно вздохнул, раскуривая трубку. Лапуэнт тоже закурил.

— Иди-ка ты спать, — сказал Мегрэ, — подбрось меня только до Монмартра к мэрии восемнадцатого района.

— А может, мне лучше остаться с вами, шеф?

— Ты ведь ночью дежурил…

— В моем возрасте это полбеды!

Они были в двух шагах от мэрии. В дежурке трое инспекторов в штатском «буржуа», как их называли, — отстукивали что-то на машинках. На вид ни дать ни взять исправные клерки.

— Добрый день, господа!.. Кто из вас в курсе дела?

Он знал их всех если не по именам, то в лицо. Завидя Мегрэ, они встали.

— Все и никто…

— Послали кого-нибудь к мадам Лоньон?

— У нее Дюрантель.

В комнате было накурено, грязно, весь пол затоптан.

— Лоньон вел какое-нибудь дело?

Они нерешительно переглянулись. Наконец один из них, низенький толстяк, сказал:

— Мы уже сами об этом думали… Но вы ведь знаете Лоньона, господин комиссар. Стоило ему напасть на след, он сразу напускал на себя секретный вид… Бывало, неделями расследует какое-нибудь дело, а нам ни слова…

«Еще бы, — подумал Мегрэ, — ведь успехи бедняги Лоньона обычно приписывали другим!»

— Так и в этот раз он недели две с нами в прятки играл, а иногда приходил с таким видом, будто готовит нам сюрприз.

— И словом ни о чем не обмолвился?

— Нет. Нам только бросилось в глаза, что он старался попадать в ночные дежурства…

— Где он дежурил?

— Патрули несколько раз видели его на авеню Жюно, недалеко от того места, где в него стреляли… Но в последнее время и там его не замечали… Он выходил в девять часов вечера и возвращался под утро часа в три или четыре… Случалось, что и всю ночь не приходил.

— Никаких донесений он не оставил?

— Я просмотрел журнал. В свои дежурства Лоньон записывал: «Был в городе», — и все.

— Вы послали людей на место происшествия?

— Троих во главе с Шинкье.

— Журналисты уже пронюхали?

— Покушение на инспектора от них не скроешь! С нашим начальством будете говорить?

— Не сейчас.

Лапуэнт снова сел за руль и повез Мегрэ на авеню Жюно. Деревья стояли почти голые, последние листья, падая, прилипали к мокрой мостовой. Он остановил машину у одного из домов — пятиэтажного здания, вокруг которого собралась толпа человек в пятьдесят. Дождь все еще моросил, но зеваки и не думали расходиться. Полицейские в форменных плащах-накидках выстроились в каре у парадного, оттеснив людей с тротуара.

Мегрэ вылез из машины и стал пробираться сквозь толпу под грибами намокших зонтов. Фоторепортеры тут же метнулись к нему, словно стая гончих:

— Минуточку, комиссар! Еще один снимок! Давайте повторим, отступите назад на пару шагов! Он посмотрел на них точно так же, как смотрела на него в клинике старшая сестра. Дождь еще не успел смыть кровь с тротуара, но красное пятно бледнело на глазах. Рядом можно было различить нацарапанный на асфальте контур распростертого человеческого тела. Как видно, за неимением мела кто-то обвел это место концом палки.

Делио — один из инспекторов 18-го района, узнав Мегрэ, приподнял намокшую шляпу.

— Шинкье у консьержки, господин комиссар, он первым прибыл сюда.

Комиссар вошел в парадное. Дом был почтенного возраста, но содержался, судя по всему, в образцовом порядке. Мегрэ толкнул застекленную дверь в швейцарскую. Шинкье, окончив допрос, прятал в карман записную книжку.

— Я так и думал, что вы приедете. Удивлялся даже, что до сих пор никого из ваших не было.

— Я только что из Биша.

— Как прошла операция?

— Кажется, удачно. Профессор говорит, что Лоньон, может быть, выкарабкается.

Чистенькая комната была обставлена со вкусом и не без кокетства.

Консьержка, приветливая женщина лет сорока пяти, еще не утратила привлекательности.

— Присаживайтесь, господа… Я только что рассказала инспектору все, что знала. Вот поглядите…

Зеленый линолеум был весь усыпан осколками оконного стекла.

— И вот здесь…

Она указала на небольшое круглое отверстие в стене над кроватью, стоявшей в глубине комнаты.