— А это-то вы откуда знаете? — немало изумился Семен.

— Преданность клубу — это, конечно, хорошо, — продолжал Азархов, пропустив вопрос. — Но только в том случае, если твое имя — Рауль Гонсалес и твоя родная команда — мадридский «Реал». И поэтому, Семен, мой тебе совет — уходи. Уходи со спокойной душой и без зазрения совести. При первой же представившейся возможности уходи. Русский, русский, да, конечно же русский… Вот и стань тем самым русским, которым ты должен стать. Чтобы вся Европа, весь мир повторяли твое русское имя. Да, да, да, Семен, именно так. Я не говорю сейчас о твоих личных амбициях, я о большем сейчас говорю. Ну ты сам подумай, ты должен быть там. Цивилизованная, дряхлая, разжиревшая Европа неравнодушна к разным природным феноменам, к редким случаям генетической одаренности, как раз вроде твоего. Все эти бюргеры, которые так уродливы телесно, так немощны, так слабы, нуждаются в здоровом идеале, в притоке свежей крови. Какой угодно — бразильской, африканской, азиатской. Русской наконец! И вот тут-то и появляется парень из страшной заснеженной России, который вытворяет с мячом так-кое… Толпы, толпы гогочущих бюргеров, толпы тинейджеров со штампованными мозгами — все захотят на тебя посмотреть и все тебе будут аплодировать. За уикенд по сто тысяч народу.

— Всё сказали? — спросил совершенно бесцветным голосом Семен. — Ну а дальше-то что?

— Да-да, ты прав. Ты любишь конкретику, понимаю. Я даже уважаю таких людей, которые реально смотрят на вещи. А я тут понастроил воздушных замков. Да-да, разумеется, понимаю, взгляды скаутов ведущих европейских клубов едва ли обращаются на Россию, на эту богом забытую в футбольном смысле провинцию, на это безнадежное захолустье. Но тут есть одно исключение, Семен, и это исключение — ты. Что ты скажешь о прямом и предельно серьезном предложении? Что ты скажешь о «Тоттенхэм Хотспурс», Семен? О команде Жозе Гаудильо? Приличный клуб, не правда ли? Английская премьер-лига, Лига чемпионов. Все то, за чем ты мог наблюдать только по телевизору. Да еще раз в год пересекаться с этими игроками в составе своей национальной сборной!

— И что «Тоттенхэм»? — спросил Семен по-прежнему бесстрастно.

— А «Тоттенхэм» ничего. «Тоттенхэм» просто делает тебе сейчас официальное предложение. Контракт на четыре года, с гарантированным местом в основном составе и с зарплатой шесть миллионов фунтов стерлингов в год. Ну и конечно, шестьдесят-семьдесят матчей на последнем издыхании, шестьдесят настоящих, больших, фантастических матчей в год, и в каждом из них нужно прыгать выше головы. Что ты об этом скажешь?

Семен был ошарашен. И хотя на его лице не дрогнул ни единый мускул, хотя он по-прежнему оставался непроницаемым, в глазах его, невольно повлажневших, заплясал светлячок какой-то полудетской радости. Его берут — вот какой мороз продрал сейчас по коже! Его вновь взвесили и признали годным. Значит, думал и действовал он и на самом деле быстро. Значит, мощи в нем, изворотливой гибкости и не скованной шаблонами фантазии достаточно для того, чтобы эти решили — никто другой, кроме него, им не нужен.

Шувалов никогда не судил о собственном уровне сам — достиг ли, не достиг, — ему об этом неизменно сообщали. Семен знал о той ожесточенной грызне, которую затеяли вокруг его персоны представительные европейские клубы, среди которых были и «Болтон», и «Гамбург», и «Пари Сен-Жермен», и даже римский «Лацио», но представить себе, что в эту борьбу включился и «Тоттенхэм» — это было для него полнейшей неожиданностью. Настоящий клуб топ-класса, команда, которая по мощи, неуязвимости, составу игроков находилась на самой вершине европейского табеля о рангах. Еще совсем недавно средний клуб после скандальной его покупки со всеми потрохами российским миллиардером Коплевичем за считанные месяцы превратился во всесокрушающую машину, перед которой приходилось отступать старейшим клубам Европы. Это было предложение, от которого в здравом уме не отказываются.

— Так что ты на это скажешь, Семен?

— А чего я тут должен сказать? Польщен, признателен, тронут.

— И, соответственно, согласен? Если ты ответишь мне сейчас согласием, мы все решим буквально в двухнедельный срок. Через две недели ты окажешься в Лондоне. О своем руководстве не беспокойся, считай, что они уже согласились, — у них попросту нет выбора.

— Ну, не знаю…

— Да что тут думать-то, Семен? Ответ очевиден.

— По-моему, ты стремился к этому всю свою сознательную жизнь, — сказала Полина, оживленная и взбудораженная заманчивым предложением. — Ты же должен быть там, в Европе. Ну кто еще, если не ты?

— По-моему, девушка дело говорит. И хотя она смотрит на тебя влюбленными глазами и, стало быть, сильно возвышает тебя, но в данном случае я ее полностью поддерживаю.

«Тоттенхэм» казался Семену слишком уж аккуратной, механической командой и потому немного скучной. И это его странное неприятие мешало ему сейчас ответить немедленным согласием. Но, с другой стороны, — большая жизнь, великие игроки.

— Я могу взять день, чтобы подумать?

— Да, ты можешь взять день, Семен. Но только один день. Таких приглашений дважды не повторяют.

У Азархова зазвонил мобильник. Вполглаза взглянув на обозначившийся номер, он тотчас приложил дорогущую титановую пластинку к уху.

— Да. Я слушаю. Что случилось? Это точно? Ты не ошибаешься? А сам он об этом знает? Ну тогда хорошо. Пока хорошо. Скорее всего я успею все сделать до приезда наших партнеров. Да, как раз сейчас я этим и занимаюсь. Все, привет. Итак, Семен, у тебя только день. Я могу с тобой встретиться завтра в этом же месте?

— Думаю, да.

— Отлично. Счастливо, Семен, и удачи. А вы, Полина, я надеюсь, сможете развеять все сомнения вашего молодого человека.

— Да уж будьте уверены.

…Едва выйдя на улицу, Азархов подозвал к себе двоих:

— В общем, так, глаз с него не спускайте. Он должен быть отрезан от внешнего мира. Возможно отключить его телефон?

— И домашний, и сотовый, — был ответ.

— А отклонять лишь нежелательные звонки?

— Свободно.

— Значит, так. Все звонки из Европы отклонять автоматически. Если с ним попытается связаться кто-то из его клубного руководства, отклонять. Пусть лучше воркует со своей девчушкой. Пусть с мамочкой поговорит. Усвоили? Что там еще? Электронная почта?

— Да он не знает, что это такое.

— Зато его девчушка знает. Ее телефоны тоже на прослушку и все точно так же фильтровать. Короче, чтобы не дошло ни единого слова.

— А к чему столько лишней возни? — поинтересовался один из помощников.

— Не твое собачье дело. Есть причины. Я хочу, чтобы он на ближайшие сутки оглох, ясно?

— Принято к исполнению.

— Я не могу понять, Семен, что тебя не устраивает?!

Азархов и в самом деле не мог понять. Что за звериная интуиция у этого парня? Откуда такая маниакальная подозрительность? Другой бы сейчас уже кувыркался в постели с девчонкой, шампанским отмечая переезд на туманный Альбион. Откуда взяться этой настороженности?

— Не хочу я — и все.

— Что значит «не хочу — и все»?

— Есть причина. — Шувалов был очень возбужден.

Азархов следил за выражением его глаз и видел в них какое-то победное торжество. И непроходимую упертость.

— Что за причина, Семен?

— А вот, — сказал он, кивая на экран подвешенного над стойкой бара телевизора.

Шел выпуск «Евроспорт ньюс». Показывали нарезку теннисного матча, и Шарапова, нанося остервенелые удары, пронзительно кричала.

— Что вот?

— Да вот же внизу, бегущей строкой, — пояснил Семен.

Бегущей строкой шел текст:

По лицу Азархова пробежало легкое облачко досады. О господи, какой же он идиот! Дебил! Это надо же так проколоться! Отрезали всю связь с внешним миром, да? А Шувалов узнал об этом по телевизору. Вот сейчас, вот здесь. Да что же это за кретинизм такой? Господи, нелепая случайность. Сигнал «Евроспорта». А быстро эти суки подсуетились. Все просчитали, мрази. За неделю до закрытия трансферного окна. Рассказать кому, не поверят. Шувалов когда к столику шел, был готов ответить согласием. Одно нажатие на кнопку пульта, и он был бы сейчас полностью твой. Господи, ну кто просил этих уродов? Из миллиона каналов именно сейчас они выбрали один.